Страница 88 из 131
Один остался Звездан на тропе, обступила его неожиданная тишина. Мужики выходили из кустов, стоя поодаль, смотрели на дружинника с опаской.
— Ишь какой норовистой, — говорили, как о покойнике.
— Теперя он наш...
— А ты, Пров, поддень-ко его рогатиной.
— Боязно, — отвечал тот, которого называли Провом, рослый дядька с медной серьгою в ухе. — Пущай Вобей сам с ним разбирается...
«Уж не отцов ли конюший? — почему-то без страха, а даже задиристо и весело подумалось Звездану. — Он самый и есть!..»
Выходя на тропу, Вобей сказал мужикам:
— Аль обробли?
— Оробеешь, — отвечал Пров, — коли двоих положил. Молод, а — злой. Вон мужики говорят — поддень рогатиной... Да разве к нему подступишься?
Вобей вдруг ударил себя ладонями по ляжкам:
— Ей-ей Звездан?
И, оборачиваясь к мужикам, пояснил:
— Знакомец мой давний...
— А не врешь? — смягчаясь, переспросил Пров. Мужики расслабились, смотрели на дружинника с любопытством. Иные даже не побоялись приблизиться.
Вобей предостерег их:
— С медведем дружись, а за топор держись. Как бы голову ненароком кому не смахнул...
Мужики опять в страхе попятились от тропы. Спрашивали растерянно:
— Так чо с ним делать?
— Эй, Звездан! — крикнул Вобей. — Добром дашься али будем биться?
— Сдавайся добром, — загалдели мужики, — мы тебе худа не сделаем...
— Слышь, чего сказывают? — посмеялся Вобей. — Народ мы доброй, отходчивой...
— Ишь, чего захотели, — сказал Звездан, опираясь на меч. Приметив крадущегося за кустами мужика, строго предупредил:
— Воротись, не то порублю...
Мужик попятился. Упирая кулаки в бока, Вобей опечаленно покачал головой.
— Гляжу я на тебя — вроде всем обличьем ты и есть. А вроде бы и подменили тебя, Звездан. Отколь прыти набрался?
— Ты мне зубы не заговаривай, — сказал Звездан. — Метка твоя у меня до сих пор жива. Еще посчитаться надо... Выходи, коли смел, неча наперед себя мужиков подсовывать.
— А верно говорит, — подхватил кто-то. — Ты, Вобей, за чужими-то спинами не таись.
— Бери рогатину, да ежели старые знакомцы, то и сразись...
— Коли он тебя, пущай идет, куды шел... А коли ты его, то и...
Вобей презрительно присвистнул и строго поглядел на мужиков:
— Вона чего со страху-то выдумали!.. Ловки. А ежели у него меч, а у меня рогатина?.. То-то же... Нет, не таков у нас уговор.
— А что, — сказал Звездан, — может, и впрямь сразимся?
Ответ его подзадорил мужиков:
— Не юли, Вобей. Не нам одним головы класть.
Пров добавил:
— Давно я примечать стал, что хоронишься ты позади всех. А как добычу возьмем — ты всё себе.
Обидные говорил он слова — мужики задвигались, загалдели нестройно:
— Мы тебя ватаманом не выбирали.
— Ты себя ишшо покажи...
Вобей заметно струсил, отступил с тропы на шаг. Драться ему не хотелось. Привык он брать добычу наверняка, а тут еще неизвестно, как обернется. Ране-то он Звездана бы не испугался, но на сей раз увидел перед собою мужа, а не мальчика.
Пров сунул ему в руку рогатину. Вобей судорожно сжал ее и отступил еще на шаг. Мужики раздвинулись пошире.
Звездан вытоптал лунку, чтобы покрепче утвердить правую ногу. Руку с мечом держал свободно.
— Не, — сказал Вобей, отдавая рогатину. — Чо зря-то биться с ним? Верно я вам, мужики, говорю: ни денег, ни золота при нем нет и отродясь не было. Одноок, отец его, зело жадный боярин...
— Нынче у нас не об этом спор, — отстранил рогатину Пров.
— Верно, — сказали мужики. — Ты дерись, Вобей, а там поглядим. Может, и нет при нем золота, а может, и есть...
Вобей глядел затравленно, со страхом разглядывал зажатую в руке рогатину. Пров подтолкнул его в спину:
— Всякому дню забота своя. Аль струсил?
— Как погляжу, так вы храбрые...
— Нынче твой час.
Некуда деться Вобею. И рад бы он в чащу шмыгнуть, да не шмыгнешь, не простят ему мужики трусости и былого коварства. Со всех сторон подстерегает его неотвратимая смерть.
Уперся Вобей боком в черенок рогатины, натужился, изловчился, прыгнул на Звездана. Полоснул его дружинник мечом по плечу, отхватил добрый кусок зипуна — взвыл Вобей, стал тыкать перед собою рогатиной, не глядя. Вторым ударом легко выбил у него Звездан оружие из рук.
— Ай да парень, — похвалил его Пров. — Чо стоишь?
— Чо стоишь! — закричали мужики. Затаенная до поры ненависть к Вобею выплескива-лась из их разинутых глоток.
Вобей пошатнулся, вобрав голову в плечи, закрыл лицо руками.
— Зря галдите, мужики, — сказал Звездан, опуская меч. — Много зла сотворил мне Вобей, но безоружного бить я не стану.
— Эге, — удивился Пров и приказал мужикам, которые уже слушались его беспрекословно. — Дайте-ко другую рогатину Вобею...
Сунули Вобею в руки другую рогатину — и ее выбил Звездан.
— Вот теперь оно и видно, — сказал Пров, — не мужик ты, а хуже бабы... Чо с дружинником будем делать? — спросил он своих людей.
— Пущай идет куды глаза глядят, — решили все разом.
— А как с Вобеем быть?
— Пущай и он идет, — великодушно ответили они.
— Повезло тебе, Вобей, — усмехнулся Пров. — Живи покудова, а нам пора...
Как появилась ватага, так же неожиданно и скрылась. Двое остались на лесной тропе.
Звездан облегченно вздохнул и, не веря, что жив, провел рукавом по вспотевшему лбу.
Тут неподалеку снова затрещали сучья, заржали кони, и на тропу выехали оружные верховые.
3
Переговорив с посадником, Веселица с Ошаней времени зря не теряли. И хотя у озера зачинщиков драки не застали, у проходившего неподалеку старичка выведали, что и он видел показавшихся ему ненадежными людей, которые, по его словам, подались на вырубки.
Рубившие лес мужики были не на шутку встревожены.
— Все верно, захаживали к нам тати, — сказали они воям. — Пришли всей ватагой, ножичками грозили, забрали съестное и подались на Влену.
— На Влену ли? — засомневался Ошаня.
— Куды же еще. Они и промеж собою так говорили: пойдем-де на Влену, здесь все едино не разживемся, а на Влене — купцы, народ богатый, случайные проезжие опять же...
— Спасибо вам, мужички, что указали след, — поблагодарил их Веселица.
Тронулись дальше. На полпути до Влены, в небольшой деревеньке, навстречу воям высыпали бабы и ребятишки.
— Спасите, милые! — кричали они наперебой. — Снова не стало нам житья.
— Да что случилось?
— А то и случилось. С утра мужики наши в поле, а енти нагрянули, стали шарить в избах по углам. Марфуткиного парнишку рогатиной пришибли — шибко озоровали, ох, как озоровали...
— А давно ли ушли из села?
— Да как солнышко за церковку закатилось, так и ушли. Попу бороду подпалили, у икон оклады оборвали — и всё в мешки-то, всё в мешки...
— Много ли было их?
— Всего десятеро, не боле. Наши-то мужики с ними бы справились...
— Ну, Ошаня, — сказал Веселица своему приятелю, — легко отделались мы от них у озера. Хорошо, ты первым тягу дал...
— Это ты дал первым тягу, — отвечал Ошаня. — Шишку-то мне уже опосля посадили.
— После твоей-то шишки я ишшо отмахивался. Двое на меня насели, а третий — с ножом. Тут я и обомлел...
— Обомлеешь, коли жизнь дорога. Едва самих нас не словили, как тех карасиков.
Теперь смекали Веселица с Ошаней, что далеко давешние лихие людишки уйти никак не могли. Ежели были за полдень в деревне, то следы их должны вот-вот объявиться.
Ехали берегом реки, вполголоса переговаривались друг с другом, присматривались к кустам прислушивались к долетавшим из лесу шорохам. «Ровно на лося охотимся», — подумал Веселица. Только лось тот куды поопаснее и похитрее иного — двадцать ног у него и двадцать рук, и в каждой руке либо нож, либо рогатина.