Страница 31 из 117
- Нет-нет! Я уже вижу своих коллег!
Недалеко от них стояли двое с табличкой «Symposium culturologists»[115]. И парень поспешно попрощался:
- До свидания! Рад был познакомиться! Да, Катя, завтра – опера, не забудь...
Дверь возле указателя «Выход в город» почти бесшумно закрылась за их спинами. В лицо ударил прохладный свежий ветерок с запахами совершенно незнакомого для Кати города. Было в нем что-то от морского бриза, который тянулся на Питер с Балтики, но гораздо мягче и теплее, а потом пахнуло пряным ароматом вишни. «Странно, в ноябре в Амстердаме дует такой теплый ветер, да еще и с плодовым привкусом... - подумала Катя. – А вишня откуда? Да... конечно! Из ближайшей кондитерской...»
Потоки «вишневого» воздуха вернули ей состояние спокойствия и умиротворения. Катя словно стряхнула с себя нечто невидимое, прилипшее к ней там, в самолете. Словно освободилась от чего-то ненужного.
Уже по дороге в машину, припаркованную на аэропортовской стоянке, Паула перешла на русский язык. Удивительно, но знала она его отлично, видимо, когда-то была прилежной ученицей:
- И что это за «фрукт» прицепился к тебе? Нужен он? Сегодня идем в ночной клуб! Закадришь кого поинтереснее!
- Паула, я с ним должна завтра в оперу пойти...
- Так ты уже и «должна»! Запомни: в этой жизни никто никому ничего не должен! Понятно? Я говорю тебе не только как подруга, а как – психолог!
- Ты знаешь, сегодня я не хочу идти в ночной клуб, - прервала начавшийся монолог Паулы Катя. Она знала, что если речь зашла о профессиональных вопросах, то это – надолго. Паула не успокоится, пока не прочитает лекцию.
- А хочешь, не поедем в твой отель и просто посидим у меня дома?
- Это удобно?
- Вполне! Быстро соглашайся, пока я не передумала! Я ведь никого к себе не приглашаю...
***
Паула Янсон жила в престижном районе Амстердама в четырехкомнатной квартире, оставшейся от мужа – Томаса Янсона, известного шоумена. Три года назад, до рождения сына, счастье застилало ей глаза. Быть женой популярной личности плюс делать карьеру самой, плюс... В общем, были у нее только плюсы. Когда родился Вилли, вместе с ним появился всего один, но очень жирный минус. Сразу же после этого события Томас ушел из ее жизни. Сначала – хлопнув дверью квартиры, а потом – когда захлопнулась перед его лицом крышка гроба: творческий полет закончился быстро и трагически – в прошлом году он умер от передозировки... Пауле остались шикарная квартира, «Ягуар» нового поколения, как и положено в этом случае – цвета свежей крови, и маленький Вилли....
Когда они вошли в квартиру, в просторной детской еще горел свет. На бежевом ковре с высоким ворсом сидел мальчик лет трех в голубой пижаме. Видимо, он готовился ко сну. Малыш складывал из конструктора башню, и потому по всему ковру были разбросаны «стройматериалы» - кубики. Рядом с ним расположилась совсем юная худенькая девушка, больше похожая на девочку-подростка лет тринадцати.
- Вилли!
Услышав голос матери, мальчик от неожиданности выронил пластмассовый кубик. Он медленно повернулся лицом к входящим, и у Кати защемило сердце: сын Паулы был дауном. Она знала таких детей, потому что несколько раз видела их, увлекаясь в студенческие годы благотворительностью. Тогда она посещала специальное заведение для детей с подобными отклонениями и очень удивлялась, как они похожи друг на друга, и мальчики, и девочки. Такой же отрешенный взгляд круглых, чуть заплывших, глаз, такой же маленький нос, такие же пальцы – барабанные палочки...
Вилли посмотрел в сторону вошедших и что-то промычал:
- Мы-мы, м-м-м...
Девчушка сидела молча. Она просто посмотрела на Паулу, затем перевела взгляд на ее спутницу и – улыбнулась.
- Хелен, давай я тебя провожу домой, уже совсем поздно, - в голосе Паулы звучали нотки беспокойства о столь юной няньке.
И, словно отвечая на молчаливый вопрос Кати, добавила:
- Не удивляйся, она немая...
- Подожди, Паула, а разве мальчику не нужна нянька с «голосом»?
- Эх, знала бы ты, сколько они сейчас стоят... Да еще и какие засранки! Могут избить ребенка... А Хелен – здесь, по соседству, да и почти даром... Ну все, прекратим, а то еще и слезы хлынут. Вилли сейчас быстро уснет, видишь, он уже носом клюет, а мы давай-ка с тобой пройдем в гостиную...
***
...Они сидели в белых креслах из мягкой кожи за квадратным журнальным столиком, стоявший на добротных резных ножках посреди комнаты. Паула приготовила легкий салат, разложила по тарелочкам закуски из полуфабрикатов и достала из бара массивную пузатую бутылку коньяка с темно-зеленой этикеткой, демонстрирующей дороговизну напитка.
- И как у тебя со Стасом? Получается? – она поднесла узкий высокий бокал к губам, насладившись ароматом напитка на расстоянии. – Ведь он стал вроде бы как последней пристанью для тебя?
- А почему ты так решила? – в голосе Кати появились настороженные нотки. Ей не понравились слова Паулы, но еще больше – интонация.
- Как же! Столько заводила романов, а замуж так и не вышла! Посмотри на себя, подруга, ведь ты из тех, о ком говорят: «Ей уже за тридцать».
Катя поставила на стол бокал, который грела в ладони, и тупо посмотрела в огромное зеркало в такой же резной, как и ножки столика, оправе. Оно висело как раз напротив, занимая добрую половину стены. На нее смотрело лицо миловидной девы с вполне правильным европейским профилем. Обычный прямой нос, пусть и не «греческий», темно-коричневые глаза, чуть вьющиеся, почти до плеч, каштановые волосы... Да и одежда ничего – сама сконструировала. Брючки стильные, укороченные и зауженные, цвета шоколада, под цвет глаз и волос, блузка – цвета пряной горчицы, подчеркивает скрытые под ней достоинства...