Интрузия

   Но он не выдерживает первый.

   - Ты скажи, Магеллан, почему ваши женщины кричат во время кирим? Наши, степные, не кричат.

   - Наши кричат тоже не все, это раз, во-вторых, кричат - это они демонстрируют партнёру преклонение перед могучей силой его светлого мужского начала ян, и так реагируют на фазовое перетекание ян в тёмную женскую энергию инь, что происходит в момент наивысшего наслаждения. Впрочем, вам, козопасам, эти детали ни к чему. В-третьих, потому что вы своих баб дерёте без души, как овец. А вот, к примеру, Алтаана кричит, а Дайана рычит, а Сайнара... к-хм... это неважно, - провёл я краткий курс полового воспитания.

   - А ещё я негритянку попробовал. Откуда в вашем городе негры? Просто отпад. Кожа гладкая, как шелк, сама заводится с полоборота, и у неё такое узкое вла...

   - Избавь меня, пожалуйста, от пошлого натурализма, - поморщился я, - ты, часом, в этом малиннике на конец ничего не намотал? - на всякий случай спросил я у шамана.

   - Обижаешь, - гордо ответил Ичил, - я познакомился с очаровательной женщиной. Да, замечательной во всех отношениях! Я, наверное, на ней женюсь. Врач-венеролог, с опытом работы. Такая женщина! Она всё спрашивала про мои микстуры, и рассказывала всякое, - взахлёб делился он со мной сокровенным. - И альбом показывала, с картинками. Сифилис - страшная вещь, да.

   Я в юности тоже был любознательным, и, скажу по правде, после просмотра кое-каких медицинских атласов, мысли о сексе с "этим"вызывали приступ мучительного отвращения. Где-то примерно недели на полторы-две, потом гормоны всё-таки пересиливали естественную брезгливость, приходилось зажмуривать глаза, гнать от себя всякие ненужные мысли и ассоциации. Как вообще врачи с этим живут? Наверное, черствеют душой и теряют чувство прекрасного. Вопиющий пример - это мой сосед, кто не помнит, Курпатов, вот уж у кого чувство прекрасного испарилось, видимо, ещё в детском садике, когда он играл с девочками в доктора. Доигрался, блин, приходится с помощью посторонних людей его на лечение везти. Это, к слову, о разрушительном действии медицинской литературы на человеческую психику.

   - Она так одинока! - продолжал токовать Ичил, - Только она меня понимает! Зато бесплатно брала у меня анализы, каждый вечер. По три или четыре раза. Такая трепетная, беззащитная. И ещё она познакомила меня с одной. Оказывается, оральный секас вообще...

   - Понятно. Ты под надёжной крышей, - я пресёк излияния шамана, - а рассказывать про секас будешь у себя в ауле. Это во-первых. Во-вторых, мне понятно, что без намордника тебя в приличное общество пускать уже нельзя. И, наконец, добавлю, что настоящие мужчины, ни при каких обстоятельствах, не делятся ни с кем фактами и подробностями своих амурных похождений!

   Но я где-то что-то недоглядел. Ичил, лучась от скрытой гордости, выкладывает на стол пачки банкнот, и, слюнявя палец, начинает демонстративно медленно пересчитывать деньги. Ласково разглаживает каждую купюру пятернёй, раскладывает в стопки по достоинству. Пачки аккуратно перетягивает резиночками. Вот шайтан, он за месяц заколотил столько, сколько я, в хорошие времена, за полгода не зарабатывал, включая премиальные Теперь не выдерживаю уже я:

   - Ты что, женщинам за деньги отдавался?

   - Нет, - хихикает мерзавец, - женщинам я отдавался из любви к женщинам. А вот лечил их, по недоразумению, бесплатно. Только наши девушки мне быстро объяснили всю порочность подобного подхода. Они сами там, с клиентурой, разбирались. Это всё мне вчера отдали.

   И выкладывает на стол ещё три кредитные карточки. Платиновые.

   - Это мне на прощанье Лидочка, Манечка и Пусечка оставили. У их мужей слишком много денег, а Великий Тэнгри, да пребудет с ним слава, велел делиться. Очень своевременное решение. А то карма у них была перекошена, пришлось в порядок приводить. В смысле, у мужей. А Лидочка всю спину исцарапала во время секаса, - вдруг пожаловался шаман.

   Если сказать, что я офигел, то это ничего не сказать. Тут некоторые, не будем на меня пальцем показывать, горбатятся всю сознательную жизнь, недоедают, можно сказать, недосыпают, нуждаются не покладая рук, а тут? Что тут? Впрочем, это и невооружённым взглядом видно. У меня возникло непреодолимое желание отправить Ичила обратно в город, поработать ещё месяц-другой, но я себя остановил. Ичил, во-первых, здесь не для этого, а во-вторых, слишком плохо выглядит. И это не истощение от половых излишеств, впрочем, он и сам мне сказал.

   - Я что-то у вас не очень себя чувствую. Как-то мне не по себе. Мы люди степи, а тут кругом лес. Он закрывает от меня своим пологом мир. И ещё, что-то другое. Никак не пойму, но такое ощущение, что мне не место в вашем мире.

   Я всё понял. Это неприятие ноосферы. Кубло эгрегоров, с подчас противонаправленными векторами силы. Что-то такое я читал в архивах Третьей Экспедиции. Мне, при перемещении в Харкадар, было легче. Там нет ничего такого, что входило бы в противоречие с моими внутренними убеждениями. А Ичилу тяжко - только лишь потому, что его честная, цельная, неиспорченная натура натыкалась на всю мерзость нашего мира. Не напрямую, естественно, а опосредованно, через всю земную ноосферу. Просто это стало заметно чуть позже, когда эйфория от проникновения в другой мир и встречи с прекрасными женщинами несколько поутихла. Я дал ему пару таблеток седуксена, а потом им занялась Афанасьевна. Но и её прогноз был малоутешительный, хотя парень заметно ожил.

   Пришлось срочно перекраивать свои долговременные планы. Вообще-то я считал, Ичила надо отправить учиться в Университет. Чтобы он приобрёл системные и самые современные знания и научился отделять зерно от плевел. Но тут или привыкаешь жить у нас, или... чёрт. Никак не получается. Весь МГУ в Харкадар не перетянешь. Или создавать здесь, на Земле подходящей силы эгрегор, чтобы харкадарцы, которые сюда попадают, получали бы подпитку от него. Этот вопрос надо обдумывать серьёзно, не с кондачка и комплексно. Я временно отложил его в сторону. Надо пока отправлять Ичила взад, чинить Михалыча, а за это время я что-нибудь успею сорганизовать, есть у меня мысли в голове, есть.

   Окончательно меня добил Ичил, когда я вышел на крылечко, перекурить от трудов праведных. Шаман стоял в обнимку с ослепительно-красным кабриолетом Феррари, с которым его и привезли сюда, и поглаживал того по бокам.

   - Красивая машинка, правда? Ты меня научишь на ней ездить? Не, я так-то умею, каропка аптамат, двести сил, как с куста, чо не уметь-та? Мне Пусечка показывала. Только, говорят у вас какие-то есть козлиные ПДД, которые Пусечке всегда мешали ездить правильно. И ещё менты. Менты - это козлы, которые придумали ПДД? Пусечка очень ругалась. Ну, она всегда ругается, особенно на дороге и во время секаса. Я тоже несколько слов выучил, но Пуся говорит, что эти слова ментам лучше не говорить, лучше пятихатку сунуть. Пятихатка - это что? Я тут в ваших делах совсем запутался. Этим давать, этим не давать, тех посылать в... можно я это слово скажу?

   - Откуда эта машина, Ичил? - прохрипел я. Он меня в гроб вгонит.

   - Ну Пусечка и подарила. Все доки, она сказала, чистые, сам, сказала, заполнишь. Не успели, правда, какие-то права купить, кто-то там заболел. Но Пуся сказала, забей и ездий, красные Феррари не останавливают. Эй, ты чо разволновался, брателла? Ты чо побледнел? Не менжуйся, всё пучком, это так Пусин муж говорит. Я тебе рассказывал, карму ему поправлял. Он меня брателлой называл и вот это подарил.

   Ичил распахнул рубаху и показал мне золотую цепь в палец толщиной с полупудовым платиновым крестом с бриллиантами. Я сполз на крыльцо и закрыл лицо руками. Мне стало мучительно стыдно за бесполезно прожитые годы.

   - Он эта... как я ему карму-то прочистил, эта, как он сказал? Ну, типа, своей впиндюрил так, что штукатурка сыпалась. Никогда, грит, такого с ним не было, даже когда простым быком работал. У вас что, быками и козлами работают? Никогда бы не подумал, с виду все приличные люди. А Пуся сказала, что ейный ей так впиндюрил, что не грех мне за это и тачку отслюнявить. Типа, он со времён её школы так не увлекался этим... впиндюриванием. Эй, Магеллан?