Живые тени ваянг

Катя вздрогнула. Ей показалось, что это вовсе и не старуха сказала, а невидимый демон. А может быть, он вошел в тело этой древней «аги» - Бабы Яги? Старуха повернулась к ним лицом, но смотрела сквозь них, словно там, дальше, стоял невидимый экран, а на нем мелькали сцены из фильма ужасов с субтитрами.

- Кутукан баги семуа янг датанг ке танах ками, унтук меменанкан хатинья... Кутукан анак-анак мерека, чучу дан чичит! Семуа оранг кутукан! Мерека тидак акан медараткан мааф селама тига ратус тахун! Дан анда харус менчари Альберт[229]...

- Что она бормочет? – испуганно зашептала на ухо Буди Катя.

- Подожди, я потом тебе скажу...

Поток речи выливался изо рта резкими, обрывистыми фразами. Старуха действительно читала «субтитры»! И в некоторых местах даже запиналась, если слово было трудное...

Катя почувствовала, как к горлу подкатил комок и стал постепенно наполняться страхом. Как будто бы в нем начали собираться все ее тревоги, что копились годами. По телу пробежала легкая дрожь, а в ногах появилась слабость. Девушка прислонилась спиной к корню дерева, выступавшему из-под земли, и закрыла глаза.

- Что с тобой? – сквозь кокон туманной дымки услышала она голос Буди. – Тебе плохо?

- Не знаю...

Буди сказал что-то старухе, и та замолчала. И тогда Катя услышала шепот листьев. Они шуршали на разные голоса – каждый листочек свою партию, а вместе походили на многоголосый хор. И этот хор продолжил читать «субтитры», написанные чьей-то властной рукой, с того самого места, на котором остановилась старуха. Незнакомые слова убаюкивали, затягивая в паутину сна. И вдруг отчетливо прозвучала фраза на русском языке: «Когда Катарина пройдет с Альбертом по тропе очищения к центру земли, на вершину мировой горы, которая соединяет подземный и небесный миры...»

Когда она открыла глаза, увидела удивленное, и даже немного испуганное, лицо Буди.

- Очнулась? Это пройдет... У нас часто европейские девушки теряют сознание, когда кто-то входит в транс.

- Буди, я слышала...

- Посидим немного, шелест листьев успокаивает...

- А листья – это души умерших?

- Катя! Ты тоже – анимистка?

***

Когда на небе полыхал закат, расцвечивая синий купол фантастическими красками – от оранжевого до бордового, они уже подъезжали к Денпасару. Катя молчала всю дорогу, и Буди не мешал ей думать о чем-то своем, видимо, очень важном для нее. Наконец, она произнесла:

- Надо же, совсем забыла об отце! И еще забыла... А это вообще непростительно... Буди, я забыла о том, что на носу – Новый год.

- На чьем носу? – Буди засмеялся, довольный тем, что с Катей все в порядке. – Надо сегодня позвонить Георгию Дмитриевичу по скайпу.

Надо же, какое умное изобретение – скайп! Десять тысяч километров – все равно что два соседских дома, слышимость прекрасная, еще лучше, чем по телефону, и почти даром! Катя захлебывалась от восторга, рассказывая отцу о своих впечатлениях о Бали. Дошла очередь и до последней поездки, в Труньян.

- Папка, а мы тут еще и к колдунам ездим!

- Про одного из них я уже успел прочитать в Интернете...

- И про кого там пишут?

- Про балийского колдуна... кажется, его зовут Кетутом. Он прославился тем, что стал героем романа Элизабет Гилберт «Ешь. Молись. Люби», а потом еще – и героем фильма. Да не с кем-нибудь снимался, а с Джулией Робертс...

- Я знаю, пап, она была на Бали, и фильм действительно здесь снимали. Но мне кажется, что многое люди и напридумывали... После того, как побывала я не у него, а у нее – у Бабы Яги, стала сомневаться в способностях других колдунов, в том числе – и Кетута.

- Неужели такая кудесница?

- Кудесница – это я. А Баба Яга... ну, одна старуха из общины бали-ага – это, выражаясь вашим языком, профессор черной магии.

- Не удивительно: профессора есть во всех сферах... Расскажешь?

- Конечно! И очень подробно, когда приеду. А сейчас лучше скажи: что еще узнал по нашему основному вопросу? Для меня это очень важно...

- Дочка, оказывается, у Ваяна с Анной родился сын, которого они назвали... Как, думаешь?

- Петр?

- Нет! Петр будет сыном Павла. А этот – Альберт, видимо, в честь отца Ваяна, тьфу ты, не отца, а... Ведь он его полюбил, как отца... Так теперь уже два Альберта... А если второй Альберт и стал прародителем пра-пра... кого?

- И кого?

- Буди!

- Да ладно, папа... Ты уже с головой ушел в свою родословную, да так, что больные фантазии возникают...

- В нашу родословную, дочка, в нашу... Хорошо, мне некоторые факты надо перепроверить. Что там еще у тебя? Что-то в голосе появились грустные нотки. Соскучилась?

- Да. Но не только поэтому... Ты знаешь, пап, об этом я и раньше думала, но сейчас – размышляю серьезно... Так много в этом мире несправедливости! Вот, например, Бали был больше ста лет голландской колонией... Захватили людей совсем безоружными, и чтобы не стать рабами, многие убили себя ритуальными кинжалами... Этими... крисами! Да... об этом-то ты сейчас тоже знаешь... И вот...

Катя замолчала. Трудно говорить, когда в горле стоит ком.

- И вот... Я сама видела этот памятник в Денпасаре... В память о пупутане... Там мужчина, женщина и ребенок. Женщина держит в руках бусы, говорят, она одна из тех, кто бросал свои украшения в голландских солдат. А я вот думаю: во все времена была несправедливость, одни люди убивали или порабощали других, и все им сходило с рук?

- Ну почему сходило? За каждым преступлением всегда идет наказание.

- Ты имеешь в виду Закон кармы? Что каждому воздастся? Здесь, кстати, очень верят в это. Считают, что если человек живет счастливо, то, значит, он в прежней жизни заслужил это, а если влачит существование, значит – рассчитывается за прежние грехи. Получается, что человек сам творит свою судьбу?