Проклятая книга

— Он заключен в глубине кристалла, — продолжала она. — Ариэль? Это Ангел Света, сказал ты? Да, это может быть Ариэль… Он приближается к нам, но грань стекла нас разделяет… Он пытался мне сообщить нечто важное… Ты записал? Это особый язык.

— Я думаю, это тот язык, которым говорил Енох и его потомки, — сказал Джон Ди. — Я собираю слова этого языка, чтобы затем расшифровать их и составить грамматику. Мы научимся понимать Ангела…

— Иван Грозный пригласил к своему двору Джона Ди? — переспросил Вадим Вершков Харузина. — Этого не может быть!

Флор и Харузин явились к Вершкову в дом, который был приданым Настасьи Глебовой — ныне супруги Вершкова, чтобы сообщить невеселую весть: им предстоит отплыть из Новгорода и отправиться в Лондон по поручению невидимого и никому не известного тайного ордена. В Лондоне они нагрянут к Джону Ди, известному астрологу, и отберут у него книги и кристалл. И, что еще важнее, — припугнут его, чтобы неповадно было вызывать дьявола и болтать с ним о судьбах королевств и королей.

Разве Джон Ди вызывает дьявола? — удивился Вершков. — Кажется, я читал где-то…

— У Метерлинка, — напомнил Харузин. — Или еще где-нибудь.

— Скорее, в какой-нибудь бульварной газете, вроде «Тайны Вселенной». Неважно, — отмахнулся Вершков, — во всяком случае, насколько мне было известно, Джон Ди не общался непосредственно с дьяволом. Он никогда не был арестован за занятия магией. А инквизиция бдит и не пропускает таких дел.

— Кстати, тот факт, что Ди не привлекался за злостное колдовство, весьма примечательно, — добавил Харузин, — потому что это говорит о том, что наша грядущая миссия непременно увенчается успехом. Короче говоря, это значит, что мы остановим Джона Ди. Магический кристалл, дальновидение и криптография не будут иметь важных последствий в истории!

— Я не договорил, — сердито сказал Вершков. — Я хотел тебе напомнить о том, что Ди всегда молится перед тем, как заняться своими изысканиями. Он набожен! Вот что я читал. Статья утверждала, что Джон Ди вовсе не якшался с темными силами, — на том основании, что он вполне искренне чтил Бога и святых.

— Многие колдуны, да будет тебе известно, обладают кое-какими внешними признаками набожности, — назидательно произнес Харузин.

Сергей все больше раздражал Вадима. Постепенно бывший «лесной эльф» превращался в то, что на языке Вершкова называлось «ханжой».

Удивительное дело, раздосадованно думал Вадим, когда наш менестрель Эльвэнильдо корчил из себя «лесного эльфа», он бесил Вадима своей «неотмирностью» и «эльфизмом». Теперь, когда он сделался жутко русским и ужасно православным, он донимает слащавым и нравоучительным тоном.

Наверное, меня просто раздражает Харузин — как человек, решил Вадим и выбросил все эти лишние мысли из головы. Они с Харузиным да Наталья — трое из двадцатого столетия, из Питера, Им нужно держаться вместе, и неважно, какие чувства они испытывают по отношению друг к другу. Одноклассников не выбирают. Родителей не выбирают. Товарищей по приключению — когда тебя отрывают от привычного тебе жизненного уклада и забрасывают в лютые времена Ивана Грозного — тоже не выбирают… Уж какие достались.

— Помнишь всех этих целительниц в Питере? — продолжал Харузин. — Всякую «бабу Нюру», которая выходила на сцену непременно с иконами и начинала размахивать руками, чтобы снять с сидящих в зале порчу?

Вадим поморщился как от зубной боли.

— Хватит! — сказал он умоляюще.

— Нет, не хватит! — решительно заявил Харузин. — Может быть, Джон Ди и призывает Бога, прежде чем уткнуться в свой черный кристалл, где ему кто-то там является… Но это все равно кощунство и богохульство!

— Я вот чего не понимаю, — перевел разговор на другую тему Вадим, — как это Иван Грозный решился призвать Ди к себе? Уж Грозный-то был богомольник такой, что лоб себе разбивал. Помнишь кино с Черкасовым в главной роли?

— Иван Грозный был параноик, — сказал Харузин. — То есть, я хотел сказать — «Иван Грозный есть параноик». Точнее — становится таковым. Он в процессе становления. Нам еще предстоят опричнина и кровавые репрессии. Не забыл? Джон Ди заинтересовал его потому, что Ди предлагает особые способы добычи и обработки информации. Да еще тайные. А Иван Грозный, разумеется, хочет знать, о чем на самом деле думают его подданные. То есть, он думает, что хочет это знать…

— Ты меня не путай, — оборвал Вадим решительно, — давай лучше сразу о деле. Итак, наш царь желает заполучить Ди.

— Да.

— У Ди есть книга и кристалл.

— Да.

— Некая организация — скажем, Интерпол, — заинтересована в том, чтобы Джон Ди не прибыл Россию и не оказывал царю специфических услуг.

— Да.

— Откуда ты знаешь, что этот самый «Интерпол» не представляет интересы врагов России? — спросил Вадим. — Такая мысль приходила тебе в голову?

— Да, — подтвердил Харузин. — Но… это не так. Орден преследует цели международного характера. Прежде всего его беспокоит другое: как остановить развитие знания, которое человечеству совершенно не нужно.

— Погоди, — остановил товарища Вершков. — Что ты только что сказал?

Что нужно остановить развитие знания…

— Стоп! Об этом подробнее, пожалуйста. Как это могут быть не нужные знания?

— Ты испорчен идеологией прогресса, — проговорил Сергей Харузин с сожалением. — Почему-то нас приучили к мысли, что прогресс — это непременно хорошо. Ну вот, смотри. Человек изучает окружающий мир. Генетика там, ядерная физика… Стал он от этого лучше или счастливее? Только и радости, что изобрел ядерную бомбу и собирается клонировать каких-то несчастных коз… Разве это — наша задача на земле?

— Да ты реакционер!

Харузин был польщен.

— Именно, — проговорил он с утрированным самодовольством, которое, как знал Вадим, не было ему свойственно. Во всяком случае, не в таком виде. — Итак, прогресс часто бывает губителен. Для экологии. Для самого человека в частности. А есть знания, губительные в том числе и для души. Всякая магия, Тайные Искусства и так далее. Даже те, которые понарошку, всякие там «девичьи гадания», — даже они не вполне безопасны. А что уж говорить о попытках установить контакт с существами из иного мира с помощью магического кристалла!

— Это вредит прежде всего самому Джону Ди, — возразил Вадим. — Нам-то что? Хочет бедный Ди угодить в ад, пусть себе угождает… Человека все равно не остановишь, особенно ученого. Если втемяшится ему…

— Ты прав, лично Джона Ди мы остановить не сможем. Разве что убьем, но это также мало способствует спасению души.

— А что, пробовали? — язвительно осведомился Вадим.

— Да ладно тебе! Не прикидывайся. Сам знаешь, что пробовали… Ди намерен оставить знания грядущему человечеству. И поскольку эти знания запретны и в состоянии погубить еще множество других душ, требуется в первую очередь уничтожить кристалл и книгу. Знаешь основной постулат Ордена? «Книга опаснее человека».

— Как я погляжу, ты очень увлечен этим Орденом, Эльвэнильдо, — с неодобрением произнес Вадим Вершков.

— Может быть. — Харузин пожал плечами.

— А ты не боишься связывать свою жизнь с такой… прямо скажем, неоднозначной организацией?

— Я и не связываюсь с ней, — возразил Харузин. — Просто собираюсь помочь в выполнении одного из заданий.

— Интересно. Только меня почему-то ни о чем не спросили. Просто взяли и втянули в какой-то жуткий международный заговор. — Вершков выглядел очень недовольным.

Разговор происходил в доме, а из сада то и дело доносились крики играющих детей. Вершков прислушивался к ним, отвлекался от темы беседы.

Флор в обсуждении почти не участвовал. Он давно понял, что в некоторых случаях нужно дать собратьям из Питера договариваться между собой «без посторонних», на языке, который им больше привычен. С примерами, понятными только им и больше никому. С аргументами аналогичного свойства.

Поэтому Флор просто сидел в стороне и наблюдал. Он выглядел спокойным, собранным. Харузин завидовал ему иногда — до чего хорошо человек умеет собой владеть! Надо — значит надо. На рассуждения не разменивается, лишними переживаниями не мается. Есть у Флора внутри твердый стержень, основа его характера. Флор хорошо знает, где право, где лево, и никогда не путается.