Страница 8 из 21
Анна, стоя рядом с женихом, смотрела на него и думала: какой он всё-таки красивый. В этом костюме, белой шляпе, которую пришлось снять, стройный, широкоплечий, с румяным лицом, выше её на целую голову – на него можно положиться. Она себе казалась такой маленькой, хрупкой, тоненькой девушкой рядом с ним. При этих сравнениях у неё всё плыло перед глазами.
Церемония венчания началась, а она всё не могла придти в себя. Пламя свеч, цветы, образа святых, духовенство – всё кружилось, и она про себя повторяла: только бы не упасть. Механически отвечала на вопросы священника о согласии быть его женой. Он говорил о верности, о любви, о долге, о заботе друг о друге, а она поспешно отвечала: «Да, да…» Для неё вся церемония проходила как в тумане. Очнулась, когда священник попросил её дать руку, чтобы надеть ей кольцо. Священник обвенчал их. Они поцеловались. Их стали поздравлять все родные, знакомые. Но Анна по-прежнему до конца не могла ещё сообразить что к чему. Видя её растерянность, Парфирий взял её на руки и понёс в карету. Заботливо усадив, сел рядом, положив букет белых роз ей на колени. Гости все рассаживались.
Вдруг она увидела Пашу. Он стоял вдалеке с бледным лицом и держал в руках астры. Он немного опоздал к началу церемонии. Дома Паша не находил себе места. Думал, отчего раньше не сделал ей предложение? Он стеснялся своего прошлого прозвища – да и согласилась ли бы она ещё стать его женой? Он мучался. Вспоминал, как в первый раз подарил ей сирень. Разговоры по-соседски. Ухаживания особого и не было. Просто они были хорошими соседями. Думали, что так и будет продолжаться всю жизнь. Стал вспоминать мелочи их случайных встреч на улице. Тогда и узнал, что она больше всех цветов любит белые астры. Почему астры, да ещё и белые? Она ответила: «Белый – цвет чистоты, а астры – они долго живут, и всё помнят». Он ходил из угла в угол. Надо же поздравить её, возможно, он её больше никогда не увидит. Он поспешил отыскать белые астры. Сам Паша любил тюльпаны, это тоже знала Анна…
Процессия двинулась, под колёса их кареты стали бросать лепестки роз, а Паша бросил весь букет сразу и пошёл быстро прочь. Она почувствовала его глубокую боль. Из глаз брызнули слёзы. Но она взяла себя в руки, ведь она давно всё решила. И может ли ранний тюльпан встретиться с поздней астрой? Они цветут в разное время года. Тюльпан с астрой никогда не встречаются в природе. Так предназначено ею самой.
Парфирий принял её слёзы как прощание с селом Каменное, прижал её к себе. Так оно и было. Анна, ничего не сказав, взяла с колен букет белых роз, прижалась к его груди, почувствовав тепло, защиту и надёжность. Свадебный кортеж из церкви отправился в село Половинное для продолжения свадебной церемонии. Потом Анне предстояло остаться там жить навсегда…
А лепестки белых роз летели и летели на них, на дорогу. Их сыпали и сыпали друзья из впереди идущей кареты. Сверху шёл пушистый снег, и вместе с лепестками роз обсыпал их головы и одежду. Анна вместе с букетом сильнее прижалась к мужу, думая, для неё он теперь самый главный человек в жизни. Наклонившись к ней, он поцеловал её в оба глаза, прижимая её одной рукой к себе и увозя Анну в свой дом навсегда. Мечтал, что они будут всегда вместе всю оставшуюся жизнь. Конечно, он был однолюб и очень ревнив. Но этих семейных горестей она ещё не знала.
После свадьбы Парфирий повёл представлять ей своё хозяйство. Из своей спальни вывел в просторную гостиную, застланную дорожками, с большим круглым столом посредине, с плотно прижатыми к нему стульями из дуба. На окнах занавески. Всё кругом чисто. Вот вход в спальню родителей. Открыл дверь в следующую комнату: пока это для гостей. Ввёл торжественно в большую кухню, широко открыв двери. В тёплой кухне пахло свежеиспеченными пирогами, свекровь уже постаралась. Дальше они вышли в большой двор, везде было всё прибрано и чисто. Ближе к дому стояли сараи, около них верстаки и ещё какие-то необходимые станки. В конце двора стояла баня. В конюшне заржали лошади. Парфирий взяв за руку жену поспешил туда. Он заговорил с ними: «Ах, здравствуйте, мои хорошие! Отдохнули? Сейчас я вам овса подсыплю». И тут же ловко ведром из закромов начал насыпать каждой. Анна подошла к одной из лошадей и начала гладить тоже приговаривая: «Устали, бедные… Но отдыхайте пока». Затем пошли в курятник. Парфирий показал Анне насест, куры кудахтали и ходили по полу, собирая зёрнышки. Он тут же подсыпал зерна в корытца, и начали они вместе с Анной собирать в корзину из гнёзд вновь снесённые яйца. Они были такие свежие, что чувствовалось ещё тепло, исходящее от них.
Каждый раз, когда муж переводил Анну из одного сарая в другой, она ловила на себе его украдкой бросаемые на неё восхищённые взгляды.
Дальше они пошли к гусям, к уткам. Везде он подсыпал корм, и кругом было чисто, по-хозяйски всё сделано со всеми приспособлениями. Посмотрев всё хозяйство, Анна сразу не могла принимать никаких решений. Пока ей всё нравилось.
Баня уже топилась. «Теперь это всё твоё. Ты полная хозяйка. Остаётся поддерживать чистоту и беречь нашим наследникам. Как ты думаешь их много у нас будет?» – спросил он. Парфирий притянул Анну к себе, обнял и поцеловал. «Так я жду ответа, не отвертишься, сколько?» От неожиданного вопроса Анну бросило в жар. Лицо её стало красным. Она прижалась к нему и тихо сказала на ушко: «Сколько будет, все наши. Только Бог знает, сколько…» Удовлетворённый ответом, он радостно улыбаясь, взял её на руки и понёс в дом.
Имея свою многочисленную семью, Парфирий часто вспоминал и уже не обижался ни на свою мачеху, Елену Васильевну, ни на отчима. Да и Евдоким Васильевич, хоть и молчаливый был, но во всём поддерживал Елену Васильевну. В особо тяжёлые минуты, в её отсутствие, старался приголубить его, успокаивая: «Ведь она мать-хозяйка, держит нас с тобой строго для нашей же пользы. Видишь, какое у нас огромное хозяйство! Надо со всем этим управиться. Нас накормить, чаем напоить. Тебе же нравятся её свежеиспечённые пироги с клубникой, малиной, вишней, мясом? Ей тоже тяжело, а мы, как можем, давай ей будем помогать. Пусть командует нами, у неё это хорошо получается». Так он вспоминал своё тяжёлое детство и благодарил, что, всё-таки она сделала из него человека, уже генетически запрограммированного. Гены тоже в этом сыграли свою роль, дали настрой в жизни.
Временами он вспоминал родного отца, который дал ему духовный настрой – это тоже немаловажно. Жаль только то, что он, тогда ещё несмышлёный мальчишка, у него не спросил подробностей о родстве, о настоящей фамилии. Считал, что встречи так и будут продолжаться. Родной отец тоже не мог многого рассказать подростку во имя его же благополучия. Такое было тяжёлое время. Многие из революционеров меняли фамилии и скрывали родство во благо своим близким.
Вспоминая, Парфирий в душе благодарил Елену Васильевну за то, что она любила его детей. Особенно первенца Ефима. Вместе с отцом они души не чаяли в нём. Всё чаще стали оставаться дома по хозяйству. А молодые работали на поле. Парфирий без Анны не мог уже и дня прожить, брал её всегда с собой. В поле она была ему хорошей помощницей. Делали все дела вместе. Даже Анна, вжившись в роль молодой хозяйки, подсказывала, как лучше сделать то или другое дело. Он был очень доволен и часто называл её «моя инженерша». Во всех хозяйских делах прислушивался к её советам. На полях у них колосилась пшеница, рожь, просо, овёс. На зиму для них и скота всегда было всё припасено.
Когда было трудно и надо в короткие сроки сделать все полевые работы, они выезжали все вместе, иногда нанимали работников. Нанимал Парфирий по особому принципу, как учил Евдоким Васильевич. Около дома росли и овощные культуры. Так что на зиму у них всего было достаточно, да, ещё наделяли и бедных. Давали бедным сразу много. Придут к ним с просьбой – так Парфирий насыпал сразу полмешка муки, просо для каш, мешок картофеля. Сам видел, где были немощные, помогал и подвозил на подводе тоже в большом количестве, чтобы они не мучались.Позже, через два года, появился ещё один наследник. Назвали его Егором. Затем родились дочери Полина и Мария. Жили они большой дружной семьёй. Родители тогда совсем перестали выходить в поле, занимались домашним хозяйством и детьми. Всех они очень любили, лелеяли. Парфирий, бывало, соберёт всех, посадит в карету и повезёт в поле показать, как колосятся хлеба, просо, овёс. У родителей пробивались слёзы радости, блаженства, и они радовались, что вырастили себе достойного сына. Евдоким Васильевич советовал: «Ты, сынок, если не будешь успевать с уборкой урожая до непогоды, найми лучше работников, рассчитаешься натуральным зерном или мукой после помола». Так и жили дружно, помогая и поддерживая друг друга. И настолько они стали близки друг другу, что были не только мужем и женой, родителями, но и единомышленниками. В их доме всегда был полный достаток.