Страница 25 из 39
И вот по случаю «благополучного неподтверждения» диагноза и возвращения к жизни Магдалена решила устроить вечеринку для своей университетской группы и для учителей. Она пригласила учителей-японцев, те сказали, что придут и заплатят ей за вечеринку.
Магдалена долго объясняла, что деньги не возьмет, поскольку это вечеринка по поводу ее выздоровления и она угощает. Однако японцы ответили, что бесплатно прийти не могут… Делать нечего, Магдалена договорилась, что они принесут с собой напитки, если уж они не могут прийти просто так. Переговоры длились неделю.
Наконец настал день вечеринки. Провести ее решили в небольшом зале университетской столовой. Магдалена целый день с двумя своими подругами готовила салаты и прочую еду, потратила много сил и денег. Они накрыли столы в зале, собрались ребята из ее группы. Пришли и профессора, однако напитков с собой они не принесли. Зато посреди вечеринки они демонстративно вручили Магдалене один манн йен, что составляет около ста долларов. Она ужасно смутилась, ей стало стыдно, но открутиться от денег было невозможно.
Вдруг через какое-то время, без лишних вопросов в стиле, скажем, «Закончили ли вы уже празднование?» и тому подобных бесполезных выражений, женский профессорский состав начал сваливать остатки еды, а ее оставалось немало, в приготовленные заранее коробки.
Магдалена и друзья стояли и растерянно смотрели, как ловко орудовали японки, собирая в коробки все, что осталось… К слову сказать, по плану предполагалось продолжить празднование в общежитии, забрав с собой еду и нетронутые торты, но было поздно. Запаковывая нетронутый торт, японка вдруг заметила, что все студенты, а это были иностранные студенты, не японцы, молча застыли в оцепенении.
— Ну что же вы стоите! Берите коробки и помогите нам отнести их в другое здание! — воскликнула она.
А дело в том, что в другом здании у совершенно не имеющих к нам отношения профессоров было какое-то собрание, вот их-то и пошли японки окорм-лять нашими продуктами!
Так неожиданно закончилась вечеринка: без малейшего намека на разрешение со стороны Магдалены были нагло реквизированы торты и прочая еда, и ни спасибо тебе, ни до свидания. А все дело в заботе о людях!
Библиотечные правила
Надо было мне как-то книжки английские отсканировать. Пришла я в библиотеку университетскую и спрашиваю: мол, есть ли такая возможность? После пятиминутного совещания японцы позвали маленького мужчину лет тридцати двух по имени Накада. Имя было написано на табличке, пристегнутой к костюму. Там же у входа мне вручили бланк-отчет по использованию комнаты.
Накада сказал, что объяснит мне, как использовать оборудование, и сопроводил меня в одну из компьютерных комнат. Там он попросил меня отметить наличие оборудования комнаты в выданном мне прежде бланке.
Листик бумаги формата А4 был разделен пополам чертой. В верхней части листа и в нижней были написаны восемь пунктов, абсолютно одинаковых. Только наверху было написано: «Проверьте и отметьте следующие пункты при входе», а внизу соответственно: «Проверьте и отметьте следующие пункты при выходе». Содержание пунктов следующее:
♦ Отодвиньте жалюзи и посмотрите, не выбиты ли стекла?
♦ Посмотрите, нет ли дыр в стенах комнаты?
♦ Осмотрите пол, нет ли дыр в полу?
♦ На месте ли четыре компьютерных стола и один посредине?
♦ На месте ли десять стульев?
♦ На месте ли компьютер «Макинтош»?
♦ На месте ли сканер?
♦ На месте ли системный блок, клавиатура, монитор компьютера «Сони»?
Ну, про дыры и отверстия в окнах, полу и стенах я лучше промолчу. Гораздо забавнее звучат пункты второй части бланка, где предполагалось, что если я вынесу, скажем, «Макинтош», то, конечно, честно поставлю галочку на второй половине бланка-отчета.
Накада заметил мое удивление и сдержанно рассмеялся. Наверное, ему эти пункты не показались странными. Он быстро осмотрел окна, стены и прочее и только после этого, убедившись, что я поставила плюсы на каждой строчке, начал мне объяснять, как работать с техникой.
А-у-э-о
Шесть тридцать утра. Опять ни свет ни заря я просыпаюсь от громких и очень странных звуков. Сразу за нашим общежитием для иностранцев стоит японская школа. С территории этой школы каждое утро доносятся крики. Кто-то за деревьями растягивает громким голосом гласные а-у-э-о, каждую в течение пяти минут. Сквозь кружево ветвей мне видно, что тот, кто этим делом занимается, не просто стоит и орет, но и марширует.
Сначала я грешным делом подумала, что это часть их японской школьной политики — может, утренний пост? Перед глазами стали всплывать образы советской школы, пионеры в пилотках с флагом и горном в руке. Но у марширующего человечка, который просвечивал сквозь ветки деревьев, не было флага…
Мое любопытство нарастало с каждым днем, как, впрочем, и желание выспаться. Однажды, проснувшись от идиотских криков, я быстро оделась и пошла в школу. Это была японская бабушка в домашнем фартуке и в платочке, повязанном поверх бигуди. Она отчаянно голосила, растягивая звук э-э-э, и маршировала.
— Это вы, уважаемая, что такое делаете? — поинтересовалась я, используя крайне вежливые формы обращения.
— О! Это я по телевизору видела, что если громко кричать а-у-э-о, то лёгкие прочищаются и тело наполняется энергией! А здесь воздух чистый такой! — объяснила бабушка, как-то странно при этом кривляясь.
Я ей тоже в свою очередь объяснила, что я за нее несказанно рада, но меня лично, да и еще человек тридцать, живущих в моем крыле общежития, ее утренняя зарядка отнюдь не наполняет энергией.
Она стала меня благодарить за информацию о том, что ее возгласы тревожат людей, так как она об этом не знала, и еще сказала, что ей чрезвычайно приятно было поговорить с такой замечательной девушкой, как я.
После десяти минут восторженных благодарений с ее стороны мы разошлись.
От сердца у меня отлегло, и я подумала, что интересно все-таки общаться с японцами, уж очень они милые и вежливые!
На следующее утро я проснулась в полседьмого утра под тот же вой а-а-а-а. Я не верила своим ушам!
На школьном дворе шагала бабка в бигуди! Увидев меня, она радостно заулыбалась и снова стала как-то подозрительно неуместно кривляться. У меня возникли смутные подозрения, что, вероятнее всего, она маразматичка. Поскольку она была глуха на правое ухо, я громко проорала ей в левое, что прошу прекратить утренние экзекуции, пригрозив походом в полицию!
С семи часов утра у входа в школу всегда стоит охранник, поскольку с этого времени начинают приходить дети. Отказав в доверии старческому маразму, я решила продублировать просьбу и обратилась еще и к охраннику. Я рассказала ему об утренних маршах оздоровления. Он обещал посоветоваться с начальством на предмет того, что можно сделать в такой ситуации. Утром наступившего дня, как и всех последующих, я спала.
Все иностранки — проститутки
Я присела, чтобы съесть суши, на мосту, где японцы обычно что-нибудь едят. Через минуту ко мне подошел малость пьяненький японец лет шестидесяти. Спросил, говорю ли я по-японски. Я сказала, что не говорю.
Полностью проигнорировав ответ, он начал задавать вопросы:
— Хорошая ли жизнь в Японии? Цены в Японии высокие? Какого рода ты ведешь жизнь?
Последний вопрос меня озадачил. Скрытый подтекст, без сомнений, гласил, что я, по его мнению, однозначно проститутка, поскольку никогда ни один уважающий себя и других членов общества японец не позволит себе задать такой вопрос.
— Кого ты здесь поджидаешь? — не успокаивался он.
Считая, что я не понимаю по-японски, он повторял свои вопросы очень громко, тщательно произнося каждое слово, что, безусловно, приковывало взгляды и внимание окружающих. Доев последнее суши, я встала и ушла. Осадок остался очень неприятный. С одной стороны, я понимала, что мир не без дураков; с другой стороны, чувствовала, что за подобным восприятием иностранных девушек стоит общественное мнение Японии.