Услышать тебя...

— Это ты от зависти, — засмеялся Николай. — Начи­тался в газетах курортных фельетонов... Сам-то хоть раз был на юге?

— Не был, и никакого желания нет.

— Я тебе буду писать оттуда и фотографии с видами на Черное море пришлю.

Сергей не ответил: приложив к глазам ладонь и щу­рясь, смотрел на берег. Там раздевались девушки, только что пришедшие на пляж. Слышался смех, веселый гомон. Сергей выпрямился и вниз головой спрыгнул с камня в воду. Вынырнув, блеснул на приятеля такими же свет­лыми, как речная вода, глазами и крикнул:

— Захвати часы!

Николай, зажав часы в кулаке, осторожно спустился с раскаленного валуна и, вытянув вверх левую руку, не спеша поплыл к берегу.

Наташи среди девушек не было. Помрачневший Сер­гей забрал одежду и ушел в кабину переодеваться.

— Я, кажется, знаю, кого ты ищешь, — сказал Нико­лай, прыгая на одной ноге: ему в ухо вода попала. — Так ее нет в городе...

— Наташки? — живо обернулся к нему Сергей.

— Ее звать Наташа? — улыбнулся Николай. — Высо­кая, стройная...

— Ты ее видел?

— На вокзале, — ответил Николай. — Мы вернулись с гастролей, а она куда-то с этим поездом уезжала.

— Куда? — Сергей в волнении никак не мог застег­нуть ремешок часов, которые ему отдал приятель.

— Надо было у нее билет проверить, — усмехнулся тот.

— Поехали! — решительно сказал Сергей.

— В погоню? — сказал Николай. — Так это было дав­но. .. Теперь и на реактивном не догонишь.

— Я сойду с ума, если ее не найду, — сказал Сергей.

 Николай покосился на него и только присвистнул.

Октябрьская улица была перекрыта. Из-за длинной колонны машин не видно, что там впереди произошло. Не иначе как авария. Шоферы вылезали из кабин и враз­валку направлялись вперед. Сергей хотел было подать «Москвич» назад и проехать другим путем, но было уже поздно: вплотную к нему пристроился большой синий са­мосвал, а за ним затормозил автобус...

Делать было нечего, Сергей и Николай тоже вылезли из «Москвича» и пошли туда, куда спешили другие води­тели. От скопившихся машин пахло горячим металлом и бензином. Кое-кто из шоферов не выключил мотор, и тя­желые грузовики, пофыркивая и выплевывая пахучую гарь, мелко-мелко дрожали. Впереди уже виднелись жел­тые милицейские «Волги», «скорая помощь». Поперек улицы лежал большой синий автобус. На его боку огром­ная рваная вмятина. На тротуаре стоял груженый само­свал с расплющенным носом. Это он с ходу ударил и опрокинул автобус. Кругом разбрызганы стекла. Из по­верженного автобуса два санитара вытаскивали человека. Брезентовые носилки стояли на тротуаре. Густая толпа облепила место происшествия. Люди вытягивали головы, приподнимались на цыпочки, стараясь все получше рас­смотреть. В сумраке широко распахнутых дверей «ско­рой помощи» суетились еще двое в белых халатах.

Сергей и Николай остановились у милицейской ма­шины. Старый знакомый Сергея майор Петров, тот са­мый, что много лет назад не раз преследовал его на мо­тоцикле, руководил расследованием. Два офицера растя­гивали желтую ленту, измеряли тормозной путь самосва­ла. Петров, положив планшет на колено, что-то быстро записывал.

Протиснувшись к нему, Сергей спросил:

— Есть жертвы?

Петров хмуро обернулся, однако, узнав Сергея, веж­ливо ответил:

— Двенадцать человек пострадали.

— Он что, пьяный был?

— Извини, — пробормотал Петров и повернулся к су­мрачному человеку в синей спецовке, по-видимому шофе­ру самосвала.

— Поточнее вспомните, с какой скоростью вы выеха­ли на перекресток? ..

Что ответил шофер, Сергей не расслышал; действуя плечом как тараном, он стал выбираться из толпы. Ни­колай, ничего не понимая, протискивался вслед за ним. Молчаливая напряженная толпа неохотно расступалась перед ними.

— .. .Как бешеный вылетел из переулка и бац! Про­таранил автобус почти насквозь! — услышал Сергей чей-то голос.

— Кажись, не пьяный...

— Столько людей, гад, погубил... Одну женщину на­смерть. .. И мальчика лет девяти...

— Ему тюрьмы не избежать...

— Мертвых-то с того света все равно не вернешь!.. Николай думал, что Сергей направится к своей ма­шине, но тот, все убыстряя шаги, пошел совсем в другую сторону. Бутрехин видел, как изменилось его загорелое лицо. И походка была какая-то неровная, спотыкаю­щаяся.

— Куда ты ударился? — догнав его, спросил Николай. Он никогда еще не видел такого несчастного лица

у своего друга. С трудом разжимая губы, Сергей хрипло произнес:

— Это же семерка...

— Ну и что? — удивился Николай.

— Юрка... Он на этом автобусе часто ездит...

— С чего ты взял, что он именно в этом автобусе был?

— Ты меня не задерживай, Колька!

— Погоди, а ключ? — вспомнил Бутрехин. — Давай ключ от машины! Вот сумасшедший!

Сергей вытащил из кармана ключ с брелоком, молча сунул другу и что было духу побежал прямо по зарос­шему бурьяном пустырю.

Сергей стоит перед дверью и раскрывает, как рыба, рот. Давно он не делал таких длинных пробежек. Серд­це лупит по ребрам, едкий пот щиплет глаза. Кто-то на белой стене нарацапал: «Юра + Лариса=0!» «Почему ноль? Надо — любовь!» — мелькает посторонняя мысль. Немного отдышавшись, нажимает на кнопку звон­ка. Дверь открывает мать. Из кухни тянет вкусными запахами. Мать в цветастом фартуке, в руке столовый нож.

— Как раз к обеду, — говорит она.

— Юрка? — спрашивает Сергей. — Где Юра? Сердце стучит на всю прихожую. Такое ощущение, что лампочка под потолком в синем плафоне тоже пульси­рует в такт сердцу.

— Натворил что-нибудь? — пытливо смотрит на него мать. — Соседи пожаловались? Вчера на чердаке при­блудного щенка спрятали, а тот лай поднял... Послала за хлебом, а он халвы принес! ..

Сергей прислоняется к тумбочке и смотрит на синий плафон. Он уже не пульсирует, а набухает, грозя вот-вот взорваться яркой синей вспышкой.

Краем глаза из прихожей Сергей видит стол с шах­матной доской. Чья-то рука крутит белого ферзя. Это не рука мальчика — рука мужчины.

— Что стоишь на пороге? — прерывает мать послед­ние новости. — Иди в комнату и сам спроси, чего он еще выкинул. .. Часа два дуются с Генкой в шахматы.,.

— Папа! — доносится из комнаты голос сына. — Ген­ка ладью спрятал, а я все разно его обыгрываю!

— Какую ладью? — басит брат. — Я же ее ферзем взял.

Сергей трет ладонью лоб и начинает тихо смеяться. Мать с возрастающим удивлением смотрит на него. Губы у нее сердито поджимаются.

— Пожестче надо с ним, — понизив голос, говорит она. — Избаловали его там... На меня — ноль внимания.

Сергей никак не может остановиться: дурацкий смех так и распирает его.

— Ничего смешного тут нет... — теряет терпение мать.

— Зачем щенка-то на чердак?! — с трудом выговари­вает Сергей.

— Папа, я выиграл! — доносится из комнаты торже­ствующий голос сына. — Классический мат!

— Убирайте свои шахматы, сейчас будем обедать, — заявляет мать.

Слыша, как стучат деревянные фигурки о дно короб­ки, как негромко спорят по поводу выигрыша сын и брат, Сергей вспоминает слова Лили о том, что его родители живут в тесноте, нищете, из которых им никогда не вы­браться. .. Недалеко же она смотрела! Не дальше соб­ственного носа... У родителей сейчас хорошая трехком­натная квартира, современная мебель. Все дети прилично одеты. А как готовит мать! Пожалуй, ни Лиля, ни Капитолина Даниловна не могут с ней потягаться... И Юрке здесь хорошо: с братьями Сергея он в дружбе, вон как Генку в шахматы обыгрывает! И мать, хоть и ворчит ино­гда, любит его и заботится. И главное, здесь царят про­стые сердечные отношения, никто ни перед кем не пре­смыкается. За эти несколько месяцев Юрка изменился: стал добрым, душевным мальчишкой... Вот только зачем бедного щенка затащили на чердак? ..

Все еще посмеиваясь, Сергей спрашивает сына об этом.

— Я хотел домой привести, а бабушка не разре­шила,— поясняет Юра. — Хороший щенок, такой пуши­стый. ..

— Ну и куда же вы его дели?