Страница 61 из 126
«Зачем он ходит? Я люблю одна…»
Зачем он ходит? Я люблю однабыть у луны на службе обожанья.Одною мной растрачена луна.Три дня назад она была большая.Ее размер не мною был взращен.Мы свиделись – она была огромна.Я неусыпным выпила зрачкомтреть совершенно полного объема.Я извела луну на пустяки.Беспечен ум, когда безумны ноги.Шесть километров вдоль одной строки:бег-бред ночной по паршинской дороге.Вчера бочком вошла в мое окно.Где часть ее – вдруг лучшая? Неужтовсё это я? Не жёг другой никтоее всю ночь, не дожигал наутро.Боюсь узнать в апреля первый день,что станется с ее недавней статью.Так изнуряет издали злодейневинность черт к ним обращенной страстью.Он только смотрит – в церкви, на балу.Молитвенник иль веер упадаетиз дрожи рук. Не дав им на полуи миг побыть, ее жених страдает.Он смотрит, смотрит – сквозь отверстость стен,в кисейный мир, за возбраненный полог.В лик непорочный многознанья теньпривнесена. Что с ней – она не помнит.Он смотрит. Как осунулось лицо.И как худа. В нём – холодок свободы.Вот жениху возвращено кольцо.Всё кончено. Ее везут на воды.Опла́чу вкратце косвенный сюжет,наскучив им. Он к делу не пригоден.Я жду луну и завожу брегет.Зачем ко мне он все-таки приходит?– Кто к Вам приходит? И брегет при чём?– А Вы-то кто? Вас нет, и не присталоВам задавать вопросы. Кто прочелзаране то, чего не написала?Придуман мной лишь этот оппонент.Нет у меня загадок без разгадок.Живой и часто плачущий предмет —брегет – мне добрый подарил Рязанов.Приходит же… не бил ли он собак?Он пустомелит, я храню молчанье.Но пёс во мне, хоть принужден солгать,загривок дыбит и таит рычанье.О нет, не преступаю я границприличья, но разросшийся вкруг сердцаветвистый самовластный организмне переносит этого соседства.Идет! Часов непрочный голосокберет он в руки. Бедный мой брегетик!Я надвигаю тучу на восток,чтоб он луны хотя бы не приметил.И падает, и гибнет мой брегет!Луны моей сообщник и помощник,он распевал всегда под лунный свет,он был – как я, такой же полуночник.Виновник так подавлен и смущен,что я ему прощаю незадачу.Удостоверясь, что сосед ушел,смеюсь над тем, как безутешно плачу.В запасе есть не певчие часы.Двенадцать ровно – и нисколько пенья.И нет луны, хоть небеса ясны.Как грубо шутит первый день апреля!Пускаюсь в путь обычный. Ход планетвесь помещен над паршинской дорогой.В час пополуночи иду по ней,строки вот этой спутник одинокий.Вот здесь, при мне, живет мое «всегда».В нём погостить при жизни – редкий случай.Смотрю извне, как из небес звезда,на сей свой миг, еще живой и сущий.Так странен и торжествен этот путь,как будто он принадлежит чему-тозапретному: дозволено взглянуть,но велено не разгласить под утро.Иду домой. Нимало нет луны.А что ж герой бессвязного рассказа?Здесь взгорбье есть. С него глаза длинны.Гость с комнатой моею не расстался.Вон мой огонь. Под ним – мои стихи.Вон силуэт читателя ночного.Он, значит, до какой дошел строки?Двенадцать было. Стало полвторого.Ау! Но Вы обидеться моглина мой ответ придвинутым планетам.Вас занимают выдумки мои?Но как смешно, что дело только в этом.Простите мне! Стихи всегда приврут.До тайн каких Вы ищете дознаться?Расстанемся, мой простодушный друг,в стихах – навек, а наяву – до завтра.Семь грустных дней безлунью моему.Брегет молчит. В природе – дождь и холод.И так темно, так боязно уму.А где сосед? Зачем он не приходит?1—2, 8 апреля 1983Таруса«Я встала в шесть часов. Виднелась тьма во тьме…»
Я встала в шесть часов. Виднелась тьма во тьме:то темный день густел в редеющих темнотах.Проснулась я в слезах с Державиным в уме,в запутанных его и заспанных тенётах.То ль это мысль была невидимых светили я поймала сон, ниспосланный кому-то?То ль Пушкин нас сводил, то ль сам он так шутил,то ль вспомнила о нём недальняя Калуга?Любовь к нему и грусть влекли меня с холма.Спешили петухи сообщничать иль спорить.Вставала в небесах Державину хвала,и целый день о нём мне предстояло помнить.20 апреля 1983ТарусаЛуне от ревнивца
Явилась, да не вся. Где пол твоей красы?Но ломаной твоей полушки полулуннойты мне не возвращай. Я – вор твоей казны,сокрывшийся в лесах меж Тулой и Калугой.Бессонницей моей тебя обобрала,всё золото твое в сусеках схоронившей,и месяца ждала, чтоб клянчить серебра:всегда он подавал моей ладони нищей.Всё так. Но внове мне твой нынешний ущерб.Как потрепал тебя соперник мой подлунный!В апреля третий день за Паршино ушед,чьей далее была вселенскою подругой?У нас – село, у вас – селение свое.Поселена везде, ты выбирать свободна.Что вечности твоей ничтожность дня сего?Наскучив быть всегда, пришла побыть сегодня?Где шла твоя гульба в семнадцати ночах?Не вздумай отвечать, что – в мирозданье где-то.Я тоже в нём. Но в нём мой драгоценен час:нет времени вникать в расплывчатость ответа.Без помощи моей кто свёл тебя на нет?Не лги про тень земли, иль как там по науке.Я не учёна лгать и округлю твой свет,чтоб стала ты полней, чем знает полнолунье.Коль скоро у тебя другой какой-то естьвлюбленный ротозей и воздыхатель пылкий, —всё возверну тебе! Мне щедрости не счесть.Разгула моего будь скаредной копилкой.Коль жаждешь – пей до дна черничный сок зрачкаи приторность чернил, к тебе подобострастных.Покуда я за край растраты не зашла,востребуй бытия пленительный остаток.Не поскупись – бери питанье от ума,пославшего тебе свой животворный лучик.Исчадие мое, тебя, моя луна,какой наследный взор в дар от меня получит?Кто в небо поглядит и примет за лунуизмыслие мое, в нём не поняв нимало?Осыплет простака мгновенное «люблю!»,которое в тебя всей жизнью врифмовала.Заранее смешно, что смертному зрачкудано через века разиню огорошить.Не для того ль тебя я рыщу и – ращу,как непомерный плод тщеславный огородник?Когда найду, что ты невиданно кругла, —за Паршино сошлю, в небесный свод заочный,и ввысь не посмотрю из моего угла.Прощай, моя луна! Будь вечной и всеобщей.И веки притворю, чтобы никто не знало силе глаз, луну, словно слезу, исторгших.Мой бесконечный взгляд всё будет течь назад,на землю, где давно иссяк его источник.20–24 апреля 1983Таруса