На сопках Манчжурии

Чем ближе приближался китайский броневик к последнему мостовому пролету, тем радостнее становилось лица Цо Си, и тем более мрачнел лик японского советника майора Комаци.

За время своей службы в императорской армии он уже имел дела с русскими и потому, интуитивно ждал, от вымерших траншей какой-то гадости. И предчувствие его не обмануло. Когда до конца моста осталось всего несколько метров, возле быка последнего пролета прогрохотал оглушительный взрыв. Высоко в небо взмыли столбы дыма и пламени, пролет качнулся, а затем с ужасным скрежетом и грохотом рухнул в Сунгари.

Вслед за ним упало в воду и изобретение японского майора, а также все те, кто в этот момент находился за грузовиком. В тоже мгновение, словно по взмаху волшебной палочки ожил молчавший до этого русский берег. Плотный огненный клубок ударил по заполнившим мост китайцам, безжалостно кромсая их ряды.

Один за другим падали солдаты Цо Си в студеные воды реки, так и не надевшей на себя ледяные оковы. Свинцовая гребенка стала методично вычесывать ряды китайцев, уже изготовившихся раздавить сильно поднадоевшую им горстку пограничников.

— О-о-о! — неслись крики несчастных, гибнущих на нескончаемо длинном для них мосту.

— А-а-а! — летело в ответ из оживших окопов защитников Харбина.

— Уа-уа-уа! — доносилось из рядов воинства Цо Си, пытавшихся своим огнем помочь товарищам, попавшим в смертельную ловушку.

Довольно долго два воюющих берега изрыгали друг в друга огненный град пуль и длинных очередей. Сначала перестрелка звучала заливисто звонко, затем в ней появилась некая вялость, плавно превратившаяся в сварливую перебранку, подобной той, что ведут базарные торговки. Не имея сил и желания выяснять свои отношения, они хотят, чтобы последнее слово непременно осталось за ними.

Огневая дуэль ещё не утратила своей силы и напористости, а майор Комаци, чья душа жаждала реванша, уже поучал Цо Си, что нужно делать завтра.

— Продолжение наступления в сложившихся условиях возможно только с применением артиллерии. Немедленно отправьте нарочного в штаб полковника Го Ляо с просьбой доставить сюда две полевые батареи. Этого будет достаточно, чтобы отогнать русских от берега и высадить десант. Течение реки здесь не сильно, так что большой трудности для переправы я думаю, не будет. Вместо лодок можно будет использовать плоты. Пушки должны прибыть этой ночью, чтобы завтра утром уже можно было продолжить наше наступление на север. Вам, все ясно?

— Да, господин майор, но боюсь, что господин Го может отказать мне в этой просьбе. У нас очень строгий учет за расходами снарядов — обеспокоено молвил Цо, но японец только зло глянул на него, с досадой втянул воздух через стиснутые зубы.

— Господин Го сделает все, о чем вы попросите, если ваш посланец передаст мою записку. Он следует вместе со штабом полковника и сумеет его убедить предоставить в ваше распоряжение артиллерию.

Сила записки Комаци была действительно велика. Едва только она была прочитана, как уже вставшие на бивак артиллеристы, снялись с места и, глухо проклиная всё и всех на свете, понуро двинулись на север. Об этом Цо Си доложил нарочный, вернувшийся на берега Сунгари с ответом господина Го. Подполковник очень обрадовался, но как оказалось совершенно напрасно. Когда встало солнце, он так и не увидел в своем лагере долгожданной помощи, и причина была до невозможности проста и банальна.

В китайских частях очень хромала дисциплина. Покинув лагерь полковника Го, артиллеристы шли до тех пор, пока ближайшие сопки надежно укрыли их от гневного ока начальства. Едва нужное прикрытие было обеспеченно, как артиллеристы сошли с дороги и заночевали посреди поля засаженного гаоляном.

Из-за этого, китайцы смогли возобновить свои боевые действия только ближе к полудню. Понукаемые гневными криками Комаци и ударами трости Цо Си артиллеристы развернули свои орудия, и противный завывающий вой, огласил просторы Сунгари.

Прижав к глазам бинокль, Комаци с жадностью наблюдал, как трехдюймовые снаряды кромсали линию русских окопов. Китайские артиллеристы стреляли отвратительно, очень часто были недолеты и перелеты, но при всем при этом наносили заметный ущерб обороне пограничников. Японец отчетливо видел, как был уничтожен один из станковых пулеметов, которые русские не успели убрать с бруствера траншеи.

Отдав приказ о высадке десанта, Комаци применил военную хитрость. Против оборонявших мост пограничников он приказал бросить малые силы, дабы отвлечь их внимание и связать боем. Главные же силы, майор приказал переправить на определенном удалении от моста полностью скрытого от глаз противника. Пока русские будут отражать ложную атаку, китайцы беспрепятственно пересекут Сунгари и ударят пограничникам в тыл.

Сам план был хорош, но господина майора подвела шаблонность. Готовя высадку десанта на ту сторону реки, он выбрал для этого самое удобное место в районе 12 кордона. На военном совете хорошо знавший эти места капитан Гома, сразу обозначил его как возможное место форсирования неприятелем реки. Поэтому, для подстраховки туда были отправлены два пограничника для наблюдения за противоположным берегом.

Появление у противника артиллерии сильно осложнило положение защитников Таолайчжао. Выкатив на прямую наводку орудия, китайцы принялись разрушать наспех созданную пограничниками оборону. Несмотря на то, что артиллеристы полковника Го не могли похвастаться особой меткостью, черные столбы разрывов, раз за разом поднимались над русскими позициями, снося брустверы и засыпая траншеи.

При первых же выстрелах, Рокоссовский отвел пограничников с позиции, оставив лишь одних наблюдателей, но по мере нарастания попаданий убрал и их. Противник вел огонь лишь по центральному сектору русской обороны, оставив без внимания её боковые стороны.

Артобстрел северного берега продлился около получаса, после чего батареи перешли к одиночным выстрелам, а к студеным водам Сунгари устремилась китайская пехота. Всего около двух с половиной рот было отряжено майором Комаци для лобовой атаки мостовых укреплений. Все остальные, почти два батальона пехоты, к этому моменту уже вышли к месту главной переправы.

Отразить высадку десанта у моста, для пограничников не составляло большого труда. Переброшенные с центрального сектора пулеметы быстро свели к нулю воинственный пыл «освободителей Маньчжурии от русского рабства». Их кинжальный огонь буквально опустошил переправочные средства китайцев, в очередной раз, окрасив воды Сунгари алой кровью.

Гораздо труднее обстояло дело с другим десантом. Выдвижение врага и его приготовления к переправе были замечены дозорными вовремя и доложены Рокоссовскому, вступившему в командование объединенным отрядом. Один из упавших в тыл китайских снарядов тяжело ранил капитана Гому, и тот был срочно отправлен на дрезине в госпиталь.

— Что будем делать, Константин Константинович? — обратился к Рокоссовскому штабс-капитан Трифонов, командир Бухайской заставы, — против нас выступает никак не меньше батальона и остановить их, мы не сможем. Не пора ли давать сигнал к отходу? Ведь мы уже выполнили приказ генерала Зайончковского.

— Отходить, когда для обороны Харбина важен каждый час, каждая минута? Нет и еще раз нет!

— Но оставаться здесь, значить обречь себя и людей на бессмысленную гибель, — продолжал спорить Трифонов, но Рокоссовский прервал его.

— Как командир отряда приказываю вам Сергей Михайлович силами вашей заставы удерживать оборону моста до последней возможности. В ваше распоряжение оставляю все пулеметы и комендантский взвод станции. Всех остальных людей я забираю с собой и атакую вражеский десант в конном строю. Вам все понятно?

— Так, точно! — козырнул Трифонов, и пограничники разошлись.

Штабс-капитан рассчитал все точно. Его отряд появился у переправы в тот момент, когда часть китайского десанта уже сошла на берег, а другая ещё переплывала Сунгари.

С гиканьем и свистом конники Рокоссовского вылетели из-за сопок, и всей своей массой устремились на, разом оробевшего, врага. Широкий строй, блеск обнаженных сабель и яростные крики стремительно приближавшихся пограничников, порождали в солдатских душах все, что угодно, но только не желание биться с таким врагом.