Страница 11 из 22
Звучит в моем сознанье утомленном,
Баюкает, склоняет в сладкий сон.
Бежит назад волнистая дорога,
Летит в лицо крупой колючий снег,
И смотрит лес задумчиво и строго
На наши розвальни, на прыткий конский бег.
И кажется – лес молится. И синий
Над ним плывет, дыша, кадильный дым.
И в сумерках, теряя четкость линий,
Ветряк на горке слева – недвижим.
1916
Аэроплан
В воздушной глубине, среди дымков шрапнелей
Струя журчащий шум над солнечной землей,
Аэроплан над ма́кушками елей
Легко скользит волнистою чертой.
Совсем весна. Тепло. Снега намокли,
И все блестит: стволы берез в лесах,
На речке лед, колеса, пни, бинокли,
Следящие за точкой в небесах.
Все смотрят вверх. И всем внизу завиден
Волнистый путь в губительном огне.
Храни его, Господь. Снижается. Чуть виден…
Ах, если бы туда, в лазурь, и мне!
1916
«Туман весенний стелется…»
Туман весенний стелется. Над лесом
Поплыл, курясь, прозрачно-синий дым.
А небо стало пепельно-белесым,
Каким-то очень русским и родным.
Тоска и грусть. С утра на волю тянет,
И я иду куда глаза глядят —
В леса, где даль стволы дерев туманит,
На речку снежную, где проруби блестят.
Мечтаю. Думаю. Брожу среди развалин
Разбитого снарядами села.
Повторены зерка́лами проталин
Остатки хижин, выжженных дотла.
Стволы берез с оббитыми ветвями,
Меж них чернеют остовы печей.
Зола и мусор серыми буграми,
Да груды обгорелых кирпичей.
Кустарник, елочки, рябины и осины
Сплошь в воробьях. Все утро в голове
Стоит веселый щебет воробьиный.
И тонет взор в туманной синеве.
От ветра жмуришься, слегка сдвигаешь брови.
Снег тает медленно, и на земле сырой
Под сапогом алеют лужи крови,
Оттаявши под снежной пеленой.
1916
«От ветра море зелено. Как иней…»
От ветра море зелено. Как иней
Лежит прибой вдоль скучных берегов,
И облака проходят тенью синей
По серебру кипящему валов.
На берегу, на киле старой шлюпки
Сидит рыбак и молча смотрит вдаль.
Вдали дубки качает, как скорлупки,
Завернутые в мутную вуаль.
Прибой гремит и с ревом роет гравий,
Бросает в сердце острую тоску,
И катится подобно белой лаве
По мокрому, лиловому песку.
Иду наверх. Еще шумит и плачет
В ушах прибой. В глазах разбег волны,
А уж вокруг дорога вверх и дачи,
Забытые до будущей весны.
1916
Ночью в экипаже
Обычные дома похожи на дворцы.
В луне блестит гранитом мостовая,
А звук копыт, в молчанье замирая,
Как хлопья падает на гулкие торцы.
За городом цветут сады. Оттуда
Так сильно пахнет медом и весной.
Летит рысак. И блеском изумруда
В домах мерцают стекла под луной.
1917
Сонет свободе
Я помню день. На шумных площадях
Над солнечной толпой пылающие флаги.
В весенних улицах – нестройные ватаги.
Штыки. Гром музыки. Улыбки на губах.
Как хорошо! Прошел недавний страх,
Гнетущий и тупой. И грудь полна отваги.
И весело идти в отчетливых рядах
По тающему льду и по весенней влаге.
Идти и чувствовать, что за тобой народ,
Что каждый – друг и гражданин, товарищ,
Что ты идешь сквозь чад былых пожарищ
К чему-то тихому и светлому вперед.
Идешь вперед, вперед… И марсельеза
Звенит в ушах, как вольный лязг железа.
1917
Триолет
В столе – коротких писем связка
И три сонета о любви.
Какая грустная развязка —
В столе коротких писем связка.
Любовь прошла, мелькнув как сказка,
А жизнь глядит в глаза: живи!
В столе коротких писем связка
И три сонета о любви.
1917
«Зеленым сумраком повеяло в лицо…»
Зеленым сумраком повеяло в лицо.
Закат сквозит в листве, густой и клейкой.
У тихого обрыва, над скамейкой,
Из тучки месяц светит, как кольцо.
Зеленым сумраком повеяло в лицо.
От моря тянет ласковый и свежий
Вечерний бриз. Я не был здесь давно,
У этих сумеречных, тихих побережий.
У мшистых скал сквозь воду светит дно.
И все как прежде. Скалы, мели те же,
И та же грусть, и на душе темно.
От моря тянет ласковый и свежий
Вечерний бриз… Я не был здесь давно.
1917
«Из дождя, посеянного богом…»
Из дождя, посеянного богом,
Выросли весенние цветы.
Снова пахнет пылью по дорогам
И весь день от пчел гудят кусты.
Море блещет серебром горячим,
Над водой на скалах сохнут мхи.
Хорошо весь день бродить по дачам
И шептать любимые стихи.
Выйти к морю. Потерять дорогу,
Ввериться таинственной судьбе
И молиться ласковому богу
О своей любви и о тебе.
1917
«Я знаю все, как это будет…»
И. А.
Я знаю все, как это будет,
И стих уверенно сотку:
Сперва тоска любовь остудит,
А одиночество – тоску.
Волною зимней холод хлынет,
Заплачет ветер под окном —
И на моем стекле застынет
Твой вздох – серебряным цветком.
1917
В трамвае
Блестит шоссе весенним сором,
Из стекол солнце бьет в глаза,
И по широким косогорам
Визжат и ноют тормоза.
Люблю звенящий бег вагона,
Бурьян глухого пустыря
И тяжесть солнечного звона
У тихих стен монастыря.
1918
Акварели
Усадьба
Туманный серп луны над старым барским домом.
Балкон с колоннами.
Сирень в цвету под ним.
Здесь все до странности мне кажется знакомым,
Здесь все до странности мне кажется родным…
Как будто бы давно, давно сквозь сон —
Я видел эти туи и балкон!
«Повсюду статуи. Изящные беседки…»
Повсюду статуи. Изящные беседки.
Цветущих клумб раскидистый ковер.
В аллеях правильных сквозь липовые ветки
Сплетает лунный свет причудливый узор…
Звенит фонтан… И в пляске нежных струй —
Мне чудится прощальный поцелуй…