Страница 64 из 88
Прильнув ко груди молодой
Своей кормилицы родной, —
И мать счастливая, шутя,
Ласкала милое дитя,
И грустный взор ее прекрасный,
Взор тихий, полный неги страстной,
Понятливо наедине
Тогда покоился на мне...
133
Вытянув от Тараса согласие на посвящение его имени одного из моих стихотворений, я
просил его написать что-нибудь и мне на память.
Тарас обещался, но не исполнил своего обещания. Г. Ч-кий был добрее: он через
несколько дней прислал мне стихотворение, написанное его собственной рукою [...]
В. П. А-ч, юморист и остряк, какими бывают только малороссы, сыпал самые
уморительные анекдоты; мы помирали со смеху. Тарас часто повторял, хватаясь «за боки»:
«Та ну-бо, Василю, не бреши!» После чаю [«с возлиянием»] Тарас [стал веселее и,] седши к
фортепьяну, начал подбирать аккомпаниман, что, однако ж, ему не удалось.
— Паничу, — сказал он наконец, — чи не втнете нам якої-небудь нашенської?
— Добре, — сказал я и запел: — «Злетів орел попід небо, жалібно голосить...»
— Сучий я син, — сказал Шевченко по окончании песни. — коли ви не козак!.. Козак,
щирий козак!
[В. А-ч тоже сел к фортепьяно и, бренча как попало, запел самым прескверным образом:
«ты душа ль моя». Тарас рассердился и, подошедши к певцу, сказал резко: «це свинство,
свинство! Коли не піп, то не суйся в ризи. Дурень єси, Василь!»
Это незначительное само по себе обстоятельство чуть не расстроило прекрасно начатого
вечера. Тарас сидел пасмурный и неохотно отвечал на вопросы и приставания В. А-ча.
Подали закуску. Шевченко повеселел, а дальше и совсем развязался: он принялся читать
стихотворения, наделавшие ему потом много беды и горя.
— Эх, Тарасе, — говорил я. — Та ну-бо покинь!
Ей же богу, не доведуть тебе до добра такі погані вірші!
— А що ж мені зроблять?
— Москалем тебе зроблять.
— Нехай! — отвечал он, отчаянно махнув рукой. — Слухайте ж ще кращу!
И опять зачитал.
Мне становилось неловко. Я поглядывал на соседние двери, опасаясь, чтобы кто-
нибудь не подслушал нашей слишком интимной беседы. Вышедши на минуту из кабинета,
где все это происходило, я велел моему слуге выйти ко мне через несколько времени и
доложить, что, мол, зовет меня к себе...
Гости оставили меня.]
В июне (1846 г.), не помню, которого числа, зашел я к Шевченку в его квартиру на
«Козьем болоте». Жара была нестерпимая. Тарас лежал на диване в одной рубашке. Сняв с
себя верхнее платье, я повалился на кровать. Разговаривать не было никакой возможности:
мы просто разварились. Отдохнув несколько, я принялся осматривать все, окружавшее
меня: бедность и неряшество просвечивались во всем. На большом столе, ничем не
покрытом, валялись самые разнородные вещи: книги, бумаги, табак, окурки сигар, пепел
табачный, разорванные перчатки, истертый галстук, носовые платки — чего-чего там не
было! Между этим хламом разбросаны были медные и серебряные деньги и даже, к
удивлению моему, полу- /138/ империал. В эту пору подошел к окну слепой, загорелый
нищий с поводырем. Я встал и взял какую-то медную монету, чтобы подать.
— Стойте, — сказал Тарас, — що це ви йому даете?
Я сказал.
— Е, казна-що!
И в ту же минуту, встав с дивана, взял полуимпериал и подал его нищему. Слепец,
ощупав монету и спросив о чем-то своего поводыря, протянул руку в окно с полученным
полуимпериалом.
— Спасибі вам, пане, — сказал он, — але я такої не візьму, нехай їй всячина! У старців
таких грошей не буває. Візьміть її собі, а мені дайте шматок хліба, чи що.
Тарас дал ему полтинник; нищий, постояв и подумав немного, пошел от окна, бормоча
молитвы и разные благожелания.
134
— О, бачите! — сказал Тарас — Що то значить бідака! I гро-/139/шей боїться великих,
бо то панам тільки можна мати їх. Жарко, паничу! — заключил он и опять повалился на
диван.
Встречался я с Тарасом Григорьевичем и еще несколько раз; бывал и он у меня, и я у
него, но, собираясь к переезду из Киева в Житомир и, главное, занятый предстоявшею мне
женитьбою, я не вносил в мой «Дневник» разговоров с Шевченком. Под 26 июля значится
там у меня только вот что: «Превосходно проведенный вечер, в полном смысле
литературный. Шевченко — дивный поэт. На досуге я поговорю об нем».
Но этого досуга не оказалось. Я выехал в Житомир, и через несколько времени весть о
судьбе, постигшей Тараса Григорьевича, поразила меня несказанною скорбию...
По приезде моем в Петербург я навестил Шевченка, который, как известно, жил в
Академии художеств. Он принял меня довольно радушно, говорил о своем способе
гравирования, обещая «втерти носа німцям»; рабочая его насквозь пропитана была какими-
то сильно разящими кислотами, и я поспешил расстаться с дорогим хозяином. В это
посещение мое, помню, я просил у Шевченка переложений его псалмов, которые читал я
еще в 1856 г. в Киеве, разумеется, в рукописи. Шевченко сослался на С. С. Артемовского,
уверяя, что у него все его стихотворения. Узнав от меня о том, что я издаю «Домашнюю
беседу», Тарас сказал: «Добре», но когда я изложил перед ним мои убеждения и цель, к
которой я решил идти не спеша, Тарас сделался серьезным и, оттягивая огромные свои усы,
проговорил: «Трудно вам проти рожна перти». Холодно и безучастно слушал он после этого
мои воспоминания, и каждым движением показывал, что я как-будто ему в тягость. На
прощанье я просил его бывать у меня, но Тарас Григорьевич отвечал мне отрывисто: «Я не
вихожу нікуди; прощайте».
В. И. Аскоченский
И МОИ ВОСПОМИНАНИЯ О Т. Г. ШЕВЧЕНКЕ
(С. 133 — 139)
Впервые опубликовано в ж. «Домашняя беседа» (1861. — № 33. — С. 645 — 651). Печатается по
первой публикации.
Аскоченский Виктор Ипатиевич (1813 — 1879) — русский журналист и историк реакционного
направления. Преподавал в духовной семинарии в Киеве, был гувернером племянника генерал-
губернатора Д. Г. Бибикова — Синягина. После переезда в Петербург издавал еженедельник «Домашняя
беседа» (1856 — 1877). Сатирическое упоминание о нем содержит стихотворение «Умре муж велій в
власяниці».
...в квартире А-вых... — Речь идет об Андреевиче (Андреевичеве) Павле Максимовиче, чиновнике
военного интенданта, и его семье. В воспоминаниях В. И. Аскоченского дальше упоминаются дочь П. М.
Андреевича Варвара (под криптонимом «В. А-ва») и сыновья Василий и Николай (также под
криптонимом: «с В. П. и Н. П. А-выми»). Расшифровку криптонимов см.: Жур П. Дума про Огонь: З
хроніки життя і творчості Тараса Шевченка. — К., 1985. — С. 246 — 249. Квартира Андреевичевых
находилась в доме полковника Гуреева в Старокиевской части города.
...Кобзаря... (в прескверном киевском издании)... — Здесь — неточность мемуариста. Все прижизненные
издания «Кобзаря» вышли в Петербурге: в 1840, 1844 и 1860 годах.
Полуимпериал — 5 рублей.
135
Гулак-Артемовский Семен Степанович (1813 — 1873) — украинский композитор и оперный певец.
Автор первой украинской оперы «Запорожец за Дунаем» (1862). Один из ближайших друзей Шевченко.
Познакомился с ним в Петербурге в 1838 году, переписывался с поэтом, посвятил ему песню «Стоїть явір
над водою», помогал в годы ссылки материально.
Див. також: Мик
ола Зеров . Шевченко і Аскоченський.
П. А. Кулиш
ЖИЗНЬ КУЛИША
(Отрывки)
Пожалуй, хватит о поляках. Поговорим об украинцах, живущих на Руси. В то время,
когда Кулиш состоял учителем в Киеве, с ним искал знакомства молодой студент
университета Василь Белозерский. Познакомившись, они стали большими друзьями.