Страница 43 из 126
«Смеркается в пятом часу, а к пяти…»
Илье Дадашидзе
Смеркается в пятом часу, а к пятиуж смерклось. Что сладостней позднихшатаний, стояний, скитаний в пути,не так ли, мой пёс и мой посох?Трава и сугробы, октябрь, но февраль.Тьму выбрав, как свет и идею,не хочет свободный и дикий фонарьслужить Эдисонову делу.Я предана этим бессветным местам,безлюдию их и безлунью,науськавшим гнаться за мной по пятампозёмку, как свору борзую.Полога дорога, но есть перевалмеж скромным подъемом и спуском.Отсюда я вижу, как волен и алогонь в обиталище узком.Терзаясь значеньем окна и огня,всяк путник умерит здесь поступь,здесь всадник ночной придержал бы коня,здесь медлят мой пёс и мой посох.Ответствуйте, верные поводыри:за склоном и за поворотомчто там за сияющий за́мок вдали,и если не за́мок, то что там?Зачем этот пламень так смел и велик?Чьи падают слёзы и пряди?Какой же избранник ее и должникв пленительном пекле багряном?Кто ей из веков отвечает кивком?Чьим латам, сединам и ранамне жаль и не мало пропасть мотылькомв пленительном пекле багряном?Ведуний там иль чернокнижников пост?Иль пьется богам и богиням?Ужайший мой круг, мои посох и пёс,рванемся туда и погибнем.Я вижу, вам путь этот странный знаком,во мгле что горит неусыпно?– То лампа твоя под твоим же платком,под красным, – ответила свита.Там, значит, никто не колдует, не пьет?Но вот, что страшней и смешнее:отчасти мы все, мои посох и пёс,той лампы моей измышленье.И это в селенье, где нет поселян, —спасенье, мой пёс и мой посох.А кто нам спасительный свет посылал —неважно. Спасибо, что послан.Октябрь – ноябрь 1979Переделкино«Мы начали вместе: рабочие, я и зима…»
Мы начали вместе: рабочие, я и зима.Рабочих свезли, чтобы строить гараж с кабинетомсоседу. Из них мне знакомы Матвей и Кузьмаи Павел-меньшой, окруженные кордебалетом.Окно, под каким я сижу для затеи моей,выходит в их шум, порицающий силу раствора.Прошло без помех увядание рощ и полей,листва поредела, и стало светло и просторно.Зима поспешала. Холодный сентябрь иссякал.Затея томила и не давалась мне что-то.Коль кончилось курево или вдруг нужен стакан,ко мне отряжали за прибылью Павла-меньшого.Спрошу: – Как дела? – Засмеется: – Как сажа бела.То нет кирпича, то застряла машина с цементом.– Вот-вот, – говорю, – и мои таковы же дела.Утешимся, Павел, печальным напитком целебным.Октябрь наступил. Стало Пушкина больше вокруг,верней, только он и остался в уме и природе.Пока у зимы не валилась работа из рук,Матвей и Кузьма на моём появлялись пороге.– Ну что? – говорят. Говорю: – Для затеи пустой,наверно, живу. – Ничего, – говорят, – не печалься.Ты видишь в окно: и у нас то и дело простой.Тебе веселей: без зарплаты, а всё ж – без начальства…Нежданно-негаданно – невидаль: зной в октябре.Кирпич и цемент обрели наконец-то единство.Все травы и твари разнежились в чу́дном тепле,в саду толчея: кто расцвел, кто воскрес, кто родился.У друга какого, у юга неужто взаймынаш север выпрашивал блики, и блески, и тени?Меня ободряла промашка неловкой зимы,не боле меня преуспевшей в заветной затее.Сияет и греет, но рано сгущается темь,и тотчас же стройка уходит, забыв о постройке.Как, Пушкин, мне быть в октября девятнадцатый день?Смеркается – к смерти. А где же друзья, где восторги?И век мой жесточе, и дар мой совсем никакой.Всё кофе варю и сижу, пригорюнясь, на кухне.Вдруг – что-то живое ползет меж щекой и рукой.Слезу не узнала. Давай посвятим ее Кюхле.Зима отслужила безумье каникул своихи за ночь такие хоромы воздвигла, что диво.Уж некуда выше, а снег всё валил и валил.Как строят – не видно, окно – непроглядная льдина.Мы начали вместе. Зима завершила труды.Стекло поскребла: ну и ну, с новосельем соседа!Прилажена крыша, и дым произрос из трубы.А я всё сижу, всё гляжу на падение снега.Вот Павел, Матвей и Кузьма попрощаться пришли.– Прощай, – говорят. – Мы-то знаем тебя не по книжкам.А всё же для смеха стишок и про нас напиши.Ты нам не чужая – такая простая, что слишком…Ну что же, спасибо, и я тебя крепко люблю,заснеженных этих равнин и дорог обитатель.За все рукоделья, за кроткий твой гнев во хмелю,еще и за то, что не ты моих книжек читатель.Уходят. Сказали: – К Ноябрьским уж точно сдадим.Соседу втолкуй: всё же праздник, пусть будет попроще… —Ноябрь на дворе. И горит мой огонь-нелюдим.Без шума соседнего в комнате тихо, как в роще.А что же затея? И в чём ее тайная связьс окном, возлюбившим строительства скромную новость?Не знаю.Как Пушкину нынче луна удалась!На славу мутна и огромна, к морозу, должно быть!1979