Страница 136 из 164
«3 марта 1918 г. японскому посланнику… была сообщена нота Вильсона, в которой он заявлял, что целесообразность интервенции находится для него под большим сомнением. Основания, которыми руководствовался при этом Вильсон, сводились к тому, что политика интервенции только усилит крайние революционные элементы в России и создаст возмущение во всей стране. Кроме того, само вступление на путь интервенции противоречит… демократическим и военным целям Америки»1799. «Он (Вильсон) хотел, чтобы русские сами создали свое будущее, и выражал уверенность в том, что демократия пробьет себе дорогу»1800.
9 июля 1918 г., говоря о решении Военного совета Антанты насчет интервенции в Россию, Вильсон сказал, что «предлагается немедленно достичь столь неосуществимые цели, что он часто гадает: то ли сам сошел с ума, то ли они»1801. С Вильсоном был полностью солидарен Ллойд Джордж, который заявил, что мысль о подавлении большевизма вооруженной силой является чистым безумием. Если даже представить, что это даст положительные результаты, то кто мог бы оккупировать Россию? Если было бы предположено послать для этой цели британские войска, то и они взбунтовались бы.
21 января 1919 г. «при обсуждении русского вопроса на заседании Совета десяти в Париже президент Вильсон указывал, что вооруженная борьба союзников с большевизмом служит на пользу большевикам, давая последним возможность утверждать, что империалистические и капиталистические правительства стремятся возвратить земли помещикам и поддерживают монархистов. Возможность указания на то, что союзники идут против народа и намереваются вмешаться в его внутренние дела, является аргументом против посылки в Россию союзных армий. Если, с другой стороны, союзники могли бы превозмочь отвращение, которое они чувствуют по отношению к большевикам, и собрать представителей всех борющихся в России группировок, то это дало бы в результате реакцию против большевиков»1802.
На основании позиции Вильсона представители Антанты пригласили все организованные политические группировки России собраться на Принцевых островах для обсуждения способов водворения в России порядка и спокойствия1803. Вильсон был готов встретиться даже только с одними большевиками1804. По мнению Ллойд-Джорджа, предстояло «собрать представителей большевиков, белых и лимитрофов… подобно тому как Римская империя приглашала военачальников плативших ей дань государств для того, чтобы они давали отчет в своих действиях»1805. Конференция изначально несла в себе двойственный характер: с одной стороны, она открывала возможность для переговоров, а с другой – условия переговоров включали: неприкосновенность всех существующих на момент переговоров правительств на той территории, которую они занимали в тот момент, что фактически закрепляло расчленение России. Позиция Высшего военного совета Антанты носила откровенно провокационный характер. Так, Бальфур говорил: «Большевики, вероятно, откажутся принять такие условия и тем самым поставят себя в невыгодное положение»1806. У. Черчилль развивает тему и приводит поддержанное им «Предложение о создании комиссии держав союзной коалиции для рассмотрения возможностей союзной военной интервенции в России» от 15 февраля 1919 г.: «Заранее предвидя возможность отказа со стороны советского правительства принять условия союзников и возможность продолжения с его стороны враждебных действий, предложено создать соответствующий орган для обсуждения вопроса о возможности соединения военных действий держав союзных коалиций, независимых лимитрофных государств и дружественных союзникам правительств России. Этот новый орган должен иметь форму комиссии, которая включала бы военных представителей американского, британского, французского, итальянского, японского правительств. Эта комиссия среди прочих задач должна установить путем опроса компетентных представителей России, Финляндии, Эстонии, Польши и других лимитрофных государств, в каких размерах готовы эти государства и правительства оказать военную помощь…»1807 Другими словами, большевикам Антантой, по сути, был предъявлен провокационный ультиматум, аналогичный тому, который Австро-Венгрия предъявила в августе 1914 г. Сербии. Он должен был легализовать интервенцию в России, как предыдущий «легализовывал» агрессию Германии. Однако сами воевать великие державы не собирались; опираясь на свой огромный опыт в делах «дешевой империалистической политики», они планировали для этих целей использовать лимитрофные государства под своим контролем.
Но большевики согласились в том числе на нахождение «на той или другой части территории бывшей Российской империи, за вычетом Польши и Финляндии, военных сил Согласия или же таких, которые содержатся правительством Согласия»1808. Большевики были готовы идти даже дальше: «они готовы идти навстречу желаниям союзных держав по вопросу об уплате долгов, о предоставлении концессий на разработку лесных и горных богатств, о правах держав Антанты на аннексию тех или иных территорий России». При этом У. Черчилль уверял, что «союзники отвергают предположение, что таковы были их цели интервенции в России. Основным желанием союзников является твердая уверенность, что в России вновь восстановится мир и будет организовано правительство согласно воле широких масс русского народа»1809. Ленин сравнивал Принцевы острова с Брестским миром: «Когда мы ответили согласием на предложение конференции на Принцевых островах, мы знали, что идем на мир чрезвычайно насильнического характера»1810. Но когда «большевики ответили на это предложение согласием, белые… с презрением его отвергли»1811.
Тем не менее Черчилль не был бы Черчиллем, если бы не нашел и здесь повод для обвинения большевиков: «Это предложение и последовавшее за ним предложение помощи миллионам страдающих русских не привели ни к чему из-за отказа советского правительства исполнить главное условие, заключавшееся в прекращении всех враждебных действий на все то время, пока должны были продолжаться переговоры о помощи»1812.
Между тем Украина поставила условием своего присутствия вывод с ее территории частей Красной Армии1813. Правительства Архангельска, Омска и юга России «отвергли любую возможность заключения какого-либо соглашения с большевиками, равно как и любые переговоры с ними»1814. Их поддержало французское правительство, которое «вошло в соглашение с украинскими и другими антисоветскими группировками, обещая оказать им поддержку, если они откажутся принять это предложение. Такое поведение Франции вызывалось ее особой заинтересованностью в получении русских долгов, согласия на уплату которых она не могла ожидать со стороны советского правительства»1815. Причина отказа белых от участия в конференции была весьма прозаична: при любом варианте попытки установления демократической единой власти в России (например, при помощи Учредительного собрания) они неизбежно проигрывали выборы левым социал-демократам. Если белые отказывались от единой власти, то тем самым закрепляли расчленение России, т. е. шли против своих принципов. Согласие большевиков привело к тому, что, как печально 27 февраля пишет Черчилль, «по основному вопросу союзные державы в Париже не решили, желают ли они воевать с большевиками или заключить с ними мир…» 14 марта он отмечает: «Предложение о созыве конференции на Принцевых островах сыграло свою роль в том, что началось общее утомление и упадок духа…»1816
Потерпело неудачу и предложение советского правительства о мире, отправленное Парижской мирной конференции в феврале 1919 года в ответ на запрос американцев относительно тех условий, на которых большевики считали бы возможным прекратить военные действия… Советское мирное предложение было с удовлетворением принято полковником Хаузом в Париже, который довел его содержание до сведения Вильсона, но последний заявил, что он слишком занят Германией, чтобы думать о России…»18'7 Очевидно, что на позицию Вильсона повлиял предшествующий категорический отказ союзников, белых правительств и собственного госдепа сесть с большевиками за стол переговоров.