Услышать тебя...

— Ого! — присвистнул Слон. — Поработали маль­чики!

К Сергею подковылял на трех лапах Дружок. Бинты на сломанной ноге были изодраны зубами, но лубок держался. Каждое утро Сергей обматывал ногу бинтом, а Дружок, улегшись в тени, старательно сдирал по­вязку,

— Это тоже они, — сказал Сергей, погладив собаку.

— Да тут у тебя настоящая война, — заметил Слон.

 Капа, Блохин и Слон ушли на «Казанке» к острову. Наташа осталась. По тому, как быстро Мальчишкин за­вел мотор и лихо развернул на мелководье лодку, было видно, что это дело для него привычное. Мотор тарах­тел ровно, без перебоев, за кормой тащился белый пе­нистый след. В берег заплескалась волна. Слон неподвижио сидел на корме, положив большую руку на румпель, и смотрел вперед. Правил он на остров.

В камышах изредка взмахивал удочкой Михаил Султанов. Засучив брючины выше колен, он забрался в воду. У него вид заправского рыбака: через плечо брезентовая сумка для рыбы, на шее мешочек с червями.

— Через час встань вон туда! — показал на камыши Сергей. — Там крупный подлещик ходит. Как солнце спрячется за сосну, так и становись. Может, и леща вы­тащишь.

Сергей уселся на берегу и стал смотреть на озеро. Дружок улегся у ног. «Казанка» превратилась в черную точку, негромко ворковал мотор. Широкая, поблески­вающая на солнце полоса уходила к острову. Высоко над головой курлыкал ястреб. Сергей заметил, что он появляется в небе за час до полудня и незадолго перед заходом солнца. Однажды Сергей бросил в воду не­сколько небольших рыбешек. Ястреб и внимания на них не обратил, зато чайки тут же спикировали вниз и про­глотили дармовую добычу. В другой раз Сергей, стоя в лодке, показал ястребу большую плотвицу и потом далеко отшвырнул ее от себя.

Ястреб замедлил свой плавный полет, на какое-то мгновение замер на одном месте, затем, сложив крылья, устремился вниз. Сергею даже послышался тоненький нарастающий свист, казалось, птица сейчас врежется в воду, но ястреб пружинисто выбросил мощные крылья, задравшиеся вверх, и, едва коснувшись поверхности озе­ра, снова взмыл. В когтях у него была зажата белая рыбина.

Никогда еще Сергей не видел такого изящного броска. Ястреб величественно полетел в сторону сосно­вого бора.

Возвращаясь с рыбалки, Сергей всякий раз делился уловом с ястребом. И гордая птица иногда снисходила и с достоинством принимала подарок. С рыбой в когтях ястреб улетал в сторону бора и больше в этот день не возвращался.

— Красивая птица, — услышал он.

Сергей повернул голову и увидел Наташу: она сидела неподалеку прямо на песке и тоже смотрела на ястреба. На губах задумчивая улыбка. Длинные распущенные по спине волосы чуть заметно шевелились. Это ветерок с озера осторожно касался их. Девушка брала в пригоршни чистый желтый песок и медленно просеи­вала сквозь пальцы. Два небольших холмика выросли перед ней. На один из них упрямо карабкался черный муравей.

Разве можно узнать в ней ту угловатую длинную девчонку, которую он когда-то катал на мотоцикле и фотографировал на дереве с портфелем? В девушке появи­лась статность, женственность.

.— Что же ты не поехала с ними? — спросил Сергей,

— Я не люблю рыбу ловить, — ответила она.

— Зачем же приехала?

— На ястреба посмотреть, — улыбнулась девушка. «Что ж, Слону повезло... — с грустью подумал Сер­гей.— Такой девчонке понравился... Впрочем, какая она девчонка? Девушка. И ничего особенного тут нет, что он понравился Наташе. Женя Мальчишкин — не чета Блохину. Правда, красавцем его нельзя назвать: крупное лицо с большим носом и маленькими глазами, изжелта-белые волосы, отчего лицо всегда казалось немного красноватым, как у альбиносов. Но лицо крепкое, му­жественное. И обаяния хватает. Такой может закружить голову девчонке...» Вспомнились слова Бутрехина: «.. .Обаятельна, умна, красива... Я чуть в нее не влю­бился!» Он искоса взглянул на Наташу: высокий, чистый лоб, длинные темные ресницы, прямой красизый нос и задумчивые, вобравшие в себя озерную синь и зелень глаза. Высокая шея с голубой жилкой возле уха, гордо посаженная голова... «Все они умные, обаятельные, красивые... — с раздражением подумал он. — До поры до времени... пока не покажут свои острые зубки!..» И все-таки ему было очень грустно, что Наташа наконец нашла парня — иначе зачем она приехала сюда? Пока она была одна, он не думал о ней, а теперь вот позавидо­вал Женьке Мальчишкину...

— Как хорошо здесь и тихо, — сказала Наташа.— И не скучно одному?

— Одному нет, — резко ответил он.

— Я сразу поняла, ты не рад, что мы приехали...

— Я еще не успел соскучиться, — усмехнулся он.

— К тебе, наверное, часто приезжают?

— Редко.

Помолчали. Наташа вытянула длинную ногу в синих спортивных брюках и начертила на песке круг. Глаза были устремлены на озеро.

К ним прихромал Дружок, пристально посмотрел хо­зяину в глаза, потом уставился на девушку. Приветливо помахал хвостом, понюхал руку, которую Наташа про­тянула, и лизнул. Затем оглянулся, похватал зубами по­вязку на ноге и растянулся на песке рядом с ними.

— Красивый пес, — сказала Наташа. — Как можно собаку ударить?

— Я давно заметил, ты ему понравилась.

— Он тебя очень любит. Я это тоже заметила.

— В этом отношении собаки постояннее людей...— не удержался и с горечью сказал Сергей.

Тонкие брови девушки сдвинулись вместе и снова разошлись. Она прикусила нижнюю губу и бросила на него быстрый взгляд.

— Плохого же ты мнения о людях, если говоришь так.

— У меня есть для этого некоторые основания.

— Мало ли что в жизни бывает, Сергей, — поверну­лась она к нему. — Нельзя сразу обвинять весь белый сзет. Люди разные и совсем непохожи друг на друга. Одни умеют любить, другие даже не знают, что такое любовь...

— А ты знаешь? — взглянул на нее с любопытством Сергей.

— Я? — вдруг растерялась она и, поколебавшись, от­ветила: — Я умею любить.

— Этого мало, — сказал Сергей. — Нужно, чтобы и тебя любили. А в наш век, как сказал один писатель, все хотят быть любимыми и никто не хочет любить.

— Бывает, человек счастлив своей любовью... И он щедро дарит ее другому, ничего не требуя взамен.

— А потом останешься у разбитого корыта... со своей неразделенной любовью! — зло усмехнулся он.

— Не ты один... — негромко сказала она.

— Сколько тебе лет? — спросил он.

— Скоро девятнадцать.

— А рассуждаешь, как бывалая женщина!

— Слово-то какое нехорошее выбрал: «бывалая»! — поморщилась она.

— Ну, взрослая.

— Я и есть взрослая, Сережа... Ты разве этого не заметил?

— А мне скоро тридцать, — сказал он. — И я все еще не повзрослел.

— Ну зачем же ты так на себя наговариваешь?—. улыбнулась она.

— Ты не пишешь стихи? — спросил Сергей, глядя на озеро. Он услышал шум мотора и ждал, когда из-за. ка­мышей выскочит «Казанка».

Она резко повернулась к нему, в глазах вопрос:

— Откуда ты знаешь?

— Прочти хотя бы одно, — попросил он,

— Потом. Не сейчас, — сказала она. — Взгляни, вокруг нас столько поэзии... Это озеро, вода, небо, закат… И золотой ястреб в небесной синеве…

 Мои сти­хи — ничто по сравнению со всем этим.

—| Как хочешь, — сказал он.

— Как ты догадался, что я пишу стихи? — после паузы спросила она.— Об этом никто на свете не знает,

 — Теперь вот я знаю, — улыбнулся он.

— Иногда мы с тобой понимаем друг друга с полу­слова, а иногда будто глухая стена между нами... — ска­зала она.

— По-моему, хороший парень, — сказал Сергей, гля­дя на озеро, где из-за острова снова показалась «Ка­занка».

— Кто? — проследила за его взглядом Наташа.— Мальчишкин?

— Про Блохина я молчу, — усмехнулся он.

— По дороге сюда он мне с ходу сделал предложе­ние. .. Как ты думаешь, может быть, выйти за него за­муж? — Она смотрела с серьезным видом на него, однако в глазах что-то затаилось.

— Конечно, выходи, — сказал Сергей. — Надо же это счастье когда-нибудь и тебе испытать.