Смерть по сценарию

— Да, Сережа был такой милый… Ну, приехал человек в командировку, жена на восьмом месяце, в Москве мать, брат, с которым ссоры каждый день. Побрякушки, что ли, фамильные не поделили? Из благородных они, голубых кровей, а сам Сережа такой интеллигентный, взятки давать не умеет, в наш магазин зашел случайно, подарок жене покупать, да так и не вернулся к своему брату, у меня заночевал. Я даже никогда адреса его не узнавала, ну родила и родила, по собственной воле, для себя. Еще с мужиком и ребенка своего делить! Мы с матерью семь лет одни прожили, да не в городе, в деревне… Вот и Соне не везет, — неожиданно сменила тему она. — Дочка самостоятельная, тоже не умеет промолчать, когда надо. Этот Демин ее ходит кругами, а ни мычит ни телится, хорошо хоть деньги с меня не требует…

— Какие деньги?

Она поняла, что про деньги заикнулась зря, махнула рукой:

— Деньги, деньги… Господи, везде нужны деньги! Дачу эту все равно придется отдать, так бы хоть в

семье осталась, но скользкий же он мужик! Чем ему Сонечка нехороша? Вам Соня нравится, Алексей? — Отчество дама уже не выговорила.

— Очень красивая девушка.

— Вот и я такая была. Не верите? — Вера Валентиновна вскинула голову, не совсем трезвые глаза' упорно не могли сконцентрироваться на лице Леонидова.

— Давайте я вас в дом отведу? Жарко сегодня, и после такого обеда надо полежать.

— Я в порядке. Думаете, пить не умею?

— Да это я пить не умею.

Он аккуратно повел даму в дом. В кухне мало что изменилось после его ночного визита, по-прежнему висела иконка в углу, мебель на тех же местах, запах опилок. На первом этаже было прохладно, это сверху, от раскаленной крыши стекал в верхние комнаты жар, а здесь на окнах висели свежие чистенькие занавески и на разобранной кровати белело свежее белье. Алексей за локоть поддержал женщину в дверях, провел мимо стола. Она неожиданно качнулась туда, взяла фотографию Клишина, стоявшую в новой металлической рамке:

— Паша, Паша, ты меня так никогда и не простил, Паша! — Она заскулила, вцепилась рукой в покрасневшее от солнца и джина лицо. — Да, мы вместе с тобой это сделали. Все чужие, ты только был свой, теперь одна, одна совсем, и Валечка, и Паша… Соня! Соня здесь?

— Здесь. — В дверях стояла, опираясь о косяк, злая Софья. — Черт знает что, стояли в этой электричке сорок минут в какой-то дыре. Тебе что, пьяные женщины интересны? Или чего вынюхиваешь опять? — накинулась она на Леонидова.

— Слушай, девушка, тебе вчера предлагали комфорт, нечего орать. Твоей матери я просто помог до койки добраться, теперь сама справишься.

— Сонечка, мы просто посидели с соседями немного. Ты же сама хотела…

— Да помолчи ты, — оборвала Соня. — Не обязательно об этом кричать.

— Ба, да у вас тут целый бабий заговор! И какова благая цель? Кстати, завещание у Клишина кто из вас украл?

— Иди отсюда. — Соня зашипела, замахнулась на него сумкой. — Иди к своему выводку, а не то я устрою на вашей дачке такой скандал!

— Верю. — Он вышел из комнаты, зло захлопнул за собой дверь.

«Опять испорчены к черту все выходные. Нет, это дело надо закрывать, завяз по самые уши, ну и семейка! Скорей бы они с этой дачи убрались! А завещание у Клишина было, и они его сперли, точно. Только кто из них и когда?»

Леонидов не стал тащиться через калитку, привычно перемахнул через забор и упал в собственный сад, приземлившись спьяну не слишком удачно. Конечно, до состояния Веры Валентиновны он не дошел, но на жаре в тридцать градусов любая доза алкоголя добивала организм. Саша сидела под яблоней, читая какую-то книгу, на мужа взглянула, как на архангела, внезапно упавшего с небес на один из дачных участков при деревне Петушки:

— Леша, ты жив?

— Второе пришествие на грешную землю. И снова помер. — Он растянулся прямо посреди сада, на колючках скошенной травы, не замечая, как они больно втыкаются в бока и спину.

— Ты хоть в тень доползи, — посочувствовала Александра.

— Между прочим, это твоя инициатива — гости.

— Я же думала, что она женщина, — протянула Саша, кивая в сторону забора.

— А она кто?

— Мужики и то так не пьют.

— Ну, прожила бы ты так, как она, свою жизнь, может, тоже оттягивалась бы время от времени.

— А как она ее прожила?

— Самостоятельно. Пойду водички холодненькой попью или квасу. Квас у нас есть?

— Позавчера в коридоре белое эмалированное ведро поставила.

— Ты святая.

Леонидов побрел в сторону дома и вдруг за своим забором, в просвете между деревьями, увидел знакомую лохматую голову Михина. Тот шел явно в сторону клишинской дачи.

— Игорь! Ты почему мимо?

— А я не к тебе сегодня. — Михин подошел со стороны улицы к леонидовскому забору.

— А куда?

— Имею несколько вопросов к госпоже Самойловой Вере Валентиновне.

— Сейчас? Это ты зря.

— А кто мне помешает?

— Да никто и не собирается мешать, только госпожа Самойлова не в состоянии отвечать на твои вопросы по причине не совсем удачного собственного состояния. — Язык у Алексея присох к небу и ворочался во рту не совсем свободно.

— А что у нее за состояние?

— Перепила.

— Это с кем, интересно?

— Со мной.

— Ты что, серьезно?

— А это разве преступление, по-соседски выпить вместе после тяжелой трудовой недели? Не знаю, как там с графиком работы у нее, а я вполне созрел.

— А жена?

— С нами сидела, не пила, конечно, но шашлык кушала. Ты заходи, Игорь, может, твоя Вера Валентиновна проснется через пару часов.

— С кем ты там разговариваешь? — Саша вышла из сада. — А, Игорь Павлович! Да вы в калитку-то пройдите. Квасу не хотите?

— А можно?

— Ну, раз хозяин не предложил, мне придется.

— Заходи, Игорь, заходи.

Михин вошел на территорию леонидовского дачного участка, сел рядом с Алексеем на крыльце:

— Пекло-то какое, а?

Погода в этом месяце у обывателей была излюбленной темой для разговоров, продержавшаяся весь месяц жара косила урожай с таким же успехом, как в прошлом году косили его же проливные дожди.

— На вас не угодишь, — буркнул Леонидов.

Саша вздохнула, принесла литровую кружку

квасу и без комментариев ушла в дом.

— Как жена? — спросил Михин.

— Сам видишь — все нормально.

— Мне, что ли, жениться?

— Там, по ту сторону забора, как раз есть подходящий экземпляр.

— Соня, что ли? Ты мне ее уже сватал. Нет, не надо мне никого из этого семейства.

— Что так?

— Умаялся. У Гончаровых все отпираются, Надежда Сергеевна говорит про то, что теткина машина стояла у ресторана, сам профессор вообще с приветом. А завещание украли, нигде его нет. Знаешь, я думаю, что это Вера Валентиновна в тот вечер находилась за стенкой спальни на верхнем этаже. Ее слышала Алла. Или эту твою Соню. Кто-то из них залез тихонечко в дом за бумагой, и не исключено, что видел преступника или сам траванул.

— Это уже из области твоих фантазий.

— Ну да! Ты знаешь, какая там темная история с этой автокатастрофой, где погибли Клишины? Вера Валентиновна сводную сестру терпеть не могла, они через Павла в основном общались, а после той аварии расплевались и с Клишиным вдрызг. Мне соседи такое наплели! У этой Самойловой все больше мотивов избавиться от племянника находится, позарез надо с ней поговорить.

— А что сказала твоя экспертиза?

— Какая? А, насчет автора… Говорят, стиль и манера письма, несомненно, принадлежат Павлу Андреевичу Клишину. Литературоведы, мать их… — нехотя ответил Михин. — Тоже мне провидец. Нет, черт знает что за дело!

— Слушай, Игорь, а можешь ты выяснить для меня, кто такой Демин?

— Какой еще Демин?

— Знаю только, что Максим. Похоже, Вера Валентиновна у него заняла часть денег, если не все, на реабилитацию своего бизнеса.

— И при чем здесь этот Демин?

— Да сам не знаю, просто так, чутье.

— Чепуха все это. Клишина отравила собственная тетка, а Гончаровой снотворного родственнички подбросили. Все эти белые «форды» у итальянских ресторанов — миф. Надо вызвать на допрос, надавить, и они признаются. У нас все убийства происходят на бытовой почве.