Страница 99 из 107
Глава третья В Желсобе бал… Девицы, дамы; Здесь тяга, путь, харбинский свет, Да и кого тут только нет!.. От Хорвата до сошки самой Здесь блещет вся КВЖД, О прошлой позабыв беде. Вот пограничник: он гусаром Прикинулся, нафабрив ус; Вкруг девы вьется он недаром, У молодца прекрасный вкус; А у красавицы немалым Папаша славен капиталом; И деву стройный кавалер Зовет на па-де-патинер, И на чардаш, и на мазурку; Он крутит ус, красив и лих; И вертит вальс ее фигурку В его объятьях молодых. Но Нины нет! И, в сердце ранен, Печально ходит бедный Гранин Меж тонких дев и их мамуль, На пирогах растящих чрево; Глядит направо и налево И вновь уходит в вестибюль; Всё нет его любви печальной!.. И вдруг, узнав его в лицо, Ему вручает письмецо Швейцар, старик монументальный, Прогрохотав своей трубой: «Его доставил чей-то бой». Письму наш Гранин рад до вскрика, Но и с тревогою великой Его хватает он и мчит От публики, от всех подале; Уж томный вальс рыдает в зале, А он читает и дрожит… Увы, нетрудно догадаться, Что потому не мог дождаться Влюбленный счастья увидать Свое сокровище в Желсобе, Что Нину, подчиняясь злобе, Туда не отпустила мать; Но нет, не в этом только горе: Родительский суровый суд Их навсегда разделит вскоре — Девицу в Питер увезут! «Но, — пишет Нина, — я решила, Пусть лучше черная могила Меня поглотит навсегда, Чем без тебя, мой ненаглядный, В тоске томиться безотрадной Всю жизнь, все долгие года! Но ведь мы оба любим страстно, Мы друг для друга рождены, И мы, любимый, не должны Губить себя, губить напрасно! Ответь, душа моей души, Что делать нам? Скорей пиши!» Всё кончено! Дрожащий Гранин Письмом любезной насмерть ранен, Исполнен самых острых мук, — Встает, в нем гнев и исступленье… Но в это самое мгновенье К нему его подходит друг; О нем тебе, читатель, скоро Расскажем мы, — теперь черед Мне привести их разговора Стенографический отчет. «Пойдем в буфет». — «Нет, вон отсюда, Я — в ярости!» — «Но что с тобой? Ты очень бледен, дорогой». — «Мне худо, Ваня, очень худо!» И умолкает, и глаза Отвел от друга бледный Гранин; Он Ване показался странен, И тот сказал: «Нет, так нельзя! Пойдем, расскажешь драму эту». Ион, его фамилья — Жмых (Путеец он и из простых), Уже ведет его к буфету; И там за парой отбивных С весьма объемистым графином, Холодностью подобным льдинам, Друзей беседа началась И продолжалась целый час. Жмыха я называю Ваней Не потому, что он юнец: Тридцатилетний перед вами Сидит за рюмкой молодец; Но так уж все его зывали, Не потому ль, что он едва ли Не друг всеобщий Харбина — Любитель карт, собак, вина, Любитель выпивки солидной, Силач с огромным кулаком, Но совершенно безобидный, Хотя с нахмуренным лицом. Все, кто в несчастье попадали, Как бедный Гранин, например, О Ване тотчас вспоминали; Кассир, подрядчик, инженер (И рангом высшие при этом) — Все шли к Ванюше за советом; Он их выслушивал, пыхтел, Сочувственное «н-да!» хрипел И говорил несчастным людям: «Да полно, не впадай ты в сплин! Мы ситуацию обсудим… Василий, рюмки и графин!» Василий этот (сколько в Васей Перекрестили мы маньчжур!), Рожденный Богом в чуждой расе, Конечно, Ван был или Чжу, Но откликался без усилья На Ваську он и на Василья, Обиды в сердце не тая; При помощи «моя-твоя» Он объяснялся с «капитаном» И был всегда служить готов, С бокалами или стаканом Являясь вмиг на первый зов. Пока расстроенный коллега Скрипел не мазанной телегой, Ванюша рюмки наливал, Закуску ближе подвигал, И вот, чтоб «успокоить нервы», Унять тоски нудящий бред, Командовал: «А ну, по первой! Не клином, брат, сошелся свет. Да что ты, милый, в самом деле? Стонать ни смысла нет, ни цели, И вообще, мой дорогой, Придется выпить по второй». И все, покончив счет «единым», У Васи попросив пивка, Вдруг видели, что свет-то клином Еще не сходится пока, Что выход есть из тупика, Что говорить о смерти глупо, Что вам противна участь трупа, Что силы в вас кипят ключом, — Всё по плечу, всё — нипочем. Затем, помололев душою, С большой зарядкой волевою, Вы шли домою, смело шли, И Ваничку благодарили; Пусть вы всё больше говорили, Но вы себя при нем нашли: Он, благодушный и огромный, Вам высказаться помог, И это тучу грусти томной Угнало через ваш порог! Пусть говорят, что Ваня — туша Тупейшая, что мой Ванюша Ни книжки сроду не прочел; Что в книжках толку, если зол Читатель их и добрым словом, Улыбкой светлой не крылат, И лишь твердит: «Сам виноват!» С упорством грубым и суровым; Да, виноват, но мне невмочь, Сумей же, умник, мне помочь. Да где там! Что ему за дело! Своей рукою неумелой Он только рану бередит; А толстый Ваня, как умеет, Вас пожалеет и согреет, От глупостей огородит. Пусть по уму он недалекий, Пусть любит только суету — Ему простятся все пороки За простоту и доброту: Людьми такими ласков свет, Людей таких почти уж нет! Но полно, так ли глуп Ванюша? Ты подойди-ка да послушай О чем, взволнован глубоко, Он шепчет другу на ушко; О чем, забыв о блюде вкусном, Слугою поданном на стол, Он заговорщиком искусным Речь убедительно повел; О чем (всегда такой ленивый, Всегда немного сонноват) Теперь уста его твердят Так убеждающе и живо. О чем теперь твердит Иван, Какой он предлагает план? И от речей его бедняга, Недавно бледный, как бумага, Повеселел, порозовел, Хотя отнюдь не опьянел От одного на двух графина: Все пить умели в Харбине, И это, думается мне, Немудрено, когда свининой С жирком чудесных отбивных Закусывали эти оба; Приемлет водочку утроба С закуской в порциях любых! Но к делу, к делу!.. Сблизив плечи, Друзья беседуют; их речи Едва самим слышны; едва Касается шептанье слуха, И если что и ловит ухо, То лишь отдельные слова; Но чтобы нам понять значенье Тех слов, я объяснить готов Техническое выраженье — Скрещенье встречных поездов. Товаро-пассажирский поезд Стоит, стоит — не счесть минут; Коль спросите, обеспокоясь, То вам в ответ: экспресса ждут!.. Экспресс пришел; одна минутка — И снова дальше он помчит; Но тут же хрипло засвистит Ваш паровоз; с его погудкой — Пуф, пуф! — взлетает клубом дым, И с лязгом вздрогнет ваш Максим. Тут можно пересесть на встречный, Коль надобность случилась в том; Но торопитесь — скоротечна Минута; красным фонарем Уже махнул пузатый обер, Уже свистит: заныл рожок; И будь неверен ваш прыжок, Не досчитаетесь вы ребер, А если неудачник вы, То, может быть, и головы.