Страница 164 из 227
— И вы купили бы себе груз одного из тех кораблей, которые, как говорят, плавают в Китай, — воскликнула Элизабет, — обратили бы котлы для варки поташа в чайные чашки, плоскодонки на озере — в блюдечки, испекли бы пирог вон в той известняковой печи и пригласили бы весь округ на чаепитие. Планы гениальных людей поистине удивительны! Но признайтесь, сударь, ведь все считают, что сахар у судьи Темпла получается хороший, хоть он и не отливает сахарные головы в формах, величина которых Удовлетворила бы вашу страсть к грандиозному.
— Смейтесь, смейтесь, кузина Элизабет, смейтесь, сударыня, — возразил Ричард, поворачиваясь в седле так, чтобы оказаться лицом к остальным, и величественно взмахивая хлыстом, — но я взываю к здравому смыслу, к хорошему вкусу, а вернее сказать, к тонкому вкусу, составляющему одно из пяти наших природных чувств, для подтверждения того, что большая сахарная голова во всех отношениях лучше, чем кусочек вроде тех, которые голландки кладут под язык, когда садятся пить чай. Все можно делать двумя способами: правильным и неправильным. Вы изготовляете сахар, признаю, и, может быть, у вас даже получаются сахарные головы, но вопрос вот в чем: самый ли лучший сахар вы делаете и нельзя ли изготовить сахарные головы лучше ваших?
— Ты прав, Ричард, — заметил Мармадьюк с серьезностью, показывавшей, что предмет этот живо его интересует. — Совершенно справедливо: мы изготовляем сахар, и полезно спросить себя, достаточно ли и наилучшим ли образом. Я надеюсь дожить до того дня, когда появятся сахарные фермы и плантации сахарного клена. Мы еще очень мало знаем о свойствах дерева, которое служит источником такого богатства, и, может быть, нам удастся улучшить их, ухаживая за ним, обрабатывая почву мотыгой и плугом.
— «Мотыгой и плугом»?! — захохотал шериф. — Ты бы, значит, поставил человека рыхлить землю вокруг вот такого дерева? — при этом он указал на благородный клен, каких так много попадается в этих краях. — Окучивать деревья? Да ты с ума сошел, Дьюк! То тебе взбрело в голову искать уголь, то еще вот это! Чепуха, дорогой родственник. Послушайся разумного совета и сахарными кленами предоставь заниматься мне. Вот мосье Лекуа живал в Вест-Индии и видел, как там варят сахар. Пусть он нам расскажет об этом, и ты проникнешь в самую суть дела… Расскажите нам, мосье Лекуа, как варят сахар в Вест-Индии: как у судьи Темпла или по-другому?
Тот, к которому был обращен этот вопрос, ехал на маленькой лошаденке очень кроткого нрава и так подтянул стремена, что теперь, когда вся кавалькада начала подниматься по заросшему лесом склону горы, колени его оказались в опасной близости от подбородка. Тропа была обрывистая и скользкая, и французу было некогда жестикулировать или облекать свой ответ в изящную форму: хотя глаза его и были столь выпуклы, они далеко не всегда успевали предупредить его о зарослях кустарника, низко нависших ветвях или упавших деревьях, которые то и дело преграждали ему путь. И, защищая одной рукой лицо от прутьев, а другой изо всех сил сжимая уздечку, чтобы умерить излишнюю резвость своего скакуна, сын Франция ответил так:
— Sucre[194] на Мартинике изготовляют, mаis се n'est раs[195] одно дерево… Это то, что вы зовете… je vous dirais que ces chemins fussent au diable[196]… что вы зовете трости pour la promenade[197].
— Тростник! — с улыбкой подсказала Элизабет.
— Да, мадемуазель, тростник.
— Да, да! — вскричал Ричард. — В просторечии это растение называется тростником, но его научное название — саккарум оффицинарум, а дерево, которое мы называем сахарным или твердым кленом, — это ацерсаккарум. Я думаю, мосье, вам хорошо известны эти научные названия.
— Это по-латыни или по-гречески, мистер Эдвардс? — шепнула Элизабет молодому человеку, который старательно отводил ветки кустов перед ней и перед ее спутниками; — Или, может быть, это куда более ученые выражения, — перевести нам которые могли бы только вы?
Темные глаза юноши с досадой устремились на лицо говорившей, но это выражение тотчас же исчезло.
— Я вспомню о вашем недоумении, мисс Темпл, когда в следующий раз навещу моего друга могиканина, и либо его познания, либо познания Кожаного Чулка помогут мне ответить на ваш вопрос.
— Неужели вы совсем не знаете их языка?
— Немного знаю, но глубокая ученость мистера Джонса мне более знакома, так же как изысканные выражения мосье Лекуа.
— Вы говорите по-французски? — быстро спросила девушка.
— Этот язык хорошо известен ирокезам и распространен по всей Канаде, — ответил он с улыбкой.
— Но ведь это же минги, ваши враги!
— Я был бы рад, если бы у меня не было врагов более опасных, — ответил юноша и, пришпорив лошадь, положил конец этим намекам и недомолвкам.
Тем временем Ричард с большим пылом продолжал свои рассуждения, пока всадники не добрались до вершины горы, где уже не было хемлоков и сосен: их сменила роща тех самых деревьев, о которых шел спор, — величественных кленов, гордо поднимавших к небу свои высокие, пря мые стволы и густые кудрявые ветви. Подлесок в этой роще был весь сведен, и, так как в ней находились несложные приспособления для варки кленового сахара, местные жители именовали ее попросту сахароварней. Рощу эту, занимавшую много акров, можно было уподобить величественному храму, где клены были колоннами, их кроны — капителями, а небо — куполом. В каждом дереве над самой землей была небрежно сделана глубокая зарубка и в нее вставлена маленькая трубочка из коры ольхи или сумаха, через которую сок стекал в грубую колоду, выдолбленную из липового чурбана; такие колоды лежали под каждым деревом, но это примитивное приспособление столь плохо отвечало своему назначению, что большая часть сока пропадала зря.
Добравшись до плато на вершине холма, кавалькада остановилась, чтобы дать отдохнуть лошадям; а кроме того, всем, кто видел такую сахароварню впервые, хотелось рассмотреть ее получше. Однако тишину почти тотчас же нарушил прекрасный могучий бас, раздавшийся под одним из деревьев, — он затянул знаменитую песенку, чьи куплеты, если бы только удалось собрать их воедино, протянулись бы от вод реки Коннектикут до берегов Онтарио. Пелась она на тот всем известный мотив, который дорог каждому американцу с тех пор, как его веселые ноты впервые прозвучали в решительный час.
В Восточных Штатах люди есть,
Зато там тесно жить, сэр.
А в Западных — лесов не счесть,
Богатства не избыть, сэр!
Так лейся, лейся, сладкий сок,
Пора тебе вариться!
Эх, подремал бы я часок.
Да сок перестоится!
Без клена лес совсем не тот.
Клен кормит нас и греет.
Кто крепкий сок его хлебнет,
Тот сразу молодеет!
Так дейся, лейся, сладкий сок… и т. д.
Хозяйка любит чай давно,
Хозяин любит грог, сэр.
К напиткам этим все равно
Им нужен сахарок, сэр!
Так лейся, лейся, сладкий сок… и т. д.
Пока раздавалась эта звучная песня, Ричард, раскачиваясь всем телом и кивая головой, отбивал такт хлыстом по холке своего скакуна. К концу песни шериф уже вполголоса подтягивал припев, а когда он раздался в последний раз, Ричард подхватил его со слов «сладкий сок» с большим чувством и выразительностью, хотя и в ущерб гармонии.