Страница 137 из 162
Присутствие на советах с некоторых пор тожепревратилось для Рикса в тяжкое, даже мучительное испытание. Теперь ему уже неприходилось, как год назад, стоять за спинкой кресла лорда Ирема. У негопоявилось собственное место за столом, бок о бок с коадъютором. И, как и впрошлый раз, советники Валларикса сделали вид, что не видят в этом ничего особенного.Хотя про себя каждый из них, возможно, строил те же самые догадки, что иАденор. Сам Крикс не мог взглянуть на Валларикса без того, чтобы не вспомнитьслов Ральгерда, сказанных в "Черном дрозде". Тогда Крикс могрешительно отгородиться от всех домыслов своего бывшего сеньора,представлявшихся ему почти что государственной изменой, но теперь все егоотговорки потеряли силу. В день, когда Седой назвал его потомком Энрикса изЛеда, Крикс осознал, что Аденор был прав. Если в его жилах течет кровь дан-Энриксов,то это могло означать только одно - Валларикс в самом деле был его отцом.
В те моменты, когда император наклонялся надкакой-нибудь бумагой или обращался к другим членам своего совета, и не могзаметить пристального взгляда Крикса, юноша разглядывал лицо Валларикса скаким-то жадным любопытством. Аденор был прав, они действительно были похожи.Не настолько, чтобы это стало неприличным и бросалось каждому в глаза, новсе-таки похожи. Та же линия скул и подбородка, та же матовая смуглость и крутоизогнутые, будто бы всегда слегка нахмуренные брови. Откровенно говоря, Крикспоходил на императора гораздо больше, чем его законная наследница. Когда южанинразмышлял об этом, ему становилось неуютно. Словно император совершил нечтопостыдное и сделал его своим соучастником. Этими мыслями, конечно, невозможнобыло поделиться с кем-то из друзей, и еще меньше - с лордом Иремом. Икоадъютор, и сам Валларикс держались так, как будто ничего особенного непроизошло. И это досаждало Риксу даже больше, чем все остальное. В редкиемоменты, когда они оставались с сэром Иремом наедине, Криксу порой хотелосьбросить в лицо сюзерену "Я все знаю". Вероятно, Ирем сразу понял бы,о чем он говорит, но, верный своим привычкам, сохранил бы полную невозмутимостьи сказал бы что-то вроде "Нечего сказать, самонадеянное заявление… и чтоты знаешь?". Тогда можно было бы напомнить коадъютору про его первуюпоездку в Чернолесье, совершенную этак за десять лет до их знакомства наболотах. Уж тогда-то калариец, надо полагать, утратил бы обычнуюсамоуверенность. Криксу пришлось немало потрудиться, чтобы убедить Филурассказать ему эту историю. Она сдалась только тогда, когда он напрямик сказал,что, кажется, нашел своего настоящего отца и теперь хочет убедиться вистинности собственных догадок.
Рассказ приемной матери на многое открыл"дан-Энриксу" глаза. Хотя, конечно, оставались и неясности. Крикс досих пор не понимал, почему Валларикс, решив избавиться от своего бастарда,отослал его именно в Энмерри, а не в какой-то отдаленный замок. Опасался, чтоюжанин, повзрослев, отправится в столицу, как частенько поступали отпрыскипровинциальной знати? Очень может быть. Но тогда почему несколько лет спустяему позволили остаться в Академии?.. То, что лорд Ирем взял его к себе в оруженосцыи приблизил ко двору, "дан-Энрикса" уже не удивляло - надо полагать,после истории с Галаррой и лаконским колоколом император начал возлагать нанего определенные надежды. А теперь и сам Валларикс, и лорд Ирем явно полагали,что со временем он станет коадъютором Элиссив.
Умом "дан-Энрикс" понимал, что Валларикс -всего лишь человек, и что король, в конечном счете, уделил своемунезаконнорожденному сыну куда больше внимания, чем сделал бы любой другой втаком же положении. Но эти здравые рассуждения мало что меняли. Глядя наВалларикса, Крикс чувствовал себя обманутым. Даже не потому, что этот человеккогда-то вышвырнул его из своей жизни с той же легкостью, с какой позднее ввелего в свой государственный совет, а от того, что образ, успевший сложиться вего мыслях (не без помощи Элиссив и Лейды Гефэйр), оказался плодом егособственной фантазии. "Великая и святая" страсть к покойной королевебыла столь же иллюзорной, как и та безукоризненная щепетильность, которую онприписывал Валлариксу. Раньше, когда "дан-Энрикс" размышлял особственной любви к Лейде Гефэйр, мысль о Валлариксе и Элике всегдаприсутствовала где-то на краю его сознания. Крикс находил в этой истории самоеубедительное доказательство того, что настоящая любовь присутствует не только ввымыслах сказителей и менестрелей. После такого правда показалась энонийцуболее чем оскорбительной. В глубине души "дан-Энрикс" понимал, чтоимператор вовсе не обязан был оправдывать чьи-то беспочвенные ожидания, так чтоего претензии нелепы и даже несправедливы, но ничего не мог с собой поделать.
Если Валларикс заметил перемену в поведении южанина,то он никак не показал, что понимает, чем она может быть вызвана. Криксположительно не знал, как расценить такую сдержанность правителя - как деликатностьили же как поразительную черствость.
Простившись с Иремом, Крикс поспешил обратно в Академию,прикинув, что у него еще хватит времени на то, чтобы переодеться в чернуюодежду ментора, привести себя в порядок и, возможно, даже выпить кружку оремисас соседями по башне. Разминку проводили без него, но в десять начиналасьтренировка третьего энгильда, мастера которого "дан-Энрикс" долженбыл сегодня подменять.
Теперь, когда прошел очередной осенний сбор, забот уюноши прибавилось. Новичкам почему-то нравилось ходить за ним и осаждать еговопросами и просьбами. Возможно, дело было в том, что они не стеснялись еготак, как взрослых мастеров. Обычно юноше не удавалось дойти от ворот доосновного здания или до своей башни без того, чтобы раз двадцать не отвлечьсяпо дороге на выслушивание чьих-нибудь просьб и жалоб. И даже если энониецрявкал на таскавшуюся следом малышню что-нибудь вроде "А ну брысь отсюда!Не до вас", то помогало это не надолго.
Но зато этим же летом Совет мастеров все же решилсядать "дан-Энриксу" учеников из третьего энгильда, бывших всего нанесколько лет младше самого Рикса. Удержать в таком отряде дисциплину было не впример сложнее, чем у первогодков, зато появлялись совершенно новыевозможности. Например, вроде той, которую оруженосец коадъютора обдумывалпоследние несколько дней.
Поднявшись в свою комнату, Крикс наскоро умылся иперевязал волосы кожаным шнурком, чтобы не лезли на глаза во время тренировки.При этом он некстати вспомнил, что в последние недели постоянно собиралсязаглянуть к цирюльнику, но почему-то всякий раз оказывалось, что еще один деньпрошел, а времени на стрижку снова не хватило. Впрочем, мельком посмотрев восколок зеркала, пристроенный на полочке над умывальником, южанин остался доволенсвоим видом. Может, он и не намного старше своих собственных учеников, но стретьекурсником его никак не спутаешь. Картину портили только густые тени подглазами, лучше всяких слов свидетельствующие о бессонной ночи, но тут уж ничегоне сделаешь. Кроме того, если сегодня все пойдет именно так, как он планировал,ученикам будет уже не до того, чтобы его разглядывать. Вот и отлично.
Лэр уже теснил "дан-Энрикса" от умывальника,пытаясь наклониться над ним так, чтобы все время видеть свое отражение. Южаниннаблюдал подобную картину почти каждый раз, когда проводил утро в Академии. Каки всегда, в руке у Юлиана была бритва, а на лице застыло страдальческисосредоточенное выражение. Ученикам шестого энгильда, пользующихся всемипривилегиями будущих выпускников, уже не приходилось вскакивать с постели нисвет ни заря и мчаться вниз на построение, но Лэр, похоже, с радостью быпоменялся с кем-нибудь из младших.
- Почему бы тебе не отпустить небольшую бороду? -спросил Афейн Рейхан, частенько заходивший к ним до завтрака - как иногдаказалось Риксу, только для того, чтобы подтрунивать над Лэром. Вот и теперьсинеглазый князь лежал на кровати Маркия, закинув руки за голову и ленивоулыбаясь. Сам Этайн поднялся ни свет ни заря, и, как обычно, отбыл во дворец.Крикс подозревал, что Маркий так спешит совсем не ради императора. Всякий раз,когда энониец видел побратима или Лисси, у обоих был до неприличия счастливыйвид.