Смерть и солнце

Девушка попыталась приподняться, опираясь на руку, иее начало неудержимо рвать.

"Пожалуй, даже хорошо, что Ирем этого невидит" - промелькнуло в голове, и Айе захотелось рассмеяться - до тогонелепой была эта мысль. А потом в рану на боку как будто ткнули раскаленнойкочергой, и мир померк.

Глава VIII

Когда Айя окончательно пришла в себя, она лежала ужене на жесткой палубе, а на чем-то мягком, словно настоящая кровать. Но накровати она могла спать только на суше, а на этот раз ее постель плавнопокачивалась, что свидетельствовало о том, что Айя все еще на корабле. Онасмутно помнила, как между "Чайкой" и имперским глейтом закрепилиабордажные мостки, и калариец поднял ее на руки, чтобы перенести на"Зимородок". Энно попытался возражать, но Ирем сообщил, что наимперском корабле есть врач. Айе пришлось вмешаться и сказать, что калариецправ, только тогда Энно слегка утихомирился.

То, как из нее вытаскивали стрелу, Айя почти непомнила. Сознание милосердно покидало ее всякий раз, когда боль становиласьнестерпимой. Кажется, во время мучительно-долгой перевязки она не кричала,хотя, может быть, память великодушно сохранила только то, что ей хотелосьпомнить.

Айя только сейчас поняла, что в маленькой каюте она неодна. Рядом сидел загорелый и темноволосый юноша, который сразу показалсядевушке знакомым. Через несколько секунд она и всамом деле его вспомнила. Нуразумеется, это же парень, выпрыгнувший через борт на помощь каларийцу! Апотом, когда все кончилось, вертевшийся вокруг и бестолково пытавшийся помочь.Айя в то время была в полузабытьи, но все равно успела осознать, что парень ейне померещился. Как и его чудовищный прыжок. Мальчишке полагалось свернуть себешею, но он выжил и, похоже, не получил даже царапины… как говорится, дуракамвезет.

Наверное, этот темноволосый был слугой или оруженосцемрыцаря. Айя припомнила, что, выходя из кормовой каюты, калариец поручил емуследить за состоянием больной. Должно быть, это поручение пришлось мальчишке неособенно по вкусу, но возражать он не решился. Или просто не сумел, так какгвардеец хлопнул дверью раньше, чем южанин успел открыть рот.

Парень заметил - или, может быть, почувствовал - чтодевушка очнулась, и в лицо Айи впился взгляд внимательных, зеленоватых глаз.Странное все же сочетание - настолько светлые глаза при черных волосах и такойсмуглой коже… вероятно, полукровка, - лениво подумала она. Вблизи юношавыглядел несколько старше, чем ей поначалу показалось - слишком уж определенныеи жесткие черты лица, и еще этот шрам, пересекавший лоб… Айя задумалась,сколько ему на самом деле лет. Шестнадцать? Или меньше? А потом ее как будто бытолкнуло изнутри полузабытое воспоминание. Определенно, она уже видела этолицо. И даже не тогда, когда он ошивался возле сэра Ирема на "Буройчайке", а гораздо раньше.

Королева озадаченно нахмурилась.

Взгляд парня сразу сделался встревоженным - должнобыть, он вообразил, что она морщится от боли. Теперь лицо энонийца выгляделоеще более знакомым, и ее внезапно озарило.

- Вот ты, значит, чей, волчонок, - усмехнулась Айя,чувствуя, что туго стянутая на груди повязка не дает нормально говорить. - Такзначит, Гирса… тоже твой сеньор убил? Хотя - какая теперь разница…

- Твоего человека убил я, - возразил парень, продолжаяпристально смотреть на Королеву.

Айя выразительно ощерилась.

- Ну да, конечно… Гирс таких, как ты, десятками врядок укладывал.

Южанин открыл было рот, чтобы ответить, и Айя успелаэтому обрадоваться - пререкания с молокососом могли бы отвлечь ее от боли вране и от поднимающейся к горлу тошноты. Но парень почему-то передумалвозражать, и развлечение не состоялось.

- Хочешь чего-нибудь? - осведомился он, чуть погодя. -Воды?.. Или, может, вина?

Айя мотнула головой. Пить в самом деле почему-то нехотелось, хотя она и потеряла много крови. Правда, можно было бы заставить себявыпить воду, как лекарство - но достаточно было представить, как кому-нибудьпридется таскать ее до борта и назад, как пропадало всякое желание лечитьсятаким способом.

Кто-то - может быть, даже этот самый парень - накрылее двумя плащами, но Айю все равно знобило. Она облизнула сухие, потрескавшиесягубы и трезво подумала, что коадъютор отрядил следить за ней оруженосца, неиначе, для того, чтобы самому не любоваться на такую "красоту". Айянеплохо разбиралась в ранах и отлично знала, что лицо у нее сейчас бледное,глаза запавшие, на лбу холодная и липкая испарина, а губы посинели, как утрупа. "Мертвая невеста" из рыбацкой сказки, да и только.

- Который час, волчонок? - хрипло спросила она уюжанина.

Он несколько секунд молчал, как будто бы раздумывал,не скрыто ли в ее словах какого-то коварного умысла, но потом нехотя ответил:

- Думаю, уже за полночь.

- И что, ты так и будешь на меня смотреть? Поспать нехочешь?.. А то я подвинусь, места много.

Парень отвернулся. А вот это зря, малыш, - подумалаона. Если желаешь выглядеть невозмутимым, то не надо так стискивать зубы, чтобыжелваки ходили по щекам. Узнать бы, почему он на нее так взъелся?

Дверь приоткрылась, и в нее проскользнул тот самыйнедомерок, которого она чуть не выбросила за борт, когда он пытался ткнуть ееножом. Айя насмешливо скривила губы. Надо же, еще один знакомец.

- Зачем пришел? - неласково спросил южанин.

- Я подумал… уже поздно. Я тебя сменю.

- Не сменишь, - безразличным тоном возразил оруженосецкоадъютора.

- Ну, Рикс!..

Южанин неспешно обернулся, и мальчишку будто ветромсдуло.

- Лучше бы поесть принес, - крикнул оруженосецкоадъютора вдогонку.

- Надо же, "Рикс", - осклабилась Айя, когдаэнониец снова обернулся. - Ты у нас, оказывается, высокая особа?

Никакой реакции. Молчание. Ладно, попробуем иначе…

- Слушай, Рикс. А весело… наверное… шугать этоговоробьишку, да? - говорить было трудно, но лежать в молчании - практическиневыносимо. - Ты вот только повернулся - а его уже и след простыл. У нас наОстровах об этом есть пословица. Про молодца среди овец.

Южанин посмотрел прямо на нее. Ага, похоже, проняло!

Но Рикс - или как его там на самом деле - удивил еееще раз.

- Ты его не помнишь, - утвердительно заметил он.

- Кого?.. - немного удивилась Айя.

- Лара. Мальчика, который только что отсюда вышел.

- Почему же, я его прекрасно помню, - усмехнулась Айя.- Это он хотел пырнуть меня ножом.

Теперь настала очередь волчонка удивляться. Но оночень быстро овладел собой.

- Я не об этом, - холодно возразил он. - Линаррассказывал, что это твои люди выкрали его из дома, а потом продали перекупщикуна островах, когда ему было лет восемь. Ты, конечно, этого не помнишь.

Вот оно что…

- Естественно, не помню. Он такой был не один. А япредпочитаю помнить только то, что может пригодиться в будущем, - зевнула Айя.

Парень, надо думать, ожидал какой-то другой реакции,потому что несколько секунд оторопело смотрел на нее. А потом отвернулся,вероятно, окончательно уверившись, что женщина, которую ему велели охранять -самое настоящее чудовище.

Ну что ж, раз разговор не получился, нужно сделать надсобой усилие и все-таки заснуть. Иначе от скрутившей ее внутренности боли изакаменевшего лица напротив можно и свихнуться.

…Когда она проснулась, из маленького окна в стенекаюты лился бледно-золотистый свет. Южанин прикорнул на табурете, свесив головуна грудь и прислонясь плечом к стене. Несколько секунд Айя разглядывалависевший у него на боку кинжал. Если бы можно было дотянуться до него рукой,она наверняка сумела бы вытащить его так, что парень бы этого не заметил. Но,помимо удовольствия от глупой шутки, это ничего бы не дало. К тому же, она ведьне пленница. Ее перенесли на "Зимородок" только потому, что здесьесть лекарь. Когда она встанет на ноги, никто не станет ее здесь удерживать."Даже наоборот" - подумала она, глядя на бледное, осунувшееся отусталости лицо своего сторожа. Кое-кто будет только рад, когда она отсюдауберется.