Точка Омега

«У него железная хватка, — подумал Дэвид. — Настоящий демон».

Он сопротивлялся изо всех сил, но не мог справиться со стальными мышцами Мака.

За спиной Мака появился огромный темный утес, и Дэвид понял, что это волна, которая будет здесь уже очень скоро.

Последовал страшный удар — словно кулак великана врезался в портал, и внезапно наступила тишина.

Дэвид поднялся на ноги. Он приготовился к новому удару волны и не понимал, почему ничего не происходит. Может быть, произошла какая-то ошибка? Он не считал себя злом, не видел пятен на теле… ведь у человека всегда есть выбор, и он может принять знак зверя. Мы сами себя судим и выносим правильный приговор.

Дэвид оказался лицом к лицу с существом, потерявшим человеческий облик. Мак полностью исчез — его скрывал такой густой мрак, какого, как казалось Дэвиду, просто не бывает в реальном мире, словно в нем соединились все грехи вселенной, зло исходило от него, точно жестокий жар. В нем запечатлелись миллиарды лиц тех, кто потерял свои души, лиц, искаженных ужасными криками, но Дэвид уже их не слышал.

Каким-то образом их затягивало в волну, но его происходящее не касалось — Дэвид наблюдал за ними словно сквозь стекло и неожиданно понял, что смотрит в далекое прошлое с другой стороны.

В портал ударила не только гигантская прибойная волна, она оказалась еще и волной гиперпространства, захватившего в свои темные воды всех, кто вверил свою душу злу. Но Дэвида она попросту оттолкнула — и он прошел.

Потом он увидел лицо, ближе, чем все остальные; в глазах плескалось жуткое отчаяние, рот исказила мучительная агония, руки пытались пробиться сквозь время, но, несмотря на все попытки и волю демона, Кот Мак превратился в огонь.

Дэвид смотрел на него с печальным презрением, и Мак превратился из человека в темном плаще, которого он видел на крыше клиники, в совершенно другого человека — мужчину в черной офицерской форме, с медалями на груди. Но уже в следующее мгновение на рукаве у него появилась красная повязка со свастикой. Потом Мак предстал перед ним в превосходно сшитом костюме богатого джентльмена из девятнадцатого века, уступившего место развевающейся мантии кардинала. Дальше изменения стали происходить так быстро, что Дэвид уже не успевал за ними следить. Однако он понял, что видит все прошлые воплощения Мака за долгое время его пребывания на Земле — одна жизнь, полная зла, сменяла другую.

И это зрелище пробудило воспоминания о его собственных прошлых жизнях, но в них не нашлось зла — воспоминания были чудесными и полными ностальгии, любви и напряженной работы; все эти жизни он мог бы с гордостью прожить еще раз.

Мака уносил мрак; одна искра мгновенно поглотила гигантскую прибойную волну, содержащую океан и волну чистейшего зла.

Темнота начала медленно отступать, пока в портале не осталось никаких элементов прошлого, затем он содрогнулся и растаял, оставшись лишь в памяти тех, кто в него прошел.

Дэвид обнаружил, что стоит на широком лугу, окруженном деревьями, за которыми виднеются розовые руины заросшего лианами города, чьи разрушенные башни сияют в лучах восходящего солнца.

Руины были очень, очень древними, от них веяло ужасами прежнего цикла. Но там наверняка осталось много полезных вещей, и, возможно, они найдут там убежище.

Но где все остальные? Куда он попал?

— Дэвид?

Форд понял, что прошел в портал спиной вперед, обернулся и увидел Кэролайн, освещенную рассветным солнцем, встающим позади нее.

А на лугу сидели люди и наблюдали за восходом нового солнца. Люди, спасенные ими, и многие другие; более того, в этом зеленом новом мире собрались тысячи и тысячи.

Рядом с Кэролайн стоял мужчина и держал ее за руку — и словно нож вошел в испуганное, наполненное любовью сердце Дэвида.

— Ты не помнишь своего старого учителя? — спросил мужчина.

Дэвид облегченно вздохнул, радуясь встрече через столько лет. Он обнял за плечи Чарльза Лайта, заглянул в его глаза, и к нему вместе с воспоминаниями, казалось, потерянными навсегда, вернулось счастье прежних дней. Нет, в них не было ничего важного, главные вещи вернулись к Дэвиду раньше, но теперь он помнил все — как стояли парты, как чудесно было учиться и познавать новое. Но, прежде всего, он вспомнил Кэролайн.

Они не были любовниками во взрослом смысле, но он в одно мгновение вспомнил невинное счастье, которое познал с ней, и обещания, данные ими друг другу.

Она стояла перед ним, опустив глаза, и солнечный свет воспламенил ее волосы, создав удивительное сочетание невинности и чувственности. В это мгновение Дэвид понял, как идеально человеческий дух соответствует сущностям древних богов; он смотрел на Кэролайн и одновременно на богиню в платье из звезд, земную, нежную женщину, обладательницу юного прекрасного тела с душой в небесах.

Он не мог говорить, не мог выразить словами свои чувства.

Кэролайн пришла в его объятия, и Дэвиду показалось, что она нежна, как облако. Она не сводила глаз от его лица, потом закрыла их, и их губы слились в поцелуе.

На миг поцелуй стал центром вселенной, но уже через пару мгновений на плечо Дэвида легла чья-то рука.

Они оторвались друг от друга. Чарльз Лайт улыбнулся и тут же стал серьезным.

— Нам нужно организовать людей, — сказал он. — Пора начинать работу.

Рука об руку Дэвид и Кэролайн зашагали к толпе, где бегали дети и резвились собаки, взрослые набирали в реке воду.

— Нам предстоит долгий путь, — сказал Дэвид.

— Поэтому мы здесь, — ответил ему знакомый голос.

Дэвид увидел Дела, который стоял рядом с Майком и третьим солдатом. Они нашли Тима.

Того смущала грандиозность стоявших перед ними задач. Вокруг было столько людей, которых требовалось обеспечить пищей и кровом.

— Я не знаю, с чего начать, — признался Дэвид.

Кэролайн сжала его ладонь.

— Конечно, ты знаешь.

И Дэвид понял, что она права. Они все знали, знали, что находятся на Земле, потому что хотели участвовать в строительстве следующего великого цикла.

Но они не принадлежали к числу тех, кто размышляет о подобных вещах. Если такой человек окажется в комнате, он наведет в ней порядок. Дайте ему архив, и он расставит все по своим местам; предложите пустое поле летним утром, он подумает о зиме и начнет строить дом.

Они уже начали ставить перед собой цели и задачи, искать работу, которую следовало сделать.

Мощное присутствие сознания вознесшейся части человечества никогда не ошибалось и не могло ошибиться. Эти люди были готовы отдать все силы решению новой задачи, создать фундамент для лучшего мира, который восстанет из сострадания, столь близкого их сердцам; он будет лучше прежнего, потому что в нем нет душ, наполненных жадностью и жестокостью. Последняя фаза человеческой истории была посвящена тому, чтобы заставить таких людей проявить себя и избавиться от них навсегда. Человечеству больше не грозил еще один цикл зла и разрушений — пришло время работы с наслаждением, чтобы когда-нибудь в далеких коридорах времени, когда нынешняя эра закончится, все смогли вознестись и навсегда оставить физический мир в прошлом.

Со временем другие земные существа обретут разум, но этого не произойдет еще полтора миллиарда лет, а к тому моменту даже последние следы пребывания людей на Земле исчезнут, и человечество отправится в чудесное путешествие, не имеющее, как жар, верхнего предела.

В глубоких убежищах, обитателей которых старался спасти Мак, смерть наступала медленнее — ведь их строили так, чтобы они выдержали огромные нагрузки. Люди, оказавшиеся там, уже не могли сдерживать свою ненависть; последовали вспышки насилия, потом безумия, и в конце всех поглотил тот же мрак, что пришел за Маком.

Бог, с которым с детства идентифицировался Дэвид, огромный змей Кетцалькоатль, проявился в нем не личным присутствием, а в практическом смысле, не имеющем отношения к тайнам времени и великим циклам. Он наградил его умением определить, пригодна ли для питья вода, как найти крышу над головой или собрать урожай в разгар плодородного лета.