Проклятая книга

— А разве для того, чтобы заниматься магией, нужны особенные таланты? — спросила Соледад, лениво растягивая слова.

— Как видишь, нет, — с легким самодовольством ответил Ди. Для него трезвая оценка собственного мистицизма являлась одновременно и предметом небольшой гордости, и поводом для огорчений. — Моя стихия — знание, наука, обучение. Я обуреваем жаждой познать все. Как все истинные поэты, я руководствуюсь видением реальности, которое значительно отчается от обычного мира — места обитания обыкновенных людей. Я изучаю магию потому, что я — поэт и она дает мне ключ к другой форме существования.

— А чем тебя не устраивает твоя форма существования? — спросила Соледад Милагроса.

— Она… скучна, — выговорил Джо Ди самое страшное для себя слово.

Соледад опять засмеялась глухим смехом.

— Хорошо! — воскликнула она. — Ты мне нравишься, и я не буду требовать от тебя ни ласки, ни большой платы. Мне стало любопытно. Ты хочешь, чтобы я смотрела в кристалл? О, сколько всего я смогу увидеть в кристалле — если для того, чтобы разглядеть человека насквозь, мне достаточно лишь бегло взглянуть на него!

Мать Джона Ди, госпожа Уэлшмен, отнеслась к Милагроса так, как и все ее соседки — независимо от того, поддерживали они с этой дамой дружеские отношения или находились с ней в состоянии войны.

— Кого ты привел? — не стесняясь присутствием гостьи, шипела госпожа Уэлшмен. — Что это за пугало с ярмарки?

Соледад стояла на пороге, расставив крепкие босые ноги, и с интересом разглядывала чистенькую, типично английскую кухоньку госпожи Уэлшмен, развешанные по стенам и начищенные до блеска медные ковши и тазы, расставленные по полкам глиняные и даже фаянсовые кружки и плошки. На печи, сложенной из камней, стояли два котла, большой и поменьше. В углу, в мешке хранилась фасоль, а рядом, прикрытые рогожей, лежали кочаны капусты, похожие на отрубленные головы.

— Матушка, это Милагроса, — сказал Джон Ди, не обращая внимания на возмущенное пыхтенье своей матери. — Она поживет у меня немного. Я нуждаюсь в ее помощи.

— Я ожидала, что ты женишься и оставишь свои глупости! — объявила мать. — Столько сил, столько денег было выброшено на то, чтобы ты получил образование, — и вот результат! Чем ты занимаешься?

— Я побывал у ее величества и предложил ей мое новое изобретение, — защищаясь, ответил Ди. — Ее величество готова профинансировать мою работу, если увидит, что я действительно могу добиться успеха…

— Ее величество считает тебя шарлатаном, — выпалила госпожа Уэлшмен. — Лучше бы ты изучал богословие!

— Ну уж нет, матушка! — возразил Ди. — Это весьма опасное занятие в наши дни. Никогда не знаешь, кого начнут жечь следующими: католиков или протестантов.

— И католики, и протестанты совершенно одинаково жгут и вешают колдунов, — прошептала госпожа Уэлшмен. — Берегись, сын мой, как бы тебя не г обвинили в занятиях черной магией. Когда ты один просиживал над своими чертежами, мы всегда могли объяснить, что ты занимаешься математикой или астрономией. Но после того, как в доме поселится эта чертовка, нам больше никто не поверит.

— Я не маг! — сказал Ди. — «Маги» занимаются злыми вещами, а я — не злой! Я желаю беспредельного развития человеческого разума и благоденствия моей родины! Надеюсь, это не предосудительно!

С этими словами он повернулся и вышел из кухни, таща за собой Соледад Милагросу.

Милагроса поселилась в маленькой комнатке, служившей прихожей к скромным апартаментам самого Джона Ди. Она по целым дням просиживала там одна и, по просьбе хозяина, не болталась по улицам. Ди внял совету своей разумной матери и постарался сделать так, чтобы его странная помощница не мозолила глаза соседям. Однако нарочито прятать ее он не стал, поскольку это также могло вызвать кривотолки.

Занятия с магическим кристаллом несколько замедлились, поскольку от королевы опять явился посланец — все тот же молодой человек с ломающимся голосом. Впрочем, на сей раз он почти все время изъяснялся баритоном и только дважды «дал петуха». Ди счел, что это должно повлиять на настроение молодого человека в лучшую сторону.

И точно. Посланец королевы, правда, держался чванно и при разговоре все время нюхал носовой платок с кружевами — явно подарок какой-то благосклонной особы — однако весть, принесенная им, стоила того, чтобы выдержать все эти павлиньи пляски. Королева прослышала о том, что Ди был знаком со знаменитым географом Меркатором, и просит его изготовить для нее несколько подробных географических карт. По преимуществу — побережий Англии и… Испании. Только об этом не должны знать соседи.

Джон Ди охотно взялся за работу. Он успел понять характер королевы Елизаветы Тюдор. Эта дама предпочитает реальные вещи, то, что можно потрогать руками. Магический кристалл и способы шифровки и передачи информации — вещь, скорее, умозрительная. Географическую карту можно скатать в трубочку, можно огреть ею какого-нибудь зарвавшегося капитана по голове, ее можно потрогать, поводить по ней пальцем. Географическая карта приносит пользу. За это королева готова платить хорошие деньги.

И еще — за молчание. Никто не должен знать, чем конкретно занят географ. Елизавета — хитрая бестия, подумал Джон Ди. Всем известно, что к нему, к доктору Ди, обращаются за гороскопами. Как картограф он не знаменит. За ним даже не станут следить, чтобы выяснить, какие именно карты интересуют Елизавету. Просто потому, что даже не заподозрят, что он занимается картами.

Ловко. Королева сильно выросла в глазах Ди.

Однако ее выгодный в денежном смысле заказ затормозил работу над магическим кристаллом. Утомившись за день от тонкой чертежной работы, он с трудом заставлял себя браться за магическое исследование.

Соледад Милагроса постоянно была к его услугам. Она ничего не говорила, просто находилась рядом — ждала.

Когда Ди впервые вынес кристалл, она оживилась, в ее глазах вспыхнул огонь.

Джон Ди остановился, не снимая платка с черного кристалла.

— Я не занимаюсь злыми вещами, — повторил он своей помощнице то, что говорил и своей матери. — Я не маг в том смысле, какой вкладывают в это понятие невежественные люди. Прежде чем заняться черным зеркалом и иными мирами, я хочу помолиться Богу. Ты должна сделать то же самое. Пусть Бог поможет Нам в нашей работе.

Не возразив ни слова, Соледад Милагроса встала на колени рядом с хозяином и послушно принялась повторять за ним слова латинской молитвы.

Казалось, это совершенно успокоило Джона Ди. Он бережно поставил кристалл на стол и снял с него платок.

— Садись, — велел он Соледад.

Та устроилась напротив кристалла и закрыла глаза. Ди уселся рядом, взял восковые таблички и остро отточенную палочку. «Стеганография», помимо всего прочего, научила его записывать произносимое людьми слово в слово, пользуясь для этого особенными значками.

Соледад была по-настоящему одаренной предсказательнице по стеклу, и Ди понял это в первые же мгновения. Она собралась, сосредоточилась, ее лицо приняло отрешенное выражение, и только глаза на этом неподвижном бледно-восковом лице быстро подергивались то влево, то вправо, как будто женщина следила за кем-то невидимым, мелькающим перед ее взором. Затем она начала медленно описывать фигуру херувима, которую разглядела в глубине кристалла.

— Это Ариэль? — жадно спросил Ди. — Ты узнаешь его? Это Ариэль, Ангел Света?

— Глаза, много глаз… крылья, много крыльев, — говорила Соледад, чуть покачиваясь, а затем переходила на непонятный язык. Ди быстро черкал палочкой по дощечке, стремясь записать каждый звук чужой речи.

Затем все вдруг оборвалось. Соледад закрыла глаза и нервным движением руки набросила на камень платок.

— Он не может многого сказать, — промолвила она все тем же ровным глухим голосом. Голос как будто существовал отдельно от женщины. Сама Соледад Милагроса была покрыта испариной, ее широкие крепкие плечи сотрясала мелкая дрожь, руки прыгали, а из глаз текли желтоватые слезы. Но голос звучал совершенно спокойно.