Страница 6 из 10
Когда я вошла, тётушка Мэдди сидела у окна в своём любимом кресле, а Шарлотта стояла у другого окна, опершись задом на письменный стол в стиле Людовика Четырнадцатого, до столешницы которого, позолоченной и покрытой разноцветным лаком, нам было категорически запрещено дотрагиваться – причём всё равно какой частью тела. (Непостижимо, как столь уродливый предмет мог иметь такую ценность – во всяком случае, по утверждению леди Аристы. Там не было даже тайных отделений, мы с Лесли давно это проверили). Шарлотта уже успела снять форму и переодеться в тёмно-синее платье, напоминавшее одновременно ночнушку, банный халат и рясу монахини.
– Как ты видишь, я всё ещё здесь, – сказала она.
– Это… хорошо, – ответила я, стараясь не таращиться на её ужасное платье.
– Это невыносимо, – сказала тётя Гленда, ходившая туда-сюда от одного окна к другому. Как и Шарлотта, она была высокой и стройной, с блестящими рыжими кудрями. Такие же кудри были и у моей мамы, и – в своё время – у бабушки. Каролина и Ник тоже унаследовали этот цвет волос. И только у меня были прямые чёрные волосы. Как у отца.
Раньше мне тоже очень хотелось быть рыжей, но Лесли убедила меня, что чёрные волосы очаровательно контрастируют с голубыми глазами и светлой кожей. Лесли с успехом объяснила мне, что моя родинка на виске в форме полумесяца, которую тётя Гленда именовала не иначе как «смешной банан», смотрится оригинально и таинственно. Со временем я стала находить себя очень милой, не в последнюю очередь благодаря брекетам, которые выровняли мои выдававшиеся вперёд зубы, придававшие мне сходство с зайцем. Пусть я даже и не была такой «обворожительной, исполненной чарующей прелести», как Шарлотта, если выражаться языком Джеймса. Ха, увидел бы он её в этом мешке.
– Гвендолин, ангелочек, хочешь лимонный леденец? – тётушка Мэдди приглашающе похлопала по скамеечке рядом с собой. – Сядь ко мне и немножко меня отвлеки. Гленда ужасно нервирует меня своей беготнёй туда-сюда.
– У тебя нет никакого понятия о материнских чувствах, тётя Мэдди, – сказала тётя Гленда.
– Нет, нету никакого, – вздохнула тётушка Мэдди.
Тётушка Мэдди была сестрой моего деда. Замуж она так и не вышла. Тётушка Мэдди была маленькая, кругленькая, с детскими голубыми глазами и крашеными золотистыми волосами, в которых частенько торчал забытый бигуди.
– А где леди Ариста? – спросила я, выбирая из жестянки лимонный леденец.
– Она разговаривает по телефону, – сообщила тётушка Мэдди. – Но так тихо, что невозможно понять ни слова. Это, кстати, последняя коробочка леденцов. У тебя случаем не будет времени сбегать в «Селфриджес» и купить мне новых?
– Само собой, – ответила я.
Шарлотта переместила свой вес с одной ноги на другую, и тётя Гленда сразу вскинулась:
– Шарлотта?
– Ничего, – сказала Шарлотта.
Тётя Гленда поджала губы.
– Может, тебе стоило ожидать на первом этаже? – спросила я Шарлотту. – Чтобы не пришлось падать с высоты.
– Может, тебе стоило заткнуться, раз ты не имеешь об этом никакого понятия? –ответила Шарлотта.
– В самом деле, последнее, что сейчас нужно Шарлотте, так это глупые замечания, – добавила тётя Гленда.
Я пожалела, что спустилась вниз.
– В первый раз носитель гена перемещается в прошлое не больше чем на 150 лет, – любезно пояснила тётушка Мэдди. – Этот дом был построен в 1781 году, то есть тут, в музыкальном салоне, Шарлотта в полной безопасности. Разве что она вспугнёт парочку музицирующих леди.
– В этом платье совершенно точно, – сказала я так тихо, что меня могла услышать только тётушка Мэдди. Она захихикала.
Дверь распахнулась, и вошла леди Ариста. Она всегда выглядела так, как будто проглотила шест. Или даже несколько. Один для рук, один для ног и ещё один, чтобы скреплять их посередине. Седые волосы строго зачёсаны назад и собраны на затылке в узел. Вылитая преподавательница балета, которой палец в рот не клади.
– Машина уже выехала. Де Вильерсы ожидают нас в Темпле. Шарлотта после своего возвращения может быть сразу же считана в хронограф.
Я не поняла ни одного слова.
– А если сегодня это не произойдёт? – спросила Шарлотта.
– Шарлотта, милая, у тебя уже трижды кружилась голова, – напомнила тётя Гленда.
– Рано или поздно это случится, – объявила леди Ариста. – Пойдёмте, машина может приехать с минуты на минуту.
Тётя Гленда взяла Шарлотту за руку, и вместе с леди Аристой они покинули салон. Как только дверь за ними захлопнулась, мы с тётушкой Мэдди поглядели друг на друга.
– Иногда можно подумать, что ты превратился в невидимку, правда? – сказала тётушка Мэдди. – По крайней мере, периодически услышать «до свиданья» или «привет» было бы неплохо… Или, к примеру, «дорогая Мэдди, не было ли у тебя видения, которое бы нам помогло?».
– У тебя было видение?
– Нет, – ответила тётушка Мэдди. – Слава Богу, не было. У меня после видений ужасный голод, а я и так слишком жирная.
– Кто такие де Вильерсы? – спросила я.
– Толпа заносчивых хлыщей, если хочешь знать моё мнение, – ответила тётушка Мэдди. – Сплошь адвокаты и банкиры. Владеют частным банком в Сити. У нас там есть счета.
Это звучало абсолютно не мистически.
– А какое отношение они имеют к Шарлотте?
– Скажем так, у них те же проблемы, что и у нас.
– Какие проблемы? – Они тоже должны жить под одной крышей с тиранствующей бабушкой, злобной тётей и заносчивой кузиной?
– Ген перемещения во времени, – пояснила тётушка Мэдди. – У де Вильерсов он передаётся по наследству по мужской линии.
– То есть у них дома тоже есть своя Шарлотта?
– Её мужской вариант. Насколько я знаю, его зовут Гидеон.
– И он тоже дожидается, когда у него закружится голова?
– У него это уже было. Он на два года старше Шарлотты.
– То есть он уже два года бодро прыгает по прошлому?
– Надо полагать.
Я попробовала свести новую информацию с тем, что уже знала. Но поскольку тётушка Мэдди была сегодня исключительно словоохотлива, то я через пару секунд возобновила свои вопросы.
– А что такое хроно… хрони…?
– Хронограф! – тётушка Мэдди закатила глаза. – Это своего рода аппарат, с помощью которого носители гена – и только они! – могут перемещаться в определённое время в прошлом. Как-то связано с кровью.
– Машина времени? – Заправляемая кровью? Ничего себе!
Тётушка Мэдди пожала плечами.
– Без понятия, как эта штука функционирует. Ты забываешь, что я знаю только то, что мне случайно удаётся услышать, когда я тут сижу и делаю вид, что меня нет. Всё это строго секретно.
– Да. И очень сложно, – откликнулась я. – А почему они вообще решили, что ген унаследовала Шарлотта? И почему он у Шарлотты, а не, скажем… хм… у тебя?
– У меня его, слава Богу, быть не может, – ответила она. – Мы, Монтрозы, всегда были с чудинкой, но этот ген попал в семью только с твоей бабушкой. Поскольку мой брат непременно хотел на ней жениться. – Тётушка Мэгги ухмыльнулась. Она была сестра моего покойного дедушки Люкаса.
Поскольку у неё никогда не было мужа, она ещё в молодости переехала к брату и стала вести хозяйство.
– Впервые я услышала об этом гене после свадьбы Люкаса и Аристы. Предыдущей носительницей гена по Шарлоттиной линии была дама по имени Маргрет Тилни, которая, в свою очередь, была бабушкой твоей бабушки Аристы.
– И Шарлотта унаследовала ген от этой Маргрет?
– О нет, сначала его унаследовала Люси. Бедная девочка.
– Что за Люси?
– Твоя кузина Люси, старшая дочь дяди Гарри.
– А! Эта Люси. – Мой дядя Гарри, который из Глочестершира, был намного старше Гленды и моей матери. Его трое детей давно выросли. Младшему из них, Давиду, уже стукнуло 28, и он был лётчиком на Бритиш Эйрвэйз. Что, однако, не означало, что мы имели доступ к более дешёвым билетам. Дженет, средний ребёнок, сама уже была матерью двух детей – маленьких проказниц по имени Поппи и Дэйзи. Старшую, Люси, я не знала. И о ней самой не знала почти ничего. В семье предпочитали Люси не упоминать. Она была заблудшей овцой семейства Монтрозов. В семнадцать лет сбежала из дома и с тех пор не давала о себе знать.