Интрузия

   Я прокашлялся.

   - Я горд за тебя. Документы положи на полочку, они тебе всё равно не понадобятся, у тебя даже паспорта нет. К-хм. А я пока на ней поезжу, чтоб не застаивалась. Не беспокойся, права у меня есть. Ты, кстати, готов обратно на остров идти? В НИИ потрудится?

   - Не знаю, как там, в НИИ, с аппаратурой. Не работал ещё.

   - Ты чем там занимался, о выкормыш гиены? Для чего тебе два НИИ, медблок в Третьей Экспедиции и мощь искусственных интеллектов Империи? Значить так! Никаких отмазок! Никаких левых экспериментов! Тешить своё любопытство будешь потом. А сейчас, слышишь, сейчас, ты берёшь Афанасьевну, Михалыча и я вас вывожу на Базу. Там всё и разберёте. Вдогонку я тебя познакомлю с Доктором Докторских Наук, шарлатаном по призванию и очень хорошим человеком. Доктор Курпатов его зовут. Но ты ему не верь, он в нетрезвом виде кого хошь заговорит. Ты его первого попользуй, вылечи от застарелого алкоголизма. Печень там поправь, желудок, селезёнку, нервную систему, вдруг у него уже паркинсонизм начался, обрати внимание. Мочеполовую сферу, обязательно, нам неврастеники не нужны и бабу, бабу ему подбери хорошую, без комплексов. В общем, не мне тебя учить. А потом, с ним на пару, вы горы свернёте. В советское время кому попало кандидата не давали. И чтобы Михалыч ходил на двух! На двух, а не на одной, и не на трёх ногах, массаракш кирим фхтагн! - в сердцах произнёс я.

   - Ты что только что сказал? - переспросил Ичил.

   - Истинный язык учить надо, в лексическом объёме, как минимум, боцманмата второй палубы, - пояснил я, - это вообще-то непереводимое выражение, в смысле, на русский, непереводимое.

   Грицацуй ему и показал, в общем. Пусть шевелится.

   С утра спровадил всех в гараж. Я же, пока бездельничал, снёс все деревянные постройки к чертям. Ну курятник там, хлев, а к гаражу сделал пристройку и перенёс туда маяки, как раз на всю ширину стены. А то через подпол не налазишься туда-сюда и технику не переведёшь. Потом довёл всех до острова. Ичил уже хорошо во всех этих ходах ориентируется, пусть сам поводит, познакомит. Я-то Михалычу предварительно кой-что растолковал, так что всё будет хорошо. Зато как взвоют харкадарские колдуны, когда узнают, что есть женщина с даром. Ну и пусть. Она-то ведьма посильнее некоторых шаманов будет.

   Что-то Василь Степаныч задерживается, и Курпатова не везёт. Что-то там не срастается, но вот-вот должен подъехать. Я-то уже приготовился, нужный отвар мне Афанасьевна оставила, только велела самому не пить. Не понял я, что именно не пить, но, на всякий случай, пока ничего не пил, кроме чая. Ну и за домом их присмотреть, пока они по делам отлучились. Слава богу, корову продали, свиней забили, так что там только куры. Картошку потом выкопаю, да в подпол сложу.

   Глава 5

   Барго Кисьядес, по кличке "Кочегар". Ищет выход из безвыходного положения, а находит шкатулку. Хонсай, крестьянин. Повышает гармонию в мире.

   Хонсай вообще, считал, что они вполне удачно приехали на место, хорошо постреляли, и никаких проблем нет. Ну есть, конечно, кое-какие шероховатости, кое-какие мелочи, но ещё чуть-чуть, и Барго непременно придумает, что дальше делать и как отсюда выбираться. Барго же понимал, что они конкретно вляпались и что делать - неизвестно. И совершенно не хотелось признаваться пацану, что сам-то он самостоятельно работает лишь второй сезон, и просто не может знать всех пакостей, которые скрываются на самых разных объектах. Предки были весьма изобретательны, насчёт защитить свои секреты. В двадцать три года чувствуешь себя неуязвимым, чертовски предусмотрительным и, разумеется, умнее всех. Так что ломанулся он сюда со свойственной молодости беспечностью и был твёрдо уверен, что из всякого безвыходного положения непременно найдётся подходящий выход.

   Теперь же, когда стало понятно, что они в ловушке, Барго пришлось наступить на горло собственному самолюбию и объяснить семнадцатилетнему парню, что он не знает, что их ждёт. Ну, пока не знает, оптимистично добавил он. Снова и снова он прокручивал в голове все события, и. сжимая кулаки, корил себя за то, что сделать надо было вот так, а не этак, не так повернуть, не туда стрелять, и, по всему выходило вообще так, что нужно было просто разворачиваться и драпать из всех сил. А ещё лучше, вообще сюда не лезть. Как ни горько и обидно признаваться себе, что ни он, ни техника не оказались готовы к такому повороту событий. Кто ж знал, что вместо просто собак, которых-то вдвоём, да с таким арсеналом, перестрелять - плёвое дело, оказались такие монстры, что чуть не порвали машину просто, как тряпку. А ведь опрокинули бы и порвали, факт. И резкие они какие-то, не успеешь глазом моргнуть, так они уже не там, а здесь. Если бы не картечь, так и не попал бы ни разу. А машина, его гордость, которую он считал образцом совершенства, вообще оказалась не готова к таким встречам, и двигателей вертикальной тяги нет, а то бы подпрыгнули и плевали бы на тех собак. И ускоритель-то, на самом деле - не спасение, удрать, и то толком не смогли. А если бы попался годный экземпляр, так и размазались бы по фасаду здания со всей дури, он же прёт практически неуправляемо. Короче, косяков было предостаточно, оказался он, Барго, готов, но только не к такому. Это следовало признать, как бы ни хотелось считать наоборот.

   На краю сознания замерцала пока ещё не до конца оформившаяся мысль, что дело не в технике, а в нём самом. Что он не провёл достаточной разведки, что правильно не оценил угрозы, что, в конце концов, попёрся просто наобум. И что не задумался, а с каких это кренделей здесь такой целый, нетронутый кусок добра.

   Но Барго не был бы Кисьядесом, если бы долго предавался самоедству. Как папа всегда говорил? Не рвись в прошедший бой, а сделай выводы. Да, и был бы жив отец, они бы не вляпались так глупо. Барго подумал, как бы вообще начал действовать, будь он с отцом, и ему стало мучительно стыдно. Всё, всё было сделано не так. Он помотал головой, отгоняя дурные мысли, а тут ещё и Хонсай спросил:

   - Скажи, Барго, ты как в армию попал?

   - Будешь смеяться, но деньги заплатил. А ты с какой целью интересуешься?

   - Тоже хочу, - упрямо сказал Хонсай.

   - Ты рехнулся. Отец тебя прибьёт

   Быстро заговорил Хонсай, видать у парня наболело.

   - Ты что думаешь, Санча куда вербоваться задумал, так фермером, что ли? Хрена с два! Как скроется с папашиных глаз долой, так и видал он фермерство в корыте. Мы же, как заведённые, пашем, пашем, не разгибаясь, и зимой и летом, света белого не видим. У нас нет выходных и танцев, к нам не ходят девки, мы как чумные какие-то. Пашем, пашем и пашем. Два раза в год ярмарка, два раза в год танцы в соседнем селе. На очень большие праздники. И всё высматривают женихов, все считают, мля, кто кому какое приданое даст, да кто как откупится за невесту. До полушки считают, не поверишь. Остохренело. Ты не представляешь, как.

   Барго представлял. Сам в такой же ситуации, только масштаб другой. Так же хочет куда-то свалить, только бы прочь из этого клоповника.

   - Ох. Ну ладно, я-то чё. Если тебе семнадцать есть, то в любом городе заходишь в комиссариат и все дела. Ну медкомиссия, само собой. Но если преступил красную черту, то всё. Ты в армии и никому не подсуден, даже если за тобой куча жмуров. Когда дембельнёшься, конечно, на тебя их снова повесят, а раньше - нет. Но это так, к слову. Там, в армии, такие клоуны встречаются, мама не горюй, - Барго улыбнулся, вспоминая свою службу, - так они с таким букетом, когда только успели. Но ничего, армия своих в обиду не даёт.

   Потом добавил, на всякий случай:

   - Но я тебе не помощник, я с твоим отцом ссориться не хочу. Мне вовсе не с руки с батей твоим ругаться, а он же потом всех собак на меня повесит!

   - Я ничего не скажу ему. И вообще, никому не скажу.

   - Лады. Пошли пройдёмся по периметру, на собачек посмотрим.