Каинова печать

— Ты не можешь все время водить меня за руку, глупый. Иногда я должна заниматься своими делами.

— Она доставила тебе неприятности?

— Скажем так: она с наслаждением поведала мне, каким ты был замечательным любовником.

— Прямо посреди аптеки?

— Она гонялась за мной вдоль прилавков, чтобы просветить.

— Не может быть!

— Заявила, что ты хотел задушить меня, когда тебя позвали ко мне и оторвали от нее.

— Я тогда сказал, что можно было бы привлечь мое внимание менее экстравагантным способом, моя радость.

— Каким? — наступала на него Карла. — Может, мне надо было усесться на колени к кому-нибудь? Тогда бы ты отвлекся? А если нет?

В тот вечер его мучило лишь одно: как бы кто-нибудь не узнал в нем Марка. Что делала Карла, не имело значения. Он пожал плечами и усмехнулся.

— Отвлекся бы.

— Не премину сделать это в следующий раз, когда ты будешь не в состоянии оторвать взгляд от бюста Джулии!

— Леди, — он рванулся вперед, прижал Карлу к дверной раме, глаза налились темным блеском, — если вы устроите стриптиз для кого-нибудь, кроме меня, у вас будут серьезные неприятности!

— Еще раз будешь заглядывать к кому-нибудь в лифчик, отплачу той же монетой!

Марк громко расхохотался.

— Думаю, у нас возникает проблема ревности.

— Жаль, если ты не понимаешь этого. — Карла соблазнительно извивалась под прижимавшими ее руками. — Ничем не могу помочь.

— Мне нравится, что ты меня ревнуешь. — Его улыбка стала чувственной. — Моя проблема в другом: я не желаю, чтобы чужие мужики видели тебя даже полуголой.

— Тогда не бросай меня. — Смех танцевал в ее глазах, волны удовольствия пробежали по коже, потому что его рука медленно поползла вверх по ее бедру.

В одно мгновение он стащил ее маленькие трусики и приподнял одной рукой, потому что другая уже расстегивала собственные джинсы. Карла, полная изумления пополам с восторгом, крепко обхватила плечи Марка; он закинул ее ноги к себе на талию и одним движением насадил на свой напряженный член.

Удовлетворенная, почти бездыханная, Карла чуть не упала, когда Марк медленно опустил ее на ноги.

— Я думаю, — еле выдохнула она, — что у нас совсем другая проблема.

— Ты скажешь мне, какая? — И что, черт возьми, на него находит? Может, кто-то способен остановиться, у него же на Карлу нет тормозов.

— Как ты думаешь, мы вообще способны разговаривать без того, чтобы в конце концов не отдаться друг другу? — Она откинула волосы со щек, к которым прилипли завитки.

— Надеюсь, что нет. — Его голос был совершенно серьезным.

— Даже когда мы состаримся? — Эти смеющиеся глаза опять заставили его солгать.

— До тех пор пока мы женаты, моя радость. Этот ответ полностью удовлетворил Карлу.

— Никогда не думала, что это будет так хорошо. — Марк взглянул на нее вопросительно, и она объяснила: — Я думала, что мне придется вытягивать тебя из игорных домов.

— Обещаю, что единственное место, откуда тебе придется меня вытягивать — это ты. — Он засмеялся. — Пойду-ка я лучше позанимаюсь с гантелями, моя радость, иначе снова займусь тобой.

На следующее утро Марк почувствовал, что Карлу что-то тревожит. Они прошли вниз по течению реки, Карла села на берег, болтая ногами в воде.

— Сама скажешь или заставишь догадываться?

— А откуда ты знаешь, что меня что-то беспокоит?

— Чувствую.

— Жаль, что я не могу читать тебя так же легко.

— Не увиливай. О чем ты думаешь?

— Я ходила к доктору по поводу предупреждения беременности.

Краска отлила от лица Марка.

— Ты беременна, Карла?

— Нет, пока нет, — замахала она рукой. — Но разговор с ним навел меня на кое-какие мысли.

Прошло уже много времени, а она не беременна. Что-то было не так.

— Расскажи. — Он облокотился о кочку рядом с Карлой и посмотрел на нее; второй локоть стоял на согнутом колене.

— Не знаю, смогу ли. — Внезапно Карла занервничала. Разве можно вскрыть рану и удержать боль под контролем?

— Ты можешь сказать мне все, моя радость. — Он помолчал и улыбнулся. — Если я в силах помочь, то сделаю все.

— Это своего рода бремя... — Она поежилась, несмотря на жаркое солнце. — Не знаю, поймешь ли ты.

— Если не пойму, ты мне объяснишь. — Марк переместил свою согнутую ногу так, чтобы Карла могла опереться на нее спиной; ее кудри падали ему на руку.

— Я думаю...— Она опять остановилась. — Доктор сказал...— Тут Карла нервно усмехнулась. — Два фальстарта — это уже слишком.

— Не торопись.

— Он слышал, как я пела. — Так. Первые слова сказаны. Иначе не стоило и заикаться. В выражении лица мужа она не увидела ничего, что остановило бы ее. Серые чувственные глаза подбадривали и заставляли продолжать.

— И спросил меня, думала ли я когда-нибудь о профессиональной карьере.

— Этот вопрос возникает у всех, кто тебя слышал. — Он рассеянно играл ее волосами. Кожа на голове плавилась от блаженства.

— Включая тебя?

— Особенно меня. — Марк заметил удивление в ее глазах и вынужден был спросить: — Разве это странно?

— Сейчас нет. Но для того, каким ты был раньше, это было бы даже очень странно.

Представив себе, как бы среагировал на это Кларк, Марк понял, что имела в виду Карла. Кларк жаждал быть центром вселенной. Даже не сознавая этого, он стремился отодвинуть в тень всех, кто окружал его.

Марк лениво и чувственно усмехнулся.

— Если речь идет о моей поддержке, она твоя. — Но он чувствовал, что это не все. У Карлы было на уме еще что-то.

— Не знаю, смогу ли я ею воспользоваться. Он ничего не ответил, и Карла заговорила вновь. Слова шли медленно, трудно.

— Стать певицей всегда было моей заветной мечтой, Уайтхед. Мама занималась со мной, у нее был прекрасный голос. — Она внимательно наблюдала за выражением его лица. — Ее сценическое имя было Франческа Лайл.

Марк едва не вскочил. Франческа Лайл штурмом взяла мир музыки в стиле «кантри», когда он был еще подростком, и все время, пока ему не исполнилось тридцать, она оставалась на вершине этого направления. Он не особенно следил за ее карьерой, но разве что дикарь из джунглей не слыхал о ней, ее судьбе и трагической кончине.

— Она была хорошей певицей, — осторожно сказал Марк. — Но ты лучше.

Карла откинула голову и глубоко вздохнула.

— Мне было восемнадцать, когда они с папой погибли в авиакатастрофе. Они тогда были на гастролях в Америке. Погода резко изменилась. Словом, ничего нельзя было сделать.

— И ты не пела с тех пор? — очень мягко спросил Марк, поднявшись и сев рядом.

— Нет, не пела, пока не напилась в ту ночь. И не летала самолетом.

— Семь лет — долгий срок. Мечта может умереть.

— Я не могла даже думать об этом. С пением были связаны память и боль. Каждый раз, когда я хотела попробовать, меня мучил стыд.

— Чувство вины?

— Именно.

— Интересно, что сказала бы об этом Франческа?

— Она бы сказала: «Перестань делать несчастное лицо, девочка, и живи своей жизнью». — Карла услышала эти слова, произнесенные голосом матери. — Она была намного тверже характером, чем я.

— Ты кому-нибудь рассказывала об этом?

— Нет. — Карла покачала головой и откинулась на плечо Марка. — Никто не дал мне почувствовать себя достаточно счастливой и храброй, чтобы запеть снова.

Значит, пришло время делиться семейными тайнами... Но Марк не смог ответить откровенностью на откровенность. Он бы с радостью, но... Если он сделает это, Карлу ждет катастрофа. Когда его изымут из ее жизни.

Он уловил недоумение в ее глазах и объяснил:

— Я тут ни при чем. Ты сделала все шаги сама. Да, ты достаточно помучилась, но все же запела. Просто пришло время, вот и все.

— Но если бы не ты...

Он прикоснулся губами к ее губам.

— Радость моя, я всегда приду на помощь, но если бы меня не было, ты могла бы справиться сама.

Она улыбнулась своей медленной, грустной улыбкой.