Страница 35 из 70
— Кто вы такой!? Боевой русский офицер или запасник, который не знает своих прямых обязанностей и потому не способный выполнять возложенные на него уставом обязанности, — выговаривал генерал начальнику охраны станции капитану Черногузову.
— Но, позвольте, господин генерал, — начал лепетать пристыженный офицер, но был тут же прерван Зайончковским.
— Не позволю! Во вверенной вам службе охраны станции царит форменный бардак, за который мы вынуждены расплачиваться ценой жизни наших боевых товарищей. Да, бардак! Вам не нравиться это слово? Но как простите мне назвать то, что на тщательно охраняемую вашими караулами территорию проникает диверсант и уничтожает целый состав горючего. Возможно, вы и ваши подчиненные забыли, что идет война и в нескольких километрах отсюда стоят китайские солдаты, готовые начать новый штурм в любую минуту. Вы понимаете, что ваша преступная халатность почти, что открыла врагу свободный путь на Харбин и по закону военного времени я обязан отдать вас под суд.
— Ваше превосходительство… — взмолился перетрусивший Черногузов.
— Молчать! Вашему проступку нет оправдания! Единственно, что может облегчить вашу участь это искренняя помощь следствию. Вам понятно?!
— Так, точно! — Выпалил Черногузов, преданно пожирая глазами генерала.
— Штабс-капитан Рокоссовский! — требовательный голос Медардовича выдернул пограничника из застывшей перед ним на вытяжку офицерской шеренги. — Вам поручается возглавить следствие и выяснить, каким образом диверсанты смогли проникнуть на охраняемый объект. Отправляйтесь на станцию и расспросите уцелевших солдат и офицеров караула. На все я даю вам ровно сутки, после чего доложите о результатах вашего расследования. Все ясно?!
— Так, точно господин генерал — козырнул офицер и, повернувшись через левое плечо, покинул генеральский кабинет.
— Гибель шестнадцати человек и уничтожение врагом шестидесяти тон бензина заставляют меня усомниться в том, что мы контролируем положение в городе, Илларион Матвеевич, — обратился генерал к главному полицмейстеру Харбина подполковнику Феропонтикову.
— Казачьи патрули и добровольцы достойно несут вверенную им службу, господин генерал. Мне не в чем их упрекнуть, — гневно вспыхнул подполковник, но в этот день Зайончковский не собирался ни с кем миндальничать.
— Я говорю не о патрулях, которым дано право задерживать любого штатского и военного человека показавшегося им подозрительным. Я говорю о ваших полицейских и жандармах, которые по вашему же заверению знают Харбин как свои пять пальцев. И хочу, чтобы вы нашли этих людей, благодаря вашему знанию преступной среды города.
— Но с чего вы взяли, что уголовники имеют отношение к этому делу? Наверняка его совершили китайские хунхузы! — пытался защититься Феропонтиков.
— Вы знаете, я полностью согласен с вами, господин главный полицмейстер. Более того, я уверен, что взрыв на станции совершили хорошо обученные этому делу люди. И пришли они в Харбин извне, но получили помощь здесь, — полицмейстер активно замотал головой, показывая свое несогласие с этим утверждением, и это сильно разозлило Зайончковского.
— Это азбука диверсионной работы, подполковник, и не мне вам об этом говорить! Поставьте на ноги всю вашу китайскую агентуру. Диверсанты обязаны были оставить свой след в их среде. Делайте, что хотите, но найдите мне его. В вашем распоряжении три дня. Если по истечению этого срока я не получу интересующих меня сведений, то я буду вынужден просить Москву о вашей отставке.
От этих слов Феропонтиков покрылся красными пятнами, и с трудом пробормотав «Честь имею», не глядя ни на кого, оставил ристалище своего позора. Зайончковский дождался, когда за униженным полицмейстером закроется дверь и, как ни в чем ни бывало, продолжил экзекуцию.
— Поздравляю вас, Федор Митрофанович, — обратился генерал к начальнику контрразведки армии полковнику Будякину, — наши караульные посты сквозное сито, через которое китайские диверсанты ходят в Харбин как к себе домой. Позор!
Медардович ожидал, что Будякин попытается возражать, но хитрый контрразведчик дал генеральскому гневу спокойно изливаться наружу.
— Что вы намерены предпринять по этому поводу?
— Самым простым и действенным методом было бы увеличение числа патрулей и застав, как на подступах к городу, так и в нем самим. Как бы не были хорошо подготовлены диверсанты врага, но рано или поздно они просто обязаны столкнуться с патрулями, и чем больше будет их число, тем скорее мы их возьмем, господин генерал, — предложил контрразведчик.
— Самый простой не всегда самый действенный. Вы прекрасно знаете, что у меня нет возможности увеличить число застав и патрулей, не оголив свой фронт. Поэтому следует воевать не числом, а умением. Думаю, будет правильнее поручить охрану подступов к городу пограничникам. У них в этом деле большой опыт и прибывшее к нам подкрепление позволит сделать подобную ротацию боевых сил. Господин Куницын, — обратился генерал к заместителю командира Заамурского отряда, — немедленно приступайте к решению этого вопроса с начальником оперативного отдела армии, и чтобы сегодня же пограничники заступили на свои новые посты. Передайте им, что я очень надеюсь, что они блестяще справятся с поставленной перед ними задачей.
Андрей Медардович окинул цепким взглядом застывшую перед ним шеренгу, выдержал паузу, а затем произнес: — Господа офицеры, вы свободны. Начальника штаба попрошу задержаться.
Ровно через минуту, кабинет Зайончковского был пуст и только один полковник Чумаков сиротливо стоял перед генеральским столом.
— Присаживайся, Гавриил Романович — как ни в чем не бывало, любезным тоном предложил командующий и, не дожидаясь подчиненного сел в кресло.
— Что думаете по поводу случившего? — спросил генерал, учтиво предложив начштабу сигарету из своего портсигара. Выпустив весь пар, командующий был готов начать конструктивную работу.
— Не знаю, чем руководствовался противник, уничтожив состав с топливом, но он явно поторопился и тем самым оказал нам большую услугу. Теперь мы знаем, что их главная цель бензин. Значит, китайцы, хотят вывести из строя бронеотряд Шаповалова. А из этого следует, что новый штурм Харбина не за горами.
— Ну, в то, что противник предпримет ещё один штурм до начала ледохода на Амуре, никто не сомневался. Приход хабаровских мониторов сделает оборону городу не только неприступной, но и заставит китайцев думать о начале мирных переговоров, для выхода из этого конфликта. Однако вы верно подметили, что счет пошел на дни, а не на недели. Будь вы на месте Чжан Сюэляна, когда бы вы начали штурм? — спросил генерал Чумакова.
— Учитывая наш менталитет, то попытался бы ударить после Пасхи, двадцать седьмого апреля — ответил Чумаков, чем вызвал у Зайончковского смех.
— Ну, право это не серьезно, Гавриил Романович. Я ещё понимаю начать наступление, приуроченное к какой-то дате, дабы получить благодарность от начальства. Но атаковать позиции, в надежде, что на Пасху вся наша армия перепьется, это извините несусветная глупость.
— Не такая уж это глупость, если ударить именно по тому месту, где произошло особо обильное христосование. Представьте себе, оборона прорвана на небольшом участке, и противник спокойно вышел в наш тыл. А если учитывать, что глубокого тыла у нас нет, я не завидую тому положению, в котором мы окажемся в этой ситуации. Паника — очень скверная штука, способная в одночасье превратить солдат, в плохо организованную толпу. Недавно прошедшая война явила немало подобных трагических примеров.
— Хотя я не особенно верю в возможность возникновения подобного варианта, но приказ об усилении дисциплины на период Пасхи не помешает.
— Я бы сократил и упростил проведения празднования Пасхи на передовой — продолжал упрямо гнуть свою линию полковник Чумаков.
— Хорошо, составьте такой приказ, Гавриил Романович. Как говориться, кашу маслом не испортишь, — генерал подошел к висевшей на стене карте Харбина. — Значит, основную цель врага мы выяснили, отряд Шаповалова. Думаю, нам стоит подыграть китайцам. Следует распространить слух, что при взрыве на станции уничтожено не 60, а все 200 тонн горючего, отчего наши запасы горючего на исходе. Это должно придать смелости Чжан Сюэляну к проведению наступления, он двинет против нас все свои силы и натолкнется на наш огневой кулак. Самое удобное место для проведения наступления пехоты, у старой мельницы. Если все сойдется как надо, на новый штурм у нашего дорогого визави просто не будет сил.