Смерть и солнце

- Значит, ты все-таки нашел дорогу в подземелье, итеперь пытаешься самостоятельно достать меч Альдов из огня, - заметилкоадъютор, выпустив его запястье.

Энониец не ответил, потому что это не было вопросом.

- А ты не задумывался, что Седой, возможно, завязалтебе глаза как раз затем, чтобы предотвратить подобное развитие событий?.. -спросил рыцарь. И, заметив, как южанин упрямо поджал губы, тяжело вздохнул. -Послушай, Рикс, ты зря теряешь время. Это ни к чему не приведет. Выброси этублажь из головы, прошу тебя! Честное слово, иногда мне жаль, что зал с этиммечом просто не завалило при землетрясении. От наследства Альдов однинеприятности. И что бы там ни говорил Седой, мы справимся своими силами.

- Но этот Меч…

- Он пролежал в том подземелье четыреста с лишним лет.Пусть там и остается. Сделай одолжение, не трать своего времени на то, чтобыпытаться его достать. А если все-таки решишь пытаться дальше, то возьми у РамАшада мазь против ожогов. Руки у тебя, конечно, не отвалятся, это все-такимагический огонь, но если то, что говорил Валларикс, правда, то болеть должнодаже сильнее. Может быть, продолжим?..

Ирем протянул южанину его перчатку. Крикс надел ее иподнял меч.

Их вторая схватка продолжалась значительно дольшепервой, и была гораздо более свирепой. Крикс решил, что больше не позволитиллюзорной боли помешать ему сосредоточиться на деле, и будет сражаться с Иремомв полную силу. Энониец так увлекся, что даже не сразу понял, что коадъюторчто-то ему говорит.

- Рикс, стой. Остановись!.. Так не пойдет.

Крикс слышал слова рыцаря, но далеко не сразу понял ихзначение.

- Да стой же ты! - сердито сказал калариец. Криксостановился, тяжело дыша, и вопросительно взглянул на своего противника.

- Ты вообще-то понимаешь, что последнюю пару минутмашешь мечом, как лесоруб? И напрочь забываешь о защите?..

- Разве? А мне показалось, что с защитой все впорядке. Вы меня ни разу не достали, - сказал Рикс, решив не уточнять, что самон зацепил противника уже два раза.

- Потому что даже не пытался, - парировал коадъютор. -Я никак не мог сообразить, что с тобой происходит. Я уже давно не видел, чтобыты сражался так же плохо, как сегодня. Ты совсем не думаешь о том, что делаешь.Это все из-за Меча?.. Или, может быть, у тебя случилось что-нибудь другое?

- Да… cлучилось. Я вчера поссорился с Лейдой Гефэйр,- неожиданно для самого себя признался энониец. Он еще ни разу не говорил слордом Иремом о Лейде, оставляя это для бесед с Элиссив, Юлианом или Нойе, носейчас Ирем ничуть не удивился, словно Рикс и раньше обсуждал с ним свои личныедела.

- Вот оно что. А по какой причине вы поссорились? -спокойно спросил Ирем.

- Кажется, она считает, что я мог бы уделять ей большевремени, - помедлив, произнес "дан-Энрикс". Эта фраза очень слабоотражала то, что говорила ему сама Лейда, и звучала глупо даже в егособственных ушах, так что южанин попытался объяснить точнее. - Она думает, что,если я иду в Книгохранилище вместо того, чтобы провести это время с ней, то этопотому, что мне стало не интересно находиться в ее обществе. По ее мнению, еслибы я действительно любил ее, я бы старался приходить почаще. И не думал бы такмного о… других делах.

Ирем поморщился.

- Ты еще очень молод, Рикс. Запомни: как бы маложенщина не требовала поначалу, рано или поздно ей захочется, чтобы тыпринадлежал ей целиком. Она захочет, чтобы ради любви к ней ты предал своегокороля, или то дело, которому ты служишь, или свою страну - то есть, в конечномсчете, самого себя. Все остальное - просто слишком незначительно, чтобы принятьэто как доказательство любви. Для любой женщины неразделимы совершенно разныепонятия: "быть любимой" и "быть выше и важнее всегоостального".

Рыцарь помолчал и сумрачно добавил:

- Впрочем, если ты когда-нибудь поддашься идействительно решишь пожертвовать всем остальным ради нее, она же первая тебяразлюбит. Пределом всех мечтаний каждой женщины, начавшей носить юбки, являетсямужчина, для которого она всегда будет на первом месте, и который будет житьлишь для нее одной. Хотя на самом деле они любят только тех мужчин, которые такникогда не делают.

Когда сэр Ирем только начал говорить, Крикс порывалсяперебить и возразить, что Лейда вовсе не такая, но потом он понял, что сэр Иремсейчас думает совсем не о его подруге, и сразу раздумал вмешиваться. Риксбоялся лишний раз упомянуть об Айе, потому что опасался, что по его тону мессерИрем сможет догадаться, что южанин что-то от него скрывает. С самого отъездаКоролевы рыцарь делал вид, как будто он даже не помнит о ее существовании, ноэнониец очень сомневался в том, что это соответствует действительности. Исегодняшняя речь мессера Ирема служила тому самым лучшим подтверждением."Дан-Энриксу" было неловко, словно он только что подслушал признаниев любви, отнюдь не предназначенное для чужих ушей.

Впрочем, в каком-то смысле так оно и было. Вряд ликоадъютор повторил бы то же самое, если бы до конца осознавал, что и кому онговорит.

- Думаю, нам уже пора вернуться в Адельстан, - сказалего сеньор тем временем, взглянув на пасмурное небо так, как будто быдействительно рассчитывал увидеть солнце и определить, который теперь час. -Правда, сегодня мы убили больше времени на разговоры, чем на дело, ну даничего. В следующий раз можно будет начать пораньше. А сейчас пошли.

Крикс отступил на шаг.

- Я не могу, мессер. Меня ждут в Академии.

- А, - кратко отозвался Ирем. И не добавил большеничего - только смерил юношу пристальным взглядом.

Энониец не отвел глаза. Что толку делать вид, что онне понимает, о чем думает лорд Ирем? В последнее время Крикс действительно старалсякак можно реже появляться в Адельстане, потому что ему было тошно приниматьучастие в том, что там происходило. Юношу почти физически мутило отбесчисленных допросов и от вида знатных арестантов. Бейнор Дарнторн держалсягордо и высокомерно. Вероятно, понимал, что его никакие ухищрения уже невыручат. Филомер Фин-Флаэнн, напротив, явно не воспринимал происходящеевсерьез. Крикс всегда считал мессера Филомера недалеким и самодовольнымчеловеком, но сейчас он начал понимать, что Филомер попросту туп, как пробка.Было совершенно очевидно, что все его участие в заговоре сводилось к выполнениюидей Бейнора Дарнторна, даже если лорд Филомер считал их своими. Мысль об этомне давала юноше покоя. Он не мог не думать, что винить такого человека вгосударственной измене - все равно что предъявлять такое обвинение старому,жирному, ленивому коту. Старшие сыновья Фин-Флаэнна, не унаследовавшиефатальной глупости родителя, гораздо лучше представляли свои перспективы. Вразговорах с рыцарями Ордена они попеременно нагличали, торговались илипринимались унижаться. Это было отвратительно, но еще больше Крикса раздражалата веселая жестокость, с которой на эти выходки реагировал лорд Ирем, личнопроводивший многие допросы. Время от времени "дан-Энриксу" казалось,что его сеньор просто играет с арестантами, как кошка с мышью. Вообще, уэнонийца создавалось впечатление, что Ирем не просто выполнял свои обязанности,но и получал от своего занятия явное удовольствие. Это приводило Рикса в ужас.Но сказать об этом самому мессеру Ирему было немыслимо, так как формально егосюзерен не делал ничего дурного. Он ни разу не повысил голос ни на одного изарестованных, без возражений принимал любые жалобы и даже с Бейнором Дарнторномразговаривал так церемонно, словно эпизод с затрещиной никогда не имел места.Так что, если бы "дан-Энрикс" в самом деле вздумал как-нибудьзаговорить с мессером Иремом о его отношении к мятежникам, тот просто поднял быего на смех. И поинтересовался, не желает ли его оруженосец, чтобы он в придачупроливал над ними слезы сожаления.

Поэтому Крикс с некоторых пор проводил почти все часыв Лаконской академии или в Книгохранилище. Благо его нынешнее положение успелостать настолько неопределенным, что он мог позволить себе почти все. Мог дажеуклоняться от обязанностей, которые выполняли остальные члены Ордена. Конечно,коадъютор имел право в любой момент потребовать, чтобы "дан-Энрикс"бросил все свои дела и находился при его особе, как и полагается оруженосцу,но, если бы сэр Ирем это сделал, Крикс официально попросил бы рыцаря освободитьего от службы в гвардии. И коадъютору пришлось бы его отпустить, посколькуникаких обетов Рикс пока что не принес.