Страница 98 из 107
Глава вторая А тот, кого на поле брани Увидел наш случайный взор, Был Александр Петрович Гранин, Поручик, молодой сапер; Уже за месяц пулевое Раненье заросло сквозное, И тут же кончилась война: Назад грохочут эшелоны, Но Гранин, с честью сняв погоны, Не покидает Харбина. Не хочет он казарм и строя; На время ищет он покоя: Он на дорогу поступил, Чтоб строить дамбы и тоннели; Трудился, не жалея сил, И стал искусен в этом деле; Самостоятельный, живой, Он был натурой крепкой, цельной, Сообразительный и дельный, Иначе — парень с головой. И потекли года спокойно, Отменно медленно и стройно: Со службы в гости иль в Желсоб, Где сытен ужин, чинны речи, Где преферанс от скуки лечит, И лишь ремизы морщат лоб; Уже пора была иная, — Отгрохотала боевая Кипучесть стройки Харбина; И увядали сонно души Среди обеденных радуший, Блинов, пельменей и вина. Но мой герой иной был складки — Еще кадетской лихорадки Огонь высокий в нем горел: Он совершенно не хотел Почить на пуховой перине; Борьбы он жаждал, жаждал дел, И в этом некой юной Нине В красивый дорогой альбом Признался собственным стихом. Но вот вопрос — кто эта Нина?.. Дочь петербуржца, дворянина И барина на полный рост, Занявшего высокий пост Среди больших людей дороги; Осанка, поступь, важный вид; Картавя, в нос он говорит, Эль в эр перевирая в слоге; Все думают — аристократ, Но в благородстве нету спеси, И если всё учесть и взвесить — Он лишь надутый бюрократ. Его супруга Анна Львовна (Та урожденная княжна, Аристократка, безусловно) Ему под масть была дана; Она ему — такая пара, Хотя тонка и сухопара, Лорнет, надменно задран нос, Напоминающий утиный; Улыбочка, прононс, седины И злая кличка: Утконос. И вдруг у двух уродов — Нина… В Москве окончив институт, Девица появилась тут, Чтоб коротать за пианино Мечтательные вечера; Скажу меж нами — не игра Ее влекла, но мать-злодейка Твердила ей, что блеск герба И голубых кровей судьба Дружить мешает ей с плебейкой, Что ей ронять себя не след, Что в Харбине ей равных нет. Она жила одна, и это Мечтательность развило в ней: Роман или строка поэта Тревожила ее сильней, Чем сверстниц, бегавших повсюду С симпатией к простому люду, Среди харбинских чудаков Искавших милых женихов. А Ниночка одна сидела; Скучала, плакала, худела, С почтенной тетушкой одной Едва не сделавшись ханжой; Девицу, чахнувшую явно, Испуганная этим мать Решила срочно развлекать; Но как? «В собраньи, право, славно, — Сказал отец. — Ведь тут Харбин; Здесь не послужит в осужденье Демократичность окруженья, А танцы ей разгонят сплин. — И, в слоге выдержан и стилен, Кончает так ученый филин: — Лишь выбрать, это входит в план, Ей кавалеров из дворян!» И вот в число их входит Гранин: Он офицер, герой, он ранен; Прилично держится к тому ж: Он по-французски понимает, Стишки в альбомы сочиняет — Какую-то, конечно, чушь, Но он не глуп, он знает место; Он Нину не сочтет невестой — Останется на рубеже Почтительной высокой дружбы, За что, конечно, в плане службы Он станет нашим протеже. Так порешили папа с мамой Высокомерной и упрямой, С душою черствой, как тарань. Но сердца девичьего рань Иным подчинена законам. Пути иные ей готовь; И в сердце Нинином со звоном Всех соловьев — взошла любовь! Любовь!.. Вот слово! Сколько пенья Сладчайшего оно несет; Лирического отступленья, Конечно, тут читатель ждет; Но нет, друзья, его не будет, Рассудок по-иному судит: Не следует твердить одно, Что столько раз повторено! Скажу лишь кратко: был и Гранин Стрелой пронзительною ранен; К тому же он предполагал, Что будет горестен финал Любви; как ни таилась пара, Но слишком явна страсти чара: Никак не скрыть влюбленных глаз Огнепалительный рассказ. Да больше! Зазмеились речи Про их условленные встречи То в магазинах, то в саду; И эти слухи на беду От некой льстивиды-поповны Иль из других коварных уст (От сплетниц город был не пуст) Дошли до грозной Анны Львовны; Допрос с пристрастием готов, — Вот девушка идет на зов! У матери, конечно, право За глупенькой или лукавой Юницей-дочкой наблюдать, Чтоб без пятнающего знака, Которого не отстирать, Всё ж довести ее до брака И зятю будущему сдать. Но есть, скажу не без усилья, — Еще встречается порой, — И материнское насилье Над нежной девичьей душой; Когда, тупа, черства иль жадна, Бесчувственна и безоглядна, Она жестокое табу Кладет на девичью судьбу, На солнце юности дочерней, Расчетом — льдины холодней: Тут всякой фальши лицемерней Слова о счастье дочерей! Чу, строгий голос: «Где встречались? Кто помогал вам, назови. Вы на свиданьях целовались?» Математический анализ Невинных радостей любви Терзает Нину; сидя рядом, Суровые вопросы градом Жестокая бросает мать — Один, другой, еще, опять; И дочь уже не отрицает Своей вины; опущен взор На туфельки и на ковер; Она молчит, она вздыхает, Она, не слыша ничего, Твердит одно: «Люблю его!» Тут мать, забыв свою породу («Прислугу не бивала сроду!»), Вскричав: «Негодница, молчать! Бог знает с кем, как дрянь, как швейка!.. Не слушаться родную мать! Наш род позоришь ты, злодейка, Дав столько воли наглецу!» — Ладонью Нину… по лицу Ударила, пьяна от гнева; И ошарашенная дева Глаза расширила, молчит. Как статуя на мать глядит; Как статуя бледнеет Нина, Лишается остатка сил; «Ах!» — и упала у камина; Так обморок всё завершил. Потом, зарыв лицо в подушки, В своей девичьей комнатушке Девица плакала всю ночь, А на рассвете стала думать, Гадать, что может ей помочь В ее истории угрюмой; Ужели же любви конец, Исхода нет из грозной драмы? Бежать к отцу? Увы, у мамы Под башмаком ее отец! И Нина в комнате унылой (Она ей кажется такой) Дрожит, измучена тоской; Но где же Гранин, где же милый? Защитник девы, где же ты, К которому ее мечты Летят так горестно и страстно? Его китаец безучастный Трясет за голое плечо: «Вставай, — кричит он, — капитана!» А тот в ответ: «Отстань! Еще Совсем темно… пожалуй, рано». А. Нина шепчет в полутьму: «Скорей письмо, письмо ему!» Но кто же будет письмоносцем, Но кто отважным миноносцем Все заграждения пройдет, Минуя рифы, камни, мины, — Иначе, кто от бедной Нины Письмо-рыданье понесет? Но это просто мы устроим, — Письмо отправит Нина с боем, Который в этот час встает: С маньчжуром, поваром косатым (Теперь он стал купцом богатым И бедных гонит от ворот). О, сколько их, свою карьеру (Как Нинин бой, сказать к примеру) С ведра помойного начав, С плиты, с котлетного угара, — Рычаг коммерции поняв, Сумели прибыль брать с базара, Где покупали по утрам Картошку, рыбу, птицу, мясо, И вдруг, с копейкой изловчася, Купцами тоже стали там. Пускай хозяйки экономны, Пусть их покупки даже скромны, Но бой на всем имел процент; Таков обычай дан базаром: Чтоб поварам ходить не даром, Им от купцов всегда — презент; Не взятка это и не кража, И я не в укоризну даже Пишу о Вана, Лю и Ли Побочном маленьком доходе: Гроши в карманы клали ходи, Но из грошей росли рубли. От Нины получив полтинник И просияв, как именинник (Хоть именин китайский быт Не отмечает и не чтит), Клянется Лю с отвагой ярой Забросить это письмецо Тайком, не медля, до базара, На незнакомое крыльцо; А в том письме рукой усталой Набросано с десяток строк О том, что счастье губит рок, Что всё открыто, всё пропало, Всё рухнуло навек, но чтоб Пришел он все-таки в Желсоб.