Я - тьма

3. Тонкая линия вокруг запястья — отсюда я пытался выпустить всю свою кровь.

Я не горжусь тем, что я сделал. И тем, что я, насколько мне известно, сделаю в будущем. Мы становимся злыми, потому что заслужили это, не потому, что всю жизнь вели себя как святые. Тьма не может проникнуть туда, где теплится свет. Иногда проще отдаться боли, чем бороться с огнем. Свобода воли не всегда подразумевает выбор, иногда слабость оказывается сильнее.

Если бы вы знали историю моего детства, вы бы не стали меня винить. Вы сказали бы, что я жертва. Что я невиновен. Но голосам виднее. По их мнению, меня можно осудить. Можно призвать мою душу.

Я хочу остановиться. Хочу, чтобы мне помогли.

Помогите, пока я еще не убил ее.

— Холодно, — сказала Клементина.

Они сделали передышку, чтобы пообедать консервами и сушеными овощами — этого добра они набрали в магазинчике несколько дней назад. Они остановились в живописном местечке у озера, когда-то излюбленном туристами, — в Скалистых горах десятки таких площадок.

— Скоро пойдет снег, — заметил Майкл.

— Откуда ты знаешь?

— Пахнет снегом.

Клементина понюхала воздух и озадаченно посмотрела на Майкла.

Майкл забыл, что она никогда не ходила по горам. Она выросла в прериях, на открытом пространстве. Совсем иначе проходило его детство в долине, где деревья и озера были привычными элементами пейзажа, а зимы — холодными и суровыми.

— Думаю, надо наловчиться это замечать, — сказал Майкл. — В этих местах у снега особенный запах. Не могу лучше объяснить.

— У нас на такой случай нет одежды, — заметила Клементина, и Майкл понял, что она права.

На них были джинсы и толстовки. Не было ни курток, ни перчаток, ни шарфов, ни даже теплых ботинок. Почему он не подумал об этом, когда они в последний раз были в магазине?

Потому что его занимали другие мысли. Прежде всего — о той женщине и ее маленьком сыне. Ему было больно? Майкл надеялся, что загонщики проявили милосердие и убили ребенка быстро. Почему Майкл даже не попытался им помочь?

Этот сентябрь был на редкость теплым. Сейчас, конечно, уже октябрь, но по-настоящему не холодало. Пока не холодало. Но он ведь знал, какой непредсказуемой бывает погода в горах.

— Что ж, пойдем, — сказал Майкл. Он спрыгнул со стола, подхватил рюкзак и закинул на плечо. — Если будем поддерживать темп, сможем найти какое-нибудь место, чтобы переночевать. Тут полно всяких домиков.

— Ладно.

— К тому же немного снега нам не повредит. Если повезет, он прогонит загонщиков к югу. Без электричества зимой придется туго.

— В Сиэтле будет теплее, — сказала Клементина. — Хит говорит, там не бывает снега — только дождь.

Первые снежинки упали, когда они вышли на дорогу. Несколько хлопьев лениво спорхнули с неба, затянутого тучами.

— Видишь? — сказал Майкл. — Призвал я их, что ли…

— Так красиво, — произнесла Клементина, задрав голову. — Мне всегда нравился первый снег. Я уходила в поле, стояла там и смотрела вверх. Как будто небеса танцевали для меня одной.

Майкл ненавидел снег, но не стал об этом говорить. Снег ассоциировался у него с лопатами, разгребающими заносы, обмороженными щеками и необходимостью сидеть дома и играть до посинения в компьютерные игры. Зимой всегда хотелось свернуться в клубок и заснуть. Мама шутила, что Майкл частично произошел от медведей. Он хотел уехать учиться в Калифорнию или Аризону — куда-нибудь, где круглый год жара.

Сначала снег падал на асфальт и таял, но примерно через полчаса дорогу затянуло тонкой белой пленкой. С каждым шагом с неба сыпалось все больше снежных хлопьев. Майкл начинал нервничать, хотя и старался этого не показывать. Он не хотел пугать Клементину, но, похоже, начиналась метель. Им в лицо подул резкий ветер, прижимая одежду к телу, пытаясь сорвать волосы с головы. Солнце скрылось. И хотя был еще день, стало темно, как вечером. К тому же из-за снега было плохо видно дорогу.

Надо найти укрытие.

— Как такое может быть? — Клементина пыталась перекричать ветер. Майкл слышал, как у нее стучат зубы. — Утром же было тепло и ясно.

— Я видал и похуже! — закричал Майкл в ответ.

— Правда? Видал? Я даже дорогу перед носом не могу разглядеть.

Видимость и вправду была хуже некуда.

— Просто старайся не пропустить поворот, — сказал Майкл. — Тут поблизости должно что-то быть. Я тут вырос. Здесь повсюду хижины.

Он, конечно, приврал. Он жил южнее, где было много горнолыжных курортов. Майкл не имел даже смутного представления о том, где они теперь находятся. Возможно, они забрели слишком далеко на север и пересекли канадскую границу. В последнее время он постоянно ходил кругами, не заботясь о том, куда ведет дорога. Когда рядом была команда, их главной целью были поиски пропитания. Но в одиночку он вряд ли мог уйти далеко.

Однако Майкл ни словом не обмолвился Клементине о том, что его тревожит. Меньше всего ему хотелось пугать ее, и без того напуганную.

Других он тоже не хотел пугать. И к чему это привело?

Метель продолжалась, и скоро они шли уже по щиколотку в снегу. Солнце село, воцарилась темнота. В спину хлестал ветер. У Майкла начало покалывать лицо, пальцы ног онемели. Клементина не жаловалась, но было видно, что ей тоже очень холодно. Она обеими руками прижала к шее ворот толстовки, стараясь, чтобы снег не попал на рубашку. Щеки и лоб покраснели, светлые волосы метались во все стороны вокруг головы.

Они с трудом пробирались вперед.

Если в ближайшее время не найти укрытие, они замерзнут насмерть. Майклу это казалось нелепым. При нынешних обстоятельствах глупо было умереть от холода.

И он не был готов умирать. Ему все еще хотелось жить.

— Что это?! — крикнула Клементина.

Майкл сначала ничего не увидел. Но потом сквозь снежную бурю проступили очертания узких и высоких предметов. Они стояли вдоль дороги. Майкл некоторое время приглядывался и наконец понял, что это такое.

— Почтовые ящики, — сказал он. — Это почтовые ящики.

Поставленные друг на друга, они образовывали прямоугольник — три ряда по четыре ящика. Такое часто встречалось в глуши. Люди жили так далеко от почтового отделения, что ящики просто устанавливали в одном месте.

— Значит, поблизости есть дома, — сказал Майкл. — Мы спасены.

Но Клементина, вопреки ожиданиям, не развеселилась. Она вглядывалась назад, в белую мглу, из которой они пришли.

— На что ты смотришь?

— Там что-то шевелится.

Майкл всмотрелся в дорогу. Сначала он не видел ничего, кроме снега, но потом — всего на секунду — промелькнула и скрылась в кустах человеческая фигура. Мгновение спустя за ней последовала вторая.

— О боже! — сказал Майкл. — Нас обнаружили.

Он схватил Клементину за руку и побежал. Ее не пришлось тащить за собой — она тоже бежала быстро, как только могла.

— Держись крепче, — сказал Майкл. — Потеряю тебя в буране — может, уже не найду.

Она стиснула его руку.

Майкл увидел первого загонщика только тогда, когда оказался в нескольких сантиметрах от него. В глазах у монстра проступили черные прожилки. Он преградил им дорогу; Майкл не успел вовремя остановиться. Он врезался в загонщика, ударился лбом о его лоб и упал, потянув Клементину за собой. Майкл успел почувствовать вонь от гнилых зубов загонщика. Отпустив Клементину, он быстро вскочил на ноги.

Но загонщик уже схватил его за руку.

— Куда спешишь?! — рявкнул он.

Клементина выскочила откуда-то справа, лягнула убийцу, и тот упал, ослабив хватку, — настолько, что Майкл смог вырваться. Но у них ушло на это слишком много времени. Из леса уже выбегали другие загонщики, по меньшей мере пятеро — и все они тоже были одеты не по погоде.

— Бежим! — крикнул Майкл.

Он протянул руку — и не увидел Клементину. Она словно исчезла в снегу. Он сделал несколько шагов назад, упустив загонщиков из виду, и случайно сошел с дороги. Споткнувшись о кусты, он упал, зацепившись ногой за корень; онемевшие руки зарылись в колючий снег.