Страница 67 из 69
Мне нужно сбегать найти еще коробку. За два года отношений может скопиться очень много вещей.
"Багаж", - говорит Саманта, пиная один из мешков на пути, - "Все в багаж!"
"Эй!" - восклицаю я, - "В нем же туфли от Gucci!"
"Halston, Gucci, Fiorucci? Какая разница?" - она вскидывает руку, - "Какое это имеет значение, если жизнь разрушена?"
"Ты кого-нибудь найдешь себе," - беспечно говорит Миранда, - "Ты всегда так делаешь."
"Но не того, кто на мне женится. Все знают, что мужчины женятся на Манхэттене лишь по одной причине - они хотят детей."
"Но ты же не знаешь, можешь ли иметь детей", - возражает Миранда, - "Доктор сказал..."
"Кого волнует, что он сказал? Все всегда будет повторяться."
"Ты не знаешь этого," - настаиваю я. Хватаю мешок и тащу его к двери. "И ты действительно хотела провести жизнь, выдавая себя за ту, которой не являешься?", - я перевожу дыхание и указываю на плексигласовую мебель, - "В окружении пластика?"
"Все мужики - козлы. Но ты это знала и раньше." - говорит Миранда, взяв часы с полки кофейного столика, - "Я думаю, это последний подарок", - говорит она, держа Rolex, - "Ты же не хочешь их не оставить здесь?"
Саманта тщательно взвешивает часы в ладони. Ее лицо искажается от боли.
Она глубоко вздыхает: "Конечно, хочу."
Она кладет часы на стол, и мы Мирандой в недоумении переглядываемся.
"Где сумка с обувью Gucci?" замечает она.
"Там?" Я спрашиваю, интересно, что на нее нашло.
Она раскрывает сумку и вываливает две пары кожаных туфель. "И костюм Шанель. Где он?"
"Я думаю, что он здесь", говорит Миранда осторожно, толкая мешок в центр комнаты.
"Что ты делаешь?" Я спрашиваю тревожно, пока Саманта извлекает костюм Chanel и помещает его на стол рядом с часами.
- Что ты думаешь я делаю?
"Понятия не имею,." Я смотрю на Миранде для помощи, но она также озадачена, как и я.
Саманта находит платье для тенниса, и держит его, смеясь. "Я тебе говорила, Чарли хотел чтоб я брала уроки тенниса? Тогда я могла бы играть с Гленном. В Саутгемптоне.
Как будто я бы на самом деле испытывала удовольствие от метания шаров с этой мумией. Ей шестьдесят пять лет, и она говорит, что ей пятьдесят. Как будто кто-то поверит в это".
"Ну-" Я украдкой гляжу на Миранду, которая ошеломленно качает головой.
"Ты хочешь его, Воробушек?" Саманта бросает мне платье для тенниса.
"Конечно," я говорю нерешительно.
Мне интересно, что с ним делать, когда Саманта вдруг передумает и забирает его из моих рук. "Хотя, с другой стороны, нет," кричит она, бросая платье на кучу. "Не берите его . Не делайте ту же самую ошибку, которую я сделала".
Она продолжает в том же духе, разрывая мешки и удаляя каждый предмет одежды из ее жизни с Чарли.
Куча становится больше и больше, в то время как Миранда и я обеспокоенно смотрим. Я кусаю губы.
"Ты действительно собираешься убрать все эти вещи?"
"А что ты думаешь, Воробушек?" говорит она.
Она делает паузу и глубоко вздыхает, ставя руки на бока. Она наклоняет голову и дарит мне жесткую улыбку.
Это лишний груз. И несмотря на то, что я не самый влиятельный человек в мире, я все равно скажу тебе кое-что о Саманте Джонс. Ее нельзя купить. Ни за какую цену.
"Помнишь, когда я впервые приехала сюда, ты заставила меня вылить целый пакет молока, потому что, по твоим словам, оно воняет?" - спрашиваю я, перетягивая одеяло на себя.
Сейчас два часа ночи, и мы наконец-то приехали в квартиру Саманты. Все эти упаковывания и распаковывания вещей меня доконали.
"Она действительно сделала это?" спрашивает Миранда.
"О, да". Закивала я.
"Взрослые не должны пить молоко, в любом случае." - Саманта вздыхает и запрокидывает голову, - "Слава Богу, все закончилось. Если бы эти маточные трубы умели говорить..."
"Хорошо, что они не умеют", - я поднимаюсь и выхожу в спальню. Я смотрю на мои собственные скудные пожитки, и со вздохом открываю чемодан.
"Воробушек?" - зовет Саманта, - "Что ты делаешь?"
"Собираюсь", - говорю я громко, - "Я завтра уезжаю, помнишь?", - я стою в дверном проеме, - "И после этого лета, я не думаю, что все еще осталась воробушком. Разве я не выросла?"
"На самом деле да," Саманта соглашается. "Я объявляю тебя голубкой.
Официальная птица Нью- Йорка."
"Единственная птица в Нью-Йорке," Миранда хихикает. "Эй, это лучше, чем быть крысой.
Знаете ли вы, что в Китае, крысы к удаче?"
"Я люблю китайцев." Саманта улыбается. "Знаете ли вы, что они изобрели порнографию?"
Глава 39
"Стэнфорд Уайт," говорит Капоте. "Он спроектировал оригинальную станцию Пенсильвания.
Это было одно из самых красивых зданий в мире. Но в 1963 году какой-то идиот продал воздушные права и они отказались от него, чтобы поставить это чудовище ".
"Это так печально," - мурлыкаю я, стоя на эскалаторе рядом с ним. "Не удивлюсь, если онопахнет также дурно, как и выглядит."
"Что?" Он спрашивает громко, чтобы перекричать гомон.
- Ничего.
"Я всегда хотел жить в Нью-Йорке начала века", - говорит он.
"А я рада, что мне вообще удалось здесь пожить."
"Да. Думаю, я никогда не смог бы оставить Нью-Йорк", - прибавляет он, вызывая во мне новый всплеск отчаяния.
Все утро мы говорим друг другу неправильные слова. Лучше бы молчали вовсе.
Я всеми силами стараюсь обсудить свое будущее, в то время как Капоте всеми силами избегает этого.
Значит, последует урок истории на тему Пенсильванского вокзала.
"Слушай," - начинаю я.
"Взгляни на время," - говорит он торопливо, кивая на часы, - "Ты же не хочешь опоздать на поезд."
Если бы я его не так хорошо знала, то решила бы, что он хочет от меня избавиться.
"Было весело, правда?" - осмеливаюсь спросить я, плетясь к очереди за билетами.
"Да, было здорово," - на секундочку он раскрывается, и я вижу в нем маленького мальчика.
"Ты можешь приехать ко мне в гости а Провиденс..."
"Обязательно," - говорит он. И при этом отводит взгляд в сторону. И я понимаю - этого никогда не случится.
К тому времени он уже найдет себе другую девушку. Но если бы я не уезжала, то, возможно, стала бы той Единственной.
Он найдет ее однажды, верно?
Я покупаю билет. Капоте держит мой чемодан, пока я покупаю свежие выпуски "Нью-Йорк Таймс" и "Пост".
Они мне вообще-то не нужны, думаю я уныло.
Мы находим эскалатор, ведущий к моему перрону.
Когда мы спустились, меня наполняет ослепительная пустота. Вот он и пришел. Конец.
"Все по местам!" - кричит кондуктор.
Я ставлю одну ногу на подножку и замираю. Если бы только Капоте бросился вперед, схватил меня за руку и притянул обратно к себе! Но это лишь секундное помутнение. Что бы не случилось (что угодно!), оно не заставит меня сойти с поезда.
Я смотрю назад через плечо и нахожу глазами в толпе Капоте.
Он машет.
Три часа езды до Хартфорда. Весь первый час я жестоко страдаю. Не могу поверить, что покидаю Нью-Йорк!
Не могу поверить, что покидаю Капоте. Что, если я больше никогда его не увижу?
Это же неправильно. Этого не должно быть. Капоте должен был заявить о своей бессмертной любви.
"Должно быть", - я вдруг вспоминаю, что сказала Миранде и Саманте, - "Это худшее словосочетание в английском языке.