Страница 70 из 78
Энергия ее была неисчерпаема. Стать балериной в восемнадцать лет — немыслимо. Но Лилли упорно старалась. Ее координационных способностей было явно недостаточно.
Каждое танцевальное па она постигала разумом, и потому у нее не было пластичности и внутреннего ритма движения.
Лилли, однако, была уверена, что эти недостатки можно преодолеть упорством и очень обижалась на меня, когда я пытался поколебать эту ее уверенность (фото 85, 86).
Балет стал для нее главным жизненным устремлением, она полностью отдавалась танцам и репетициям. Я, как обычно, подключился к ее делам, придумал тренажер для обучения вращениям.
Писал я и шутливые поздравительные адреса для балетной стенной газеты:
Сережа оказался артистичной личностью, что проявилось в его прекрасных фотографиях пейзажей и цветов (фото 49, 50). Но по-настоящему его увлекла поэзия. Мои домашние версификации в «Блинах» стали перемежаться с лирическими проблесками в стихах сына:
Но стремление к скорой поэтической славе подвело его. Он написал стишок «Шатало» — грузинская производная от слова «шататься», то есть прогуливать уроки:
Стишок был беспомощно слаб, но столь же беспомощно слабы оказались и педагоги. Вместо того чтобы пожурить и посмеяться над юным стихотворцем, педагогический коллектив не на шутку обиделся. Пришлось перевести Сережу в другую школу.
Мой сын довольно успешно занимался волейболом в 1964 году даже стал чемпионом СССР среди юношей. Но под коленной чашечкой у него образовался очень болезненный бугорок — отрыв костистых образований, который произошел в результате чрезмерно жестких и многократных приземлений после ударов через сетку. Сильная боль при прыжках стала преградой для его дальнейших спортивных успехов. Однако Сережа успел по спортивному списку поступить в политехнический институт.
Заканчивался первый год обучения. Сережа по всем предметам имел отличные оценки. Высшую математику он сдавал ассистенту, который оценил его знания как отличные. Однако по правилу, заведенному ведущим этот предмет доцентом, высший бал имел право поставить только лично он. И тут выяснилось, что у Сережи отличная память, но знаний по высшей математике нет, и вместо возможной четверки он получил двойку.
Я отвел Сережу к сыну профессора Чхаидзе — Леве, интеллигентному парню-математику, с просьбой выяснить уровень знаний Сережи и по мере возможности помочь ему. Сережа стал охотно ходить на занятия к Чхаидзе. Недели через две я встретился с Левой, который сказал:
— Ваш сын отличный поэт. Зачем ему математика?
Оказывается, вместо занятий Чхаидзе собирал в дом любителей поэзии, и Сережа читал им свои стихи!
Пришлось перевести сына на второй курс института физкультуры, где он занялся теннисом. Учеба не требовала больших усилий, свободного времени для поэтических вдохновений у него было предостаточно. Однако поэзия, как известно, неверный «кусок хлеба». И мы вдвоем с ним с увлечением занялись выяснением проблемы — почему же так часто заболевают коленные суставы у волейболистов.
Для этого надо было сделать биомеханический анализ нападающих ударов. Отсутствие специальных приборов потребовало изобретательства и применения «маленьких хитростей». Был придуман инерционный датчик ускорения, который крепился на кисть бьющей руки волейболиста, контактное кольцо, фиксирующее момент соприкосновения руки с мячом, тренировочный щит для блокирования нападающих ударов. Экспериментально были доказаны артефакты, возникающие при циклографическом методе исследования ударных движений…
Получилась интересная научная работа. Однако на институтской студенческой конференции ее забраковал не разобравшийся в ней заведующий кафедрой спортивных игр. Впрочем, причина заключалась скорее в другом — он углядел в Сереже возможного будущего конкурента.
На Всесоюзной конференции студентов мой сын получил первую премию. Эта же несколько дополненная научная работа на Всесоюзном закрытом конкурсе была удостоена золотой медали. По материалам этой работы в ведущем спортивном журнале «Теория и практика физической культуры» были опубликованы две хорошо иллюстрированные статьи.
Институт Сережа окончил с отличием и естественно встал вопрос о поступлении его в аспирантуру Московского института физкультуры. Профессор Дмитрий Дмитриевич Донской, ведущий специалист по биомеханике, с удовольствием согласился взять над ним шефство.
А теперь придется вернуться немного назад.
Я четыре раза был председателем Государственной экзаменационной комиссии в ГЦОЛИФКе (Государственном центральном ордена Ленина институте физкультуры). Три раза у меня секретарем была симпатичная женщина. Однажды она пригласила меня к себе в гости и там представила мне педагога филиала Ростовского заочного отделения, чьи студенты тоже сдавали мне тогда выпускные экзамены. Этот преподаватель предложил мне взятку за то, чтобы я «пропустил» на экзаменах всех ростовских студентов (их было восемь).
В итоге пять ростовских студентов экзамены провалили.
Все тайное становится явным. Моя объективность и неподкупность заслужили у основной массы студентов одобрение. Чувство здорового контакта не покидало меня в течение всех экзаменов.
В четвертый раз моим секретарем на госэкзаменах был назначен преподаватель волейбола (не хочу даже упоминать фамилию этого поганца). Экзамены проходили хорошо, но чувство подспудного напряжения не покидало меня.
Бывшая моя секретарша поинтересовалась ходом экзаменов.
— Лучше, чем в прошлый раз, — ответил я.
— А вы попробуйте перемешать экзаменационные билеты, — вдруг посоветовала она мне.
Войдя на другой день в аудиторию, я так и сделал.
— Что вы делаете? — в ужасе воскликнул новый секретарь.
И вдруг ответы студентов пошли самые неожиданные, в основном провальные.
Как мне удалось узнать, он брал деньги у студентов «для меня», и подкладывал им билеты. Вот такая история.
Узнав, что Сережа поступает в аспирантуру, этот «волейболист» предложил ему свое руководство. Я объяснил ему, что на этот счет есть договоренность с профессором Донским.
Я уехал из Москвы, и тогда он подступил к Сереже с новым предложением: мол, зачем тебе аспирантура? У тебя диссертация практически готова. Лучше и быстрее будет, если ты станешь соискателем.