…Есть только ночь

Эльф покачал головой, и, подойдя к бортику, попытался опустить женщину в воду. Но куда там, эта маленькая соблазнительница вцепилась в него мертвой хваткой, рискуя сломать шею.

— Нет, не хочу одна.

Сопротивляться этому голосу просто нет сил, так что в воде они оказались вместе. Лилит распрямилась, опираясь на его грудь. Ласковая рука провела вдоль бедра, заставляя чуть ощутимо вздрогнуть.

Данте нагнулся над ней, и, зачерпнув воды, вылил на лоб жены. На что она ответила, забавно фыркнув и намотав на палец одну из синих косиц. Но Лилит не была бы собой, если все оказалось так просто. Привстав, она красиво изогнулась и поймала губами губы мужа.

Олеандр же с трудом удержал себя на месте. Ему почти до безумия хотелось обнять ее, прижался губами к чувствительной шее, коснуться рукой выгнутой спины, наконец просто доказать и свои права на эту женщину. Вот только… он прекрасно понимал — нет у него этих прав. Она не его и никогда его не будет.

— Как ты, моя маленькая?

Данте осторожно дотронулся до лица любимой женщины. Ее губы сильно припухли и оказались прикушены в нескольких местах, на нижней же виднелась более глубокая ранка от его собственного клыка. А вот засосы на шее и плечах, достались ей совсем не от мужа, у него такой привычки нет. Зато следы когтей на предплечье эльфу ну никак принадлежать не могли. Лилит всё еще находилась в легкой прострации и эйфории, так, что не то что заращивать, но даже заметить увечья не спешила.

На него посмотрели совершенно счастливые, осоловевшие глаза любимой.

— Хорошо.

— Ничего не болит? — коснулся он губами кончика ее носа.

— Нет, конечно… дурачок, — плеснула она на него водой. — Всё действительно хорошо. У меня ничего не болит. Ни-че-го.

Он улыбнулся. В томных глазах ее отражались звезды. Ну как он мог разрушить такое хрупкое счастье более чем интимными вопросами.

Интересно, она поглаживает эльфа под коленом чисто автоматически или же дразнит мужа?

— Я люблю тебя, родная.

Уйти было ну очень сложно. Едва ли не сложнее, чем прийти за эльфом, ждущим «мужского разговора» в гостиной перед супружеской спальней. Но так или иначе — этим двоим надо побыть наедине.

Лилит же осторожно перевернулась на бок, и прижимаясь ухом к груди эльфа. Она выглядела такой счастливой и довольной, но даже это не спасало Олеандра от жуткой боли. И никогда он раньше не думал, что столь нежный, столь любящий взгляд может так ранить. Даже взгляды любимой женщины на своего мужа были менее болезненны, чем синие глаза Данте, смотрящего на Лилит. В них было… столько мягкости, нежности и обожания, что оно едва ли не скрыло с головой твердую уверенность и почти маниакальную настойчивость этого странного мужчины.

Данте получил суровый урок от жизни. Настолько жестокий, что сама жизнь Лилит кажется ему благом. Но при этом, синеволосый асур оказался достаточно сильным, чтобы не погрязнуть в этом чувстве, сохранив самого себя. Ведь судя по тем разборкам, что время от времени сотрясают Серебряный град — мнение каждого из супругов очень даже самостоятельное. Хотя скандалят они скорее в удовольствие, чем по действительно важным причинам. Важные вопросы эти двое похоже проясняют едва ли не на уровне взглядов. И если уж Лилит удалось уговорить мужа взять в их постель третьего, то Олеандр даже боялся представить на что еще она способна его склонить.

Лилит же тоже немало принесла в жертву их отношениям. Как асур отдал свои воздушные крылья, она отдала свою свободу. Медленно, мучительно, но принцесса уходила, уступив место Владычице. Да, она до сих пор может выкинуть такое, отчего общественность останется в легком шоке на не один день, она может развернуть в иную сторону любое политическое действо, может начать кидаться заклинаниями… но куда более продуманно и умно, чем в бытность девичества. Неординарная, неожиданная и очень весомая личность получилась из прежней бесшабашной девчонки.

Лишь ради него она стала равной. Ради своего синеглазого асура Лилитана научилась быть Владычицей и почти богиней. Его дом, его народ сделала своим. Разделила его бремя власти.

Олеандр сжал в руках такое хрупкое, такое мягкое и теплое женское тело. Теперь, пожалуй, он никогда не спросит ее — почему Лилит выбрала именно этого асура.

И ему нет здесь места.

Данталион всё же по-своему гениальный правитель. И хороший ученик, раз дорос давать такие уроки. Впервые эльф, которого и два тысячелетия назад звали Учителем, ощутил настолько больно и обидно получать такие оплеухи.

— Зачем ты себя мучаешь? — тонкие пальчики коснулись его груди, провели линию по ребрам и скользнули до бедра. О да, она умела задавать вопросы.

— Мучаешь в данный момент меня ты.

Хитро улыбнувшись, она чуть приподнялась и коснулась губами его ключицы, как раз под местом татуировки. Когда-то эта эльфийская руна, обозначавшая «дракон», была вполне живой, переливаясь под его кожей сотней цветов. Но со смертью хозяйки, она раз и на всегда замерла в красно-черно-серебристой гамме. Кроме той ночи, Лилит никогда не спрашивала о его жене. Обычно его радовала такая осторожность, о его вдовстве и так ходило слишком много сплетен, но в случае со своей неординарной ученицей такое невнимание скорее ранило. И теперь этот жест сполна доказал, насколько необоснованны были его волнения. Она знала, она знала куда больше других, но меж тем не хотела лишний раз напоминать ему.

Любить мертвую святую куда легче и безнадежнее, чем живую грешницу.

Поцеловал ее в висок, и когда женщина податливо запрокинула голову, лишь слегка коснулся языком припухших губ. Магией он бы мог снять это, но сейчас только залечил ссадины, оставив ей своеобразное напоминание об этой ночи.

И тут же весь напрягся, пораженный неожиданной и совершенно дикой догадкой.

Не замечая перемены его настроения, Лилит капризно захныкала, требуя продолжения. Но в ответ он просто крепче обнял её, утыкаясь носом в мокрую макушку. Мягкая, расслабленная и уставшая от их мужской страсти, в его руках она была всего дороже. И каждая секунда рядом с ней, сейчас, словно драгоценная песчинка в золотых часах. Да, он знал, у них осталось совсем немного времени побыть вместе, побыть наедине и честными друг с другом. Как только начнут гаснуть звезды это волшебство уйдет… как сам Олеандр уйдет из лично жизни этих двоих. Ему нет здесь места, ему никогда не любить ее больше, чем это может Данте, и никогда не быть любимей, чем синеволосый асур. Всё что он может, это украсть немного их счастья. Разделить короткую ночь. Но дальше ему здесь делать нечего.

— Неужели ты не понимаешь, что наделала?

— Понимаю. Давай поговорим потом, а сейчас лучше поцелуй меня.

— Нет, Лилит. Всё, хватит. Как ты предлагаешь мне вообще в глаза тебе смотреть завтра?

— Это будет только завтра.

— Вот именно, уже завтра. А сегодня дай мне просто побыть рядом с тобой.

— Ты говоришь так, словно завтра я исчезну, — потерлась она щекой о его грудь.

Олеандр смотрел, как причудливо переплетаются в воде черненое серебро его волос, с кровавыми нитями её, чувствовал как спокойно стучит женское сердце, кончиками пальцев гладил по спине. Как же ему хотелось запомнить каждое мгновение и ощущение, и как же он страшился этого. Помнить, но больше не иметь права.

— Завтра я уеду из Царства.

Она вроде бы кивнула.

— Не думай о плохом, Олеандр. И верь нам.

Кивнув, он принял решение послушаться совета Лилит и просто расслабиться. Правда когда в комнату вошел Данте, эльф не удержался и вздрогнул. Время, отпущенное им, закончено. На этот раз асур был бы одет в длинное подобие туники, распахнутое на груди, но хоть как-то прикрывающее тело мужчины. Олеандр же был гол, мокр и совершенно разбит.

— Малыш, иди ко мне.

Асур раскрыл большое полотенце с нежностью и заботой смотря на свою жену.

Та наконец раскрыла глаза, проморгалась и попыталась встать. Правда ее не держали не только ноги, но и руки, Лилит едва не ударилась, когда локоть подогнулся. Олеандр вовремя поймал женщину, приподнимая так, что бы Данте мог закутать свою жену, окончательно вынимая из воды. Всё же, надо признать, хвост асурам не зря дан, если рассматривать его как третью руку — очень даже удобно.