Страница 123 из 203
Гермиона смотрела в ужасе. В полном ужасе, открыв рот. И это щедро чередовалось с недоумением. Рука с палочкой так и замерла, глядя куда-то в грудь молодому человеку.
Шикарно. Супер. Отличный момент, блять.
Дайте два.
— Малфой?
Драко сглотнул, натужно дыша и не отрывая взгляда от неё.
Ты только не спрашивай, ладно, Грейнджер? Не спрашивай. Потому что я бы всё равно этого не сделал.
А то, что ты видишь, слишком унизительно, чтобы говорить об этом.
Спину окатил озноб, и внезапно стало очень тихо. Всё ещё шумела вода, всё ещё дрожали руки.
Но иначе. Будто сквозь.
Слизеринец нахмурился и закрыл глаза, отворачиваясь. Просто не ночь, а пиздец какой-то…
— Эй…
Её голос, сквозь темноту под веками. Осторожный, тихий.
Сейчас посыпятся вопросы.
Драко чувствовал себя идиотом. Полнейшим идиотом, стоя в этой полутёмной кафельной комнате перед гриффиндоркой.
И что мне ответить на твоё “эй”?
Проваливай? Что ты здесь забыла? Откуда во мне желание безостановочно просить у тебя прощения за весь сегодняшний грёбаный день?
Совершенно бесконечный день.
Малфою казалось, что солнце не взойдёт никогда. И утро никогда не наступит. Будто где-то там сломались те самые огромные часы, которые задают время всему миру.
Опомнился от собственного хрипящего голоса, отдавшегося в ванной:
— Эй, — видимо, не придумал ничего лучше.
Это походило на приветствие случайно встретившихся в парке знакомых. Глупо донельзя. Особенно если учесть тот факт, что Грейнджер стоит, недоумевающая, перед ним, а из крана справа от слизеринца всё ещё бьет в дно раковины вода. И где-то там, за спиной, валяется его выбитая из пальцев палочка. И на нём эти херовы брюки, всё ещё местами мокрые от дождя.
Это так до охуения глупо, что захотелось просто заржать в голос. А потом рухнуть на колени и умереть, захлебнувшись в рыданиях.
Гермиона тряхнула волосами. Сделала шаг вперёд, пряча палочку в карман.
— Что ты делал только что?
Вздохнул. Закатил глаза.
— А на что это было похоже?
Ещё несколько шагов к нему и лёгкий удар кулаком в плечо. Малфой невольно отступил, хмыкая, молча принимая толчок. Нахмуренные брови Грейнджер и откуда-то взявшаяся дрожь, сотрясающее тонкое тело, почти возвратили его к жизни.
— Это смешно, по-твоему?!
— Невероятно, — и немного нервный смешок сорвался с губ Драко. Тут же, однако, молодой человек поднял руки к лицу, потёр щёки и лоб, а затем зарылся пальцами в волосы.
Медленно приходил в себя.
Судя по стойкому желанию орать и в то же время еле слышно шептать, он был очень близок к срыву.
Нет, серьезно.
Чувство, будто на бочонок с порохом посадили… Уизли и дали спички поиграть. Эта мысль вызвала ещё один слишком-громкий смешок.
Гермиона приоткрыла рот. Потом закрыла и какое-то время просто смотрела. Моргала так, словно не понимала.
Наверняка не понимала.
— Ты не хочешь ничего рассказать?
Этот вопрос оказался таким нелепым.
Мерлин, Грейнджер. Ты можешь лучше. Что же ты?
— Нет, — сказал Малфой, и голос его стал уже куда твёрже, чем пару секунд назад. — Я хочу, чтобы ты не лезла не в свое…
Ещё один толчок, более ощутимый, чем предыдущий.
Отступил, опешил. Это ещё что за…
— Я только что спасла твою хренову жизнь, Малфой! — закричала она, и от этого крика зазвенело в ушах.
Будто кто-то просил. За уши притянул в ванную комнату. Он скривился.
— Твою мать, тише…
— Нет! Не тише, иди ты на фиг, я видела твой взгляд! Ты готов был сделать это! Какого чёрта, я тебя спрашиваю!
Интонации исключительно восклицательные — вопросом там и не пахло.
Что, Грейнджер? Страшно, когда смотришь вот так и проектируешь смерть, которая, ты знаешь, сейчас произойдёт. Я знаю, страшно. В моей голове это безвылазно.
— Успокойся.
— Нет, ты расскажешь мне! — снова замахнулась и впечатала ладонь ему в грудь. На этот раз он не двинулся. — Ты расскажешь и поклянёшься, что никогда, — никогда, Малфой! — понял меня, или нет, не посмеешь больше и помыслить об этом, ты понял?!
Теперь они оба дышали, словно обежали вокруг Хогвартса по пять кругов каждый.
Как эта девчонка умела заводиться.
За пару секунд из гриффиндорской тихони превращалась в растрёпанную, злую бестию с самыми пылающими глазами на свете. И это я — крайность, а, Грейнджер?
Он смотрел на неё почти в восхищении, наверное, потому что она снова — в четвёртый раз — ударила его в грудь. Драко перехватил руку только из пробудившегося самолюбия. Действительно — сколько можно его лупасить?
Тёмные глаза впились взглядом в его пальцы, сжимающие тонкое запястье. Драко с удовольствием отметил, что прикосновения — его прикосновения — оказывают на неё слегка оглушающий эффект.
— Ты расскажешь мне, — наконец прошипела она, возвращаясь к его лицу. — Немедленно расскажешь. И я действительно не шучу.
Ладонь ощущала, как гриффиндорку трясёт. Надо же. По-настоящему ведь испугалась.
И Малфой вдруг решил — неожиданно. Манерно отпустил, почти оттолкнул её.
— Акцио, палочка, — и со вздохом поджал губы. — Ладно, твоя взяла.
Гермиона так и застыла с поднятой рукой. Моргнула, наблюдая, как он ловит тонкое древко. И через пару секунд выдавила:
— Что?
— Что слышала. Спускайся в гостиную.
— Зачем ещё?
— Ты хочешь поговорить здесь? — ядовито осведомился он, кривя губы.
— Нет, я просто… а ты куда?
Слизеринец остановился у двери в спальню. Обернулся через плечо. Приподнял бровь.
— Брюки переодену. Хочешь помочь?
Нежные щёки тут же вспыхнули румянцем. С возвращением, Грейнджер.
— Нет, я…
— Вот и славно.
И за ним захлопнулась дверь. Он на мгновение прислонился к ней лопатками и прикрыл глаза, окунаясь в темноту комнаты.
Было проще, когда она возвращалась в своё привычное для него состояние. Смущения при каких-либо намёках, никакого — скрытого или не очень — возмущения в глазах. Мерлин. А он ведь почти целиком отвлёкся на неё.
Удивительное свойство гриффиндорки полностью перекрывать собой любую кипящую в душе херню.
Драко оттолкнулся от дерева и шепнул заклинание, заставляя свечи в спальне зажечься прохладными огоньками. Стащил с себя брюки, вновь ощущая дрожь. Не совсем понял, холодно ему было, или жарко — как-то всё сразу и одновременно.
Мерзко. Нужно будет зайти к мадам Помфри.
В гостиную он спускался уже через пару минут, переодетый. Избавив тело от одежды, в которой был там, продуваемый ветром как херов флюгер, Малфой почувствовал себя уютнее.
Вот что за неподходящее слово? И с каких сраных пор он начал его употреблять?
Закатил глаза — сегодня этот жест был в явных фаворитах у слизеринца — и вошёл в гостиную.
Грейнджер переминалась у окна с ноги на ногу, и только сейчас Драко заметил, что — совсем немного, самую малость — на улице начинает светлеть. Или это был не свет — просто бледное лицо настолько выделялось в плотной темноте.
Он так ни разу и не взглянул на часы.
Зато теперь всматривался в застывшую фигуру девушки. Штаны и кофта. Не ложилась, значит. Дежурила?
Интересно, что рассказал ей Блейз. Пожалуй, с этого вопроса и можно было начать, хотя Малфой был на сто процентов уверен, что друг не сказал ей ни слова о том, что случилось. Или спросить, какого чёрта ей вообще от него нужно? Почему бы не оставить его в покое? Зачем она вломилась в ванную посреди ночи? Зачем позволяет себя трахать, а потом смотрит так, будто…
— Решила не включать свет? — и опёрся плечом об арку, разделяющую лестницу с гостиной, наслаждаясь тем, как гриффиндорка вздрагивает. Да, это был явно немного не тот вопрос. А Грейнджер судорожно ищет говорившего глазами. Утыкается взглядом куда-то чуть левее Малфоя и жмёт плечами.