Страница 18 из 117
С утра небо нахмурилось, обещая дождь. Ветер еще не нагнал темные тучи, но сурово посвистывал, словно извещая людей о чем-то грустном, а может, даже – трагическом. Он с остервенением играл листьями, сорванными с деревьев, гонял их по причалу. Серое небо разбухло, словно кусок влажного сукна, а дождя все не было.
В этот день пришел корабль из Батавии. Он медленно приблизился к причалу, издав звуки приветствия, но не такого радостного, как обычно. И встал на якорь. А на причале уже толпился люд. Видать, родные и близкие моряков. Чуть в стороне от них заприметил Петр Великий старушку. Она пристально вглядывалась в тех, кто спускался по трапу. Почувствовав на себе взгляд чужеземца, приветливо кивнула и снова ушла мыслями в себя.
- Никак, ждешь кого? – участливо спросил он. – Сына?
- Да, сына, - ответила она. – Только он служит не на этом корабле.
- А зачем же тогда этот встречаешь?
- Корабль моего сына не вернулся, - грустно сказала она, - уже год, как не вернулся...
Петр Великий замолчал. Что можно сказать ей сейчас, чтобы не разбередить старую рану на сердце?
Она сама добавила:
- Одни говорят, что корабль затонул в шторм... Другие – что его захватили пираты... А я не верю, каждый раз прихожу сюда. А вдруг весточку от сына получу?
Как бы в подтверждение слов один из моряков, увидев ее, приветливо махнул рукой:
- Лиза! Добрый день! Нет, о твоем Годфри ничего не слышно. В Капштадте сказали, что корабль туда не заходил.
- С возвращением, Фабиан! Значит... – старушка замолчала, не в силах больше говорить. А потом, как бы убеждая себя в обратном, шепотом произнесла, - нет, буду ждать... А вдруг...
Фабиан проходил мимо Петра Великого, и тот полюбопытствовал:
- Как проходит служба, служивый?
- Благодарствую. Слава Богу, жив.
- А что, не все живы?
- У нас не каждый возвращается. Многие уже там, в Батавии, от туземных болезней умирают, другие – по дороге...
С трапа спустили несколько носилок.
- А там кто? – махнул в их сторону Петр Великий.
- Там больные, их в госпиталь отправят...
- И много их?
- Двадцать человек... то есть, уже восемнадцать...
- Значит, не проста твоя служба, - задумчиво промолвил Петр, - и какое ж у тебя жалованье?
- Семьдесят гульденов[59]. Я – капитан. А у матросов – только десять...
- Так мало? – удивился Петр. – А мне доложили...
Он не смог произнести эту фразу вслух: «А мне доложили, что чиновники Ост-Индской компании получают по двести – триста гульденов в месяц...»
Старушка все еще стояла. В ее глазах не было слез, видимо, все их она уже выплакала. Резкие порывы ветра теребили такой же серый, как это небо, подол длинной широкой юбки. И не было в тот день яркого солнца, которое сияло накануне.
***
Издалека окликнул его бас Поль:
- Питер-тиммерман! Хочешь посмотреть, как сушат лес? Я иду в сушильню.
- Да! – Великий Петр махнул рукой собеседнику и крупными шагами направился в его сторону. Слова, услышанные им от Фабиана, видно, долго еще не давали покоя, потому что он спросил у Поля:
- А вот ходят корабли на Батавию. К примеру, какой-то корабль не вернулся... Бывает такое?
- Я не считаю такие корабли, - ответил ему бас Поль, - их другие считают. Мое дело – их строить.
Он сделал паузу, словно раздумывая, продолжать ли с чужеземцем, пусть даже – и с царской особой, этот разговор. Потом, вспомнив, как приветлив с ним сам Николас Витсен, добавил:
- Да, случается и такое. Море – оно не всегда ласковое, да и пираты тоже знают свою работу – встречать торговые корабли с заморских стран. Ведь товары оттуда – самые дорогие, особенно опиум и пряности. А из Батавии и везем в основном мускатный цвет – мацис, мускатный орех и гвоздику. Такой товар и продать можно выгодно, и обменять на любой другой... А то, что служба опасная, об этом матросы знают. И все равно нанимаются...
- А болезни?
- Болезни есть везде, - сказал Поль, - просто где-то их больше, а где-то – меньше. Больше всего болезней в Батавии, там белые люди умирают... В год по тысяче, а то и по две... Не подходит нам их климат. Вот потому и стали нанимать туземцев – они к болезням привычные, особенно яванцы, да и китайцы тоже...
Они проходили мимо пакгауза, и Петр обратил внимание на то, что многие грузчики были смуглолицыми. Они завозили на тележках в складские помещения мешки, помеченные тремя буквами - «VOC»[60]. Видимо, это была эмблема компании: вторая и третья буквы были помельче, как бы задним планом, фоном для первой, самой большой, а значит – самой главной – «V».
Интересно, какие доходы скрываются за этими тремя буквами? Если даже дойдет до Амстердама не каждый корабль? Если даже – один из трех? Все равно это будут миллионы и миллионы гульденов...
***
Днем бригада из Московии была занята постройкой корабля «Петр и Павел», а вечерами – каждый раз по-разному: иногда Петр Великий любил посидеть в трактире, в другой раз – мастерил макеты парусников или же позировал для портрета, который писала местная художница. Бывало, посещал семьи тех, кто работал в Московии. А в этот вечер он усадил Александра Меншикова за стол против себя и начал расспрашивать о том, о чем давно уже вроде бы и слышал.
- Ну-ка расскажи мне, Алексашка, как ты приторговывал пирожками возле Царь-пушки и Царь-колокола?
- Уже больше десятка лет прошло, - насупился тот, - а ты, Великий царь, до сих пор вспоминаешь. Да было мне тогда от роду тринадцать... Что с меня взять?
- Не о пирожках я сейчас пекусь, Алексашка, а совсем о другом... Ты вот скажи мне, как тебе удавалось обсчитывать тогда стрельцов?