Страница 65 из 88
Бывало, до поздней ночи беседовали про свою Украину, не раз приходилось и заночевать то
Белозерскому у Кулиша, то Кулишу у Белозерского. Как-то раз, на рождество, Белозерский
зазвал друга к своей родне в Борзну. Семья Белозерского очень понравилась Кулишу.
Многие из них стали впоследствии его друзьями, там он встретил и свою будущую жену,
тогда еще совсем молодую панночку. С того времени для Кулиша начинается новый период
в духовной жизни. Его кипучая натура формировалась под благотворным влиянием. Тогда
же /140/ он познакомился с Шевченко и Костомаровым. Очень характерна его первая
встреча с Шевченко. Однажды кто-то входит к Кулишу в парусиновом пальто. —
«Здравствуйте!.. Угадайте — кто к вам?» — «Кто же еще, если не Шевченко?» (А сам
никогда даже портрета Шевченко не видел.) — «Он и есть!.. Нет ли у вас рюмки водки?» и т.
д. И началась беседа истых сечевиков, а потом уже и песни пошли. (У Шевченко был
прекрасный голос, а Кулиш знал уйму песен.) Потом они ездили вместе в окрестности
Киева, рисовали, варили рыбу за Днепром. Кулишу, однако, не очень нравилась грубоватость
Шевченко; он прощал ему многие выходки, только уважая его талант. Шевченко, в свою
очередь, не по вкусу был аристократизм Кулиша, о котором мы уже упоминали. Кулиш
любил опрятность в одежде, порядок в вещах и в распорядке жизни; как девушка, не
выносил он грубых слов, да и от него их никто не слышал. Так что сошлись, что называется,
самый простецкий куренной сечевик и городской казак-кармазинник *.
* Кармазинник — богатый человек.
Они и в самом деле были представителями разных половин казачества. Шевченко был
из правобережного казачества, которое, оставшись после Андрусовского перемирия без
старшины и оказавшись под польским гнетом, бежало на Сечь и возвращалось оттуда в
панские владения уже гайдамаками; им удалось одним ударом уничтожить в Умани
восемнадцать тысяч жидов и шляхты. До последнего вздоха гайдамаки жаждали одного —
уничтожить панство его же каблуком. Кулиш же происходил из того казачества, которое
заседало с царскими боярами, организовывало по указу царя Петра «Малороссийскую
коллегию», помогало Екатерине Второй писать «Наказ» и учредить на Украине училища
вместо старых бурс. Один учился истории непосредственно у гайдамакских вожаков, читая
136
ее в скорбных казачьих сердцах, которые рвались и томились в неволе у ляха — заклятого
врага казаков; другой — познавал былое Украины от предков, испокон веку не знавших
панщины, охранявших когда-то плечом к плечу с рыцарями Ланскоронскими, Претвичами,
Вишневецкими границы Южной Руси, Литвы, Польши и впоследствии вставших по
собственной воле на защиту Москвы. Ощущения глубокой связи с народом у обоих было
одинаково сильным, однако Шевченко был человеком с горячей кровью, тогда как Кулиш
искал равновесия сердца и разума, равновесия хочу и могу. Деятельность спокойная, не
растрачивающая себя на словеса, не подвластная ни радостям, ни горю, всегда была его
идеалом. Сильнее всего это проявилось в его отношении к полякам; дружба с Грабовским и
Свидзинским не помешала ему написать в 1843 году поэму «Украина», а в 1861 — поэму
«Великие Проводы». Изучив польскую историю и литературу, как, пожалуй, никто другой
из русских писателей, он тем не менее ни на йоту не отклонился от своей цели —
освободить Русь от польского гнета. Следует ли удивляться, что для молодого поколения
российского, стремящегося к свободе личности и гражданской независимости, он стал
образцом.
Живя в столице, Кулиш помогал Плетневу издавать «Современник»; для его
приятельницы Ишимовой он написал в детский журнал «Звездочка» «Повесть об
украинском народе»; закончил /141/ свою «Черную раду». Писать по-украински Плетнев
считал делом ненужным; да и не было в окружении Кулиша человека, который бы считал
иначе; таким образом, в заботах об Украине, ее будущем, Кулишу приходилось идти
непроторенным путем. Еще в Киеве он собрал группу из нескольких близких ему друзей; в
этой группе впервые родилась мысль об издании книг, способствующих самосознанию
украинского народа, и устройстве школ для простого люда в помещичьих имениях. Члены
группы хотели склонить к этой мысли некоторых помещиков-гуманистов и тем самым
положить начало просвещению украинского народа. Кулиш нередко писал из столицы то
Белозерскому, то Костомарову, то другим членам группы, стремясь поддержать их дух.
Однако все это были «казаки» не робкого десятка и не было надобности так усердно их
поддерживать. У них доставало сил заботиться и о Шевченко, сдерживая его неуемное
«бурлачество». Собираясь, они часто обсуждали проблемы всего славянского мира. К этому
времени относится и создание самых прекрасных произведений Шевченко: «Мертвым и
живым...», «Шафарику» и др. Жизнь киевской украинской группы была насыщена
высокими духовными интересами: этих просвещенных людей волновало все то, о чем
Шевченко говорил в своей поэзии. Их помыслы охватывали интересы всего славянского
мира; они глубоко понимали, что духовный статус украинского народа более чем любой
другой может способствовать единению славянского мира. Вера в Христа и история славян
согревали и освещали их подвижнический путь. Все они прекрасно знали и глубоко
почитали священное писание. Они твердо верили, что славянам следует уповать не на
дипломатию, ибо дело это требует и новых людей, и новых сил, и этой силой должны быть
чистота сердца, истинная просвещенность, свобода простого народа и христианское
самопожертвование. Однако, стремясь доказать, что их помыслы направлены ко всем
славянским народам, а не только к Украине, они назвали свое общество Кирилло-
Мефодиевским братством, признав тем самым этих апостолов своими духовными
наставниками. Один из основных пунктов устава этого общества гласил: принимать только
тех в братство, кто известен своей праведной жизнью и истинной просвещенностью. Другой
параграф предостерегал от следования иезуитам, которые считали, что для достижения цели
все средства хороши. Самым действенным методом члены братства признавали проповедь
устным и печатным словом, а также распространение образования среди женщин —
матерей и сестер всех тех, кто придет в будущем на смену темной массе и равнодушному,
ленивому панству. Именно поэтому такое значение придавали в обществе грамотности и
образованию женщин. Они также считали, что необходимо объединить все славянские
народы не в централизованное государство, а в свободный союз под протекторатом
137
российского императора. В том случае, если бы империя не согласилась принять в свой
состав славянскую федерацию, не очистившуюся от позора крепостничества, решено было
постепенно, с помощью образования и убеждения, подводить помещиков к пониманию
общественной необходимости такой акции, простой же народ вести к новой, лучшей жизни
— посредством школ; положить начало этой деятельности должно было просвещенное
панство в принадлежащих ему селах. Таким образом, событие, прославившее в веках
императора Александра II, /142/ было начато и задумано еще при жизни его отца —
императора Николая I — никому не известными, скромными людьми. Давайте же
посмотрим, как отнесся Николай I к людям, достигшим таких вершин человеческого духа.
Члены общества опасались писать Кулишу о создании братства; они лишь намекали ему,
что, собираясь, обсуждают важные проблемы. Он им на это отвечал: «Вы хвалитесь
словами, но ваше слово не будет иметь силу до тех пор, пока вы не займетесь делом. Делом
же вашим должно быть образование ваше и просвещение народа. Оставьте политику.
Настанет день, и от вашего слова падут стены иерихонские». Понимая, что Кулиш своими