Страница 25 из 69
Тут она начала противится, чтобы идти в метро.
— Я никогда сюда не вернусь, — заявила она. — Здесь воняет. Я не понимаю, как ты выносишь это.
— Это лучший способ добраться куда нужно, — говорю я, стараясь заставить её пойти вниз по лестнице.
— Почему мы не можем взять такси? Моя сестра и мой зять сказали мне брать такси, потому что это безопасно.
— Они тоже дорогие. И у меня нет денег.
— У меня есть 50 долларов.
Что? Я хотела, чтобы она сказала мне, что у неё есть деньги раньше. Она могла заплатить за наши гамбургеры.
Когда мы находимся в безопасности в такси, Мэгги говорит своё заключение о том, почему Ньюйоркцы ходят в черном.
— Это всё потому, что здесь так грязно. И черный цвет не показывает грязь. Можешь вообразить, на что бы их одежда была похожа, если бы они носили белый? Я имею в виду, кто носит черный летом?
—Я ношу, — говорю я, в замешательстве от того, что я в чёрном.
Я одета в черную футболку, черные кожаные штаны, на два размера больше, которые я купила по 90% скидке в одном из тех дешевых магазинов, на Восьмой Улице и в туфлях с острым носком, черного цвета и на высоких каблуках с 1950-ых годов, что я нашла в винтажном магазине.
—Черный — для похорон,— Мэгги говорит. — Но, возможно, жители Нью-Йорка любят черное, потому что они чувствуют, что они умерли.
—Или, может быть, впервые в своей жизни они чувствуют, что они живы.
Мы застряли в пробке около торгового центра Макэс, и Мэгги открывает окна, обмахиваясь рукой.
— Посмотрите на всех этих людей. Они не живут, а выживают.
Я должна признать, она права в этом. Нью-Йорк это выживание.
—С кем мы снова встречаемся? — спрашивает она.
Я вздыхаю.
— Бернардом. Парнем, с которым я встречаюсь. Драматургом.
—Пьесы — это скучно.
—Бернард не согласится с тобой. Так, что не говори, что они скучные при встречи с ним.
—Он курит сигары?
Я уставилась на нее.
—Ты сказала, что ему за тридцать. Я представляю его курящим трубку и носящим шлепанцы.
—Тридцать — это не старый. И не говори ему мой возраст, то же. Он думает, что мне девятнадцать лет или двадцать. Таким образом , тебе должно быть девятнадцать или двадцать то же. Мы — второкурсники в колледже. Хорошо?
—Не хорошо, когда ты врёшь парню,— говорит Мэгги.
Я глубоко вздыхаю. Я хочу спросить ее, что если Хэнк узнает о Томе, но я не спрашиваю.
Когда мы, наконец, проталкиваемся через вращающуюся дверь в Груше, я свободна, чтобы видеть, что темная голова Бернарда склонилась над газетой и стаканом виски перед ним. Я все еще дрожу, когда знаю что увижу его.
Я отматываю назад время, вновь переживая ощущения его мягкого рта сплетающегося с моим.
Поскольку наше излюбленное место приближается, я становлюсь нервной, волнуюсь, что он собирается взять и отменить или не появиться вообще. Мне жаль, что я так переживаю, но я рада иметь парня, который заставляет меня чувствовать это. Я не уверена, что Бернард чувствует то же самое, все же. Этим утром, когда я сказал ему, что ко мне неожиданно приехала подруга, он сказал:
— Повидайся со своей подругой тогда. Мы увидимся в другое раз.
Я издала вздох разочарования.
— Но я думала, мы увидимся сегодня вечером.
—Я никуда не иду. Мы сможем увидится, когда она уедит.
—Я рассказала ей о тебе. Я хочу тебя с ней познакомить.
—Зачем?
—Потому что она — мой лучший друг. И , — Я прервалась. Я не знала, как сказать ему, что я хотела его представить в выгодном свете, хотела, чтобы Мэгги была запечатлена им и моей удивительной новой жизнью. Хочу, чтобы она поняла, как далеко я зашла в такой короткий промежуток времени.
Я думала, он должен был догадаться по моему голосу.
—Я не хочу работать в качестве няни, Кэрри, — сказал он.
—Ты не будешь! Мэгги девятнадцать, возможно двадцать, — я , должно быть, казалась очень настойчивой, потому что он смягчился и согласился, чтобы встретиться и выпить.
—Но только один напиток,— он предостерег. —Ты должны провести время со своей подругой. Она приехала, чтобы увидеть тебя, не меня.
Я ненавижу его, когда Бернард говорит так серьёзно.
Тогда я решила, что его комментарий был определенно оскорбителен. Конечно, я хотел провести время с Мэгги. Но я хотел видеть его, так же. Я думала перезвонить ему и отменить всё, только чтобы показать ему что мне всё равно, но в действительности не видя его я была слишком угнетённой. И я подозревала, что буду тайно негодовать на Мэгги, если я не смогу увидеть Бернарда из-за нее.
Мэгги меня напрягает.
Готовясь выходить сегодня вечером, она продолжала говорить, что она не понимает, почему я "наряжаюсь", чтобы пойти в бар. Я попыталась объяснить, что это не такой бар, но она только уставилась на меня в непонимании и сказала:
— Иногда я действительно не понимаю тебя.
Именно тогда у меня был момент прозрения: Мэгги никогда не полюбит Нью—Йорк.
Она конституционно неподходящая для города. И когда я поняла это, моя враждебность исчезла
Это хорошо. Это не ошибка Мэгги или моя. Это — просто наш способ жизни.
—Это Бернард, — говорю я сейчас, подталкивая Мэгги мимо метрдотеля к бару. Интерьер Груши гладкий — черные стены с хромовыми подсвечниками, черные мраморные столы и зеркало вдоль задней стенки. Саманта говорит, что это — лучшее место знакомства в городе: Она встретила Чарли здесь, и она раздражена, когда он приезжает сюда без нее, думая, что он мог бы встретить другую девочку.
—Почему здесь так темно? — Мэгги спрашивает.
—Это, как предполагается, таинственно.
—Что таинственного в том, что ты не видишь того с кем ты говоришь?
—О, Мегз, — говорю я и смеюсь.
Я вырастаю позади Бернарда и хлопаю его по плечу. Он начинает улыбаться и поднимает свой напиток.
— Я начал думать, что вы не приедете. Думал может у вас появились лучшие планы.
—Мы думали, но Мэгги настояла, что мы должны увидеть тебя сначала, — я кратко касаюсь затылочной части его волос. Это похоже на талисман для меня.
В первый раз, когда я коснулась его волос, я была потрясена их тонкой мягкостью, такой как у девочки, и я была удивлена тем, как они нежны это заставило меня чувствовать, что будто бы его волосы были предвестником его мягкого, доброго сердца.
—Вы должно быть подруга, — говорит он, переводя взгляд на Мэгги.
—Привет.
—Привет, — Мэгги говорит осторожно.
С ее выгоревшими на солнце волосами и розовыми щеками, она такая же сливочная как свадебный торт, в резком контрасте с угловатым Бернардом и изогнутым носом и мешкам под глазами, которые заставляют его, казаться, человеком, который проводит все время внутри темных пещер, таких как Груша.
Я надеюсь, что Мэгги увидит его романтичность, но сейчас она выражает лишь настороженность.
—Напитки? — Бернард спрашивает, по виду не осознающий столкновение культур.
—Тоник с водкой,— говорю я.
—А мне пиво.
—Возьми коктейль, — я убеждаю.
—Я не хочу коктейль. Я хочу пиво,— Мэгги настаивает.
—Позволь ей пить пиво, если она хочет, — говорит Бернард шутливо, как бы говоря, что я напрасно усложняю Мэгги жизнь.
—Жаль, — мой голос кажется растерянным.
Я могу уже сказать, что это — ошибка. У меня нет ни малейшего понятия, как соединить мое прошлое — Мэгги — с моим настоящим — Бернардом.
Два мужчины протискиваются следом за Мэгги, с намерением занять места в баре.
—Мы должны заказать стол? — Бернард спрашивает.
—Мы могли поесть. Я был бы счастлив накормить Вас девушки обедом.
Мэгги кидает мне вопросительный взгляд.