На качелях судьбы

И вдруг этот образ, кто он? Где он? Неотступно стоял перед ней, с нею рядом, где бы она ни была. Но как говорят, время лечит. Прошел месяц, другой, образ стал уходить, меньше стал её беспокоить, а потом и совсем исчез. Она и забыла о том, что гадала на святки. Жизнь текла в делах и заботах, ей не хватало времени думать о себе.

Наступила весна. Всё кругом зазеленело. Зацвела сирень. Пошла, как обычно, Анна за водой к колодцу, стала набирать воду. Придерживая журавль, опустила ведро с цепью в колодец, наполнила одно ведро, затем другое, взяла коромысло, хотела надеть душки вёдер на него, и слышит топот копыт. Она подняла голову и увидела всадника на лошади. Он явно спешил к колодцу. Остановился, слез с коня и замер, рассматривая Анну. Она в свою очередь тоже обратила внимание на него, в голове у неё закружилось: вроде знакомый и незнакомый. Молчание нарушил всадник: «Как тебя зовут?» – обратился он к ней. – «Анна», – ответила она с улыбкой, опустив длинные ресницы и слегка краснея. – «А меня Парфирий. Ты откуда?» – «Здешняя я», – сказала Анна, и вновь улыбка засияла на её лице. – «Ну, здешняя Анна, жди сватов».

Анна осторожно подняла на коромысло вёдра с водой, пошла медленным шагом, чтобы вода не выплёскивалась из вёдер, и вспоминала, вспоминала… Где она могла видеть эту красную атласную рубашку, подпоясанную кушаком? Прошла несколько шагов, напрягала мысли: почему сватов должна ждать? Неожиданно её осенило: так это было на святках! Она ускорила шаг, боясь снова, как тогда, бежать быстро, лететь, но ноги не слушались. От судьбы не уйдёшь…

А Парфирий, ещё долго смотрел ей вслед, обращая внимание на её спокойный шаг под тяжестью вёдер, из которых вода ни капельки не проливалась, на её прямой стан и на дорогу, по которой она шла. Синие, как море, глаза блеснули молнией, ранили прямо в самое сердце. Он созерцал всё: её шаг, стан, руки на коромысле – как белые крылья у птицы. А взгляд?! Ему не давал он двигаться с места. Он, как стрела, пронзил сердце, и от него в голову хлынул жар, а по телу изливалось тепло. В другое время он был бы дипломатичнее, но сейчас у него не хватило слов. Ему было не до них. Он торопился – вдруг она уйдёт. Они не встретятся больше и подробностей он о ней не узнает. Так он стоял, пока она не скрылась из виду.

Долго ждать не пришлось. Через три дня, как раз было воскресенье, Анна была у родителей, и вдруг услышала звон колокольчика. Около ворот остановилась летняя коляска, запряжённая тройкой лошадей. Из коляски вышли женщина и трое мужчин. Анна узнала сразу одного из них, Парфирия, и спряталась в дальнюю комнату. Они вошли в дом. Долго разговаривали с родителями, затем пригласили Анну. Родители сообщили, что ее засватали, и если она согласна, то свадьбу назначат через полгода, осенью. Анна ничего не сказала, только молча наклоном головы дала согласие, слёзы брызнули у неё из глаз, и она скрылась снова в другой комнате. Она не рыдала, слёзы произвольно текли по её щекам. Она не думала о Паше. Сама давно всё решила, что свадьбе не быть, даже если он сделает ей предложение. Об этом она долго думала накануне. Её страшили пустые семь окон, в голове часто проносились слова остроязычной соседки вдогонку ему «рубашка в горшке», думала о будущих детях, что будут и им вдогонку кричать то же самое… Она понимала, что уходит её девичья жизнь навсегда, надо готовиться к другой…

Анна сразу оставила работу у целовальницы. Дети уже подросли. Целовальница сожалела, ей была все равно нужна домработница. Но она была очень благодарна за все эти годы Анне. Она понимала, что и ей пора устраивать свою судьбу. В знак благодарности она подарила Анне на свадьбу за её труды самый дорогой материал на свадебное платье, материал на занавески и постельное бельё. Анна сразу начала готовиться к свадьбе: шить подвенечное платье, вышивать занавески, наволочки, пододеяльники, простыни. Так уж было заведено, что невеста должна быть мастерицей и тттить должна уметь всё своими руками. Она была крепкой, сильной девушкой. Была одинаково искусна, как в вышивании лёгких тканей, так и в ведении хозяйства. Вечером приходили подружки. Они все вместе садились за вышивание и пели обрядовые песни.

Наступила осень. Октябрь в народе называют месяц-свадебник. Время огородной и полевой страды прошло. С праздника Покрова начинают по деревням играть свадьбу за свадьбой. Это время особенно удачно для празднования свадеб. Счастливый знак для обручённых, если снег на Покров землю покрывает. В этот день девки приговаривают: «Покров-батюшка, покрой землю снежком, а меня женишком». Раздавался звон колокольчиков. По широкой улице села Каменного мчались тройки лошадей, запряжённые кареты с колокольчиками и лентами на дугах. На звон колокольчиков жители села выскакивали из своих домов на улицу и наблюдали за происходящим.

В назначенный день к дому Анны подъехали три кареты, запряжённые тройками разнаряженных лошадей. Кареты остановились у дома одна за другой. Лошади были упитанные гладкие и блестели на солнце. Кстати сказать, Парфирий сам всех их выхаживал, холил, кормил, поил, тоже готовился к свадьбе, чтоб не опозориться перед Анной и родней невесты.

Из карет вышли люди и направились в дом. Лошади стояли у крыльца, копытами скребли землю, ржали, просясь снова в поход. По обычаю, жених должен заплатить выкуп за невесту, и подруги Анны не впускали жениха и гостей в комнату невесты, пока её не выкупили. Жених и его друзья были щедры. Осыпали подруг деньгами, конфетами. Анна в это время сидела одна за накрытым столом и ждала, когда подруги навеселятся, впустят жениха и его гостей. Наконец, подруги, насмеявшись, остались довольны и открыли дверь, не без усилий жениха, в комнату невесты. Так весело начиналась их свадьба.

Анна в новом подвенечном платье и фате величаво восседала за столом. Спокойно без суеты, осторожно встала и движением руки указала на сиденья вокруг стола. Присутствующие сразу отметили глубину её синих глаз, похожих на два василька, которые своим блеском отражали её внутренний мир, её чистую душу. В них содержалось больше информации, чем в какой-либо фразе, если бы она её произнесла – столько было в них доброты и огня… Учтивостью и сдержанность манер выдавали подлинную сущность её натуры.

Первым к ней подошёл жених, поцеловал ей руку и подал букет из белых роз. Своим нарядом жених несколько ошеломил её. В белом костюме, с белой розой в петлице, в белых перчатках, высокий, стройный, белокожий – но изредка щёки его заливались румянцем. На фоне этой всей белизны выделялись чёрные, красиво уложенные волосы, и чёрные глаза горели огнём… Анна поблагодарила его за букет, пригласила всех гостей рассаживаться.

Парфирий был тоже сражён красотой невесты в подвенечном наряде. Бледность её лица слегка выдавала волнение. Но это её не портило, а придавало большую аристократичность.

Родители невесты и жениха попросили всех поднять наполненные небольшие рюмки и поздравили с начатием большого дела – создания новой семьи. А потом все дружненько отправились в церковь на венчание.

Парфирий подошёл к Анне, предложил руку, она опёрлась на неё. Через несколько шагов он взял её на руки и понёс к карете. Осторожно усадил, около неё рассадил всех её подружек. Сам пошёл в другую карету, к друзьям. Остальные гости разместились на свободных местах.

Лошади, наконец-то дождавшись, перестали бить копытами и все отправились в путь. Около церкви собралось много народу. Ждали жениха и невесту. Все хотели посмотреть на эту свадьбу. Анну очень все любили. Она была любимицей среди всех её подружек – добрая, отзывчивая и всем помогавшая. У каждого было на уме: неизвестно, когда мы её увидим, ведь она уезжает в другое село. А остальные девушки ей просто завидовали: муж такой красавчик!

Со звонкими бубенцами свадебный кортеж подъехал к церкви. Парфирий снова подошёл к Анне, помог ей выйти из кареты, взял на руки, и они вместе со всеми гостями вошли в церковь. К церемонии уже всё было готово. Священник с дьяконом и служками уже ждали их и поспешили к ним навстречу. Поставив их рядом посредине церкви, священник выразил своё восхищение: «Я ещё такой красивой пары не венчал».