Страница 77 из 170
- Элсу, дотронься до этого! - воскликнул он, сияя. - Это - подарок Дядюшки, молния - правда?!
О, демоны подземелий и водных бездн, подумал Элсу, ты ведь не видишь его! Жалость - такое подлое чувство, жалость - так отвратительно тебе и так унизительно тому, кого жалеешь! Элсу заставил себя стряхнуть жалость с души, спросил О-Наю:
- А мой меч вернёте? - и его голос прозвучал злее, чем хотелось.
- Нет, - ответил маршал брезгливо. - Его получат твои братья.
От унижения Элсу кинуло в жар.
- Хочешь показать языческой черни Львёнка без меча? - не выдержал он.
- Да, - бросил О-Наю кратко и насмешливо.
Зи-А тронул маршала за подбородок, повернув его лицо к себе - у коменданта на лбу выступили капли пота.
- Дорогой Дядюшка, - сказал Зи-А умоляюще, - я прошу вас позволить Элсу не чувствовать себя пленным хоть один только час! Он ведь не враг нам больше - к тому же я не верю, что он будет опасен для гарнизона крепости, - добавил Зи-А с лукавой улыбкой. - Вы были так великодушны к пограничникам - покажите же пример великодушия к побеждённым врагам, Дядюшка...
Элсу впервые увидел, как О-Наю смеётся.
- Жаль, что ваш Младший останется здесь, Господин О-Бри, - сказал он. - Этот маленький лис, умеющий поймать не только цыплёнка, но и воробья, мог бы делать политику при дворе. Отправьте вашего ординарца к моим людям - пусть пришлют меч Львёнка. Это может быть забавно.
- Благодарю, - сказал Элсу, имея в виду Зи-А, а не О-Наю.
Один из пограничников накинул Элсу на плечи полушубок:
- Сегодня началась зима, Львёнок - не окоченей... - и Элсу подумал, что надо было бы сбросить его с себя, но удержался.
О-Наю и его свита спустились по лестнице в кордегардию, и вышли через неё в крепостной двор. Элсу шёл за ними, а за ним, по пятам - рослый солдат. Но этот докучный конвой воспринимался лишь краешком глаза и разума: Элсу отчаянно хотелось покинуть свою тюрьму, хотя бы под стражей.
В кордегардии и крепостном дворике было непривычно многолюдно. Снег сделал мир вокруг ослепительно чистым и нарядным, а поверх снега, на кронштейнах для факелов, висели ярко-красные фонарики. После казарменной затхлости особенно остро и сладко пахло зимней свежестью и пряным дымом с вытащенной во двор маленькой жаровни.
Элсу увидел многих примелькавшихся пограничников, свободных от патрулирования на сегодня - с красными лентами в волосах или на поясе - и совершенно неожиданных в крепости штатских. Светловолосый парень в меховой безрукавке поверх странной здешней одежды, пивший с офицерами травник, стоя у лестницы на крепостную стену, просиял, сунул кому-то в руки свою чашку и заорал на весь двор:
- Привет, Медный Феникс!
- Привет, Южный Ветер! - закричал Зи-А, отпустил локоть маршала и побежал через двор. Солдаты расступались в стороны - и Зи-А ни разу не оступился, будто зрячий. Светловолосый дёрнулся к нему навстречу - и они схватились за руки в центре широкого круга, возникшего неожиданно и спонтанно - но на удивление чётко, будто зрители долго тренировались организовывать подходящее для поединка место.
- Почему "медный"? - спросил Зи-А, смеясь и морща нос. - Мне не нравится запах меди, и вообще - это слишком мягкий металл...
- Мне будет тяжело тебе объяснить, - сказал светловолосый - очевидно, тот самый Эр-Нт, подумал Элсу с неприязнью. - Ты не понимаешь, что такое цвет... Но неважно. Всё равно я не стану больше тебя так называть. Осенний Клён - это тебе нравится больше?
- Да, - Зи-А кивнул. - Запах осенней листвы меня просто очаровывает. И я помню... кое-что... - добавил он, смеясь.
Они болтали, как старые и близкие друзья, а Элсу, оставшийся стоять шагах в пятнадцати, в стороне, прислушиваясь к этой болтовне, чувствовал тянущую тоску, почти боль, которую не мог себе объяснить. Будь у него малейшая возможность, Элсу вызвал бы Эр-Нта на поединок - не на северную непристойную игру, а на настоящий, на смертный бой. С другой стороны, он видел, как Зи-А разговаривает с этим убийцей... и противоречивые чувства сшибались в душе, разбиваясь на острые осколки...
- Привет, командир, - вдруг услышал Элсу совсем рядом.
Обращение на лянчинском обожгло его, как струя кипятка. Он вздрогнул и обернулся.
Голос был незнакомый - и внешность была незнакома. Незнакомая рабыня- и тут Элсу ощутил, как кровь прилила к щекам: нет, знакомая, даже слишком. Светлый шрам, рассекающий бровь. На тёмном, ярком, потрясающе красивом лице.
В сущности, ясно же - эти несчастные девки остались в крепости, они - солдатские шлюхи. Ясно и то, что метаморфоза могла бы оказаться эффектной: рабыни войны, принадлежи они кому-нибудь из порядочных людей, рожают хороших детей, рожают много и легко, в том и ценность рабынь войны. Но увидеть такоеЭлсу никак не ожидал.
За две прошедших луны волосы рабыни отросли - были собраны сзади в пучок и украшены алой лентой. Её уши прокололи, вставив подвески с ярко-оранжевыми, сладкими на вид, как ягоды, круглыми камешками. Ожерелье из таких же оранжевых шариков в два ряда охватывало её голую шею - а на её плечах лежала накидка из какого-то пушистого меха, мягко и легко подчеркнув совершенство новоготела. Но дикость зрелища заключалась не в этом - и даже не в длинном ноже в ножнах тиснёной кожи на бедре рабыни.
Дикость - и ужас - были в её взгляде. В том, как она подошла - посмела подойти - к мужчине, к Львёнку. В выражении лица - без страха, стыда, вины - одно лишь участие, в которое Элсу не поверил.
Раньше это был просто ординарец Кору, честная душа. А теперь - с этими блестящими глазами, с этой точёной шеей, дорисованной сладкими бусами до нечеловеческого совершенства, с этим платком оранжево-жёлтого шёлка, превратившим человеческую талию и бёдра во что-то цветочное, облачное или медовое, с грудью, укутанной пухом, как созревающий плод - лепестками, даже с этой светлой полоской шрама, рассекающей бровь - Кору стал гуо, чудовищно прекрасным, обольстительным и опасным созданием, демоном, обрезанным и взятым самим Владыкой Преисподней, а после выпущенным в мир на погибель несчастным человеческим существам... Девка так невероятно сильно отличалась от образа, который все эти две луны стоял у Элсу перед глазами, что он отшатнулся.
Видимо, ужас во взгляде Элсу привел рабыню в себя. Она смутилась, растерялась и опустила ресницы, став больше похожей на нормальную человеческую женщину - но всё равно казалась Элсу выходцем с того света.
- Прости, командир, - пробормотала она тише, отчего её голос перестал звучать так зачаровывающе. - Мне нельзя было приближаться к башне, а я давно хотела спросить... ты ведь в порядке? Я хочу сказать - голова не болит больше?
- Давно уже, - машинально ответил Элсу.
Рабыня подняла глаза и взглянула ему в лицо - робко, нежно и настолько желанно, что Элсу едва сдержал мгновенный порыв либо ударить её, либо сдёрнуть мех, открыв её шею и грудь совсем.
- Это хорошо, - сказала она с чуть заметной улыбкой, за которую им обоим определённо полагался ад. - Я всё время о тебе думаю. Жаль только... Наверное, хорошо, что Лев прислал за тобой людей, командир, но жаль, что мы больше не увидимся. Я всегда любила тебя.
- Что?! - прошептал Элсу, отступая на шаг.
- Любила, - кивнула рабыня, грустно улыбаясь. - Но мы ведь... ты знаешь, мы - рабы Истинного Пути, мы не смеем делать то, что хочется, мы боимся... если бы Закон разрешал нам вот так играть - как этим детям, как этому слепому мальчику... может, я рожала бы детей тебе... если бы ты захотел, если бы Творец разрешил... ты ведь тоже... тебе ведь нравилось общаться со мной, ты мне верил...
- Я бы тебя бил, - брякнул Элсу, пытаясь уместить услышанное в голове.
Рабыня улыбнулась так, что у него упало сердце.
- Может быть, не всегда?
- Ну что ты говоришь! - воскликнул Элсу в тоске. - Ты что, хотела бы, чтобы я тебя отлупил и обрезал? Действительно?! Вот хотела - на скачках, на собачьих боях, во время наших спаррингов - ты об этом думала?!