Заповедь

— С кем?

— С Асланбеком, — признался Умар. — Вот кого не хватает нам. Мудрый, он бы подсказал, как нам строить жизнь.

Мурат, сомневаясь, покачал головой:

— Он был хорош для ТОЙ, прошлой жизни... Чем он поможет в ЭТОЙ, которая совсем не похожа на ту?..

— Не говори, — резко отозвался Умар. — Асланбек и сегодня нужен. Всем нам нужен. Он хранил традиции предков и нас в их духе воспитывал. Ты прав: он мудр был тем укладом жизни. Но кто сказал, что мы должны отказаться от всего того, что было? Разве то, что считалось плохим во времена предков, теперь стало хорошим? И наоборот? Наша беда, что старые традиции мы рушим, а новые не создали.

— Разве ты сам не замечаешь, как все мы стали терять уважение к человеку? Видим в нем начальника, рабочего, крестьянина, врача, учителя... А что он — человек, перестали замечать.

— Это я забыл о человеке? — рассердился Мурат. — Да я только о нем и думаю. О школе, о больнице... Это раньше о нем не заботились. А мы думаем даже о том, как свадьбу играть, как похороны провести. Раньше на поминки, бывало, всю скотину резали. А мы — запрещаем, чтоб сирот без куска хлеба не оставить. Раньше, чтоб жениться, приходилось на калым все отдавать. А мы запретили сам калым...

— Ты, Мурат, все переводишь на экономию, на наживу, — упрекнул Умар.— Свадьбу, мол, скромнее надо, и чтоб много людей не собирать, на два-три дня от работы не отрывать. Но не все рублем меряется. Что-то и для души надо. Асланбек это понимал, ты — нет...

— Подожди, вот разбогатеем, тогда и свадьбы будут изобильные, и поминки многолюдные, — пообещал Мурат.

— Ну, не скоро ждать того дня, — сказал Умар и подвел итог беседы: — В общем, на меня не рассчитывай, Мурат. В колхоз я не пойду...

***

Никто из аульчан не был так откровенен с Муратом, как позволил себе Умар. Сказывалась не только боязнь. Горцы и в самом деле не знали, на что решиться: продолжать ли жить по-прежнему или рискнуть вступить в колхоз. С одной стороны, мало кто был доволен своей судьбой, когда приходилось экономить на всем, чтоб дотянуть до очередного урожая. Но с другой стороны, при вступлении в колхоз требовалось отдать и то малое, что принадлежало семье и досталось таким напряженным трудом. Как жить без коровы, без лошади, без овец?.. Уповать на трудодень? Но не окажется ли он мал?.. Люди гадали, советовались, сомневались и, естественно, медлили с окончательным решением... А Дауд настаивал на немедленном ответе.

Дома Мурату не только от Умара, но и от других не удалось сразу добиться согласия. Ни отец, ни Касполат, ни Урузмаг поначалу и слышать не хотели об этом. Мать, совсем поседевшая, вспомнила про козу:

— Когда ты тащил ее к этой несчастной похищенной, никто из нас не возразил — понимали, что жизнь Заремы спасаешь... Но попытаешься отдать корову колхозу — я первая у тебя на пути встану.

— Неужели тебе не надоело чуть свет вскакивать с постели, доить, возиться с кормами?! — шумел Мурат.

— Зато чуть ты глаза открываешь, я тебе кружку парного молока несу, — мать пригрозила ему пальцем. — И ты не возражаешь. Если хочешь знать, когда вы с Умаром и Касполатом с гражданской войны возвратились, вас моя буренушка на ноги поставила. Этим самым парным молоком.

— Да будешь ты иметь молоко, из колхозного стада!

— А меня и то, что дает буренка, устраивает. Вполне! — и мать с подогретой водой — иную она не признавала для своих коров — спешила в коровник...

Отец вдруг засобирался в Нижний аул и потребовал, чтобы Мурат сопровождал его. Сын долго отнекивался, твердя, что сейчас не время ездить по гостям, не сегодня завтра земля даст знак, и, не теряя ни часа, надо будет приступить к ее обработке. Но отец был настойчив и по-особому нетерпелив, что было совсем уж не к лицу ему.

— Отчего так спешишь? — спросил Мурат.

— Надо! — коротко бросил в ответ отец.

Умар тоже было попытался выяснить, что гонит отца в соседний аул. Но и ему он ответил тем же словом:

— Надо!..

В Нижнем ауле отец в сопровождении сына заглянул в один хадзар, другой, третий... Всюду ему предлагали остаться на ночь, но Дзамболат, твердя, что ему необходимо посетить всех знакомых, чтобы никого не обидеть, спешил к порогу...

Эту же фразу произнес он и в доме Максима и уже устремился ретироваться оттуда, как вдруг из соседней комнаты выглянула девушка лет семнадцати. При виде гостей тонкие брови ее метнулись ввысь, лицо пунцово заалело, глаза стыдливо потупились, она торопливо прикрыла концом головного платка лицо...

— А впрочем, — затоптался в нерешительности у порога Дзамболат, — почему бы, Максим, и не принять твое приглашение? Уважу, наверное, я твою просьбу... — и, постукивая палкой, двинулся в глубь помещения.

Озадаченный его внезапным решением, Мурат последовал за ним. Женщины заметались из комнаты в комнату, готовя гостям постель, пока они коротали вечер за фынгом, уставленным закуской и бутылью араки... Перед сном отец шепнул Мурату:

— Рассмотрел ее?

— Кого? — поразился Мурат.

— Да младшую дочь Максима, — пояснил Дзамболат.

— Это та, что пироги занесла? — уточнил Мурат.

— Тьфу ты! — рассердился отец. — И куда глаза твои смотрят?! Замужнюю женщину от девушки не можешь отличить...

— Да я совсем на них не смотрел, — простодушно произнес Мурат.

Снимавший брюки отец при этих словах замер, стоя в неестественной позе на одной ноге, зло зашептал:

— Я, в мои-то годы, сюда тащился ради чего? Бокал араки хлебнуть? Или длинный тост Максима выслушать? Я привез тебя, чтоб ты присмотрел себе хозяйку, или, как сейчас предпочитают говорить, спутницу жизни... А ты своими глазищами в упор на красавицу смотришь — и не видишь... И-эх!

— Да не нужна мне никакая хозяйка, — огрызнулся Мурат.

— Тебе не нужна — хадзару нужна, — заявил отец и упрекнул: — Твоя мать совсем задыхается. Ну-ка попробуй такую ораву накормить, напоить, обстирать. Помощница ей нужна, помощница!.. А ты!.. — и он в сердцах замахнулся на Мурата своей сучковатой палкой...

Когда они возвратились в Хохкау, отец в присутствии всей семьи заявил Мурату:

— В твои годы жениться пора! Детей иметь! А ты... — и, обратившись к домочадцам, пожаловался: — Я три дня проторчал в Нижнем ауле, все ловил моменты, когда покажется красавица... Максим, конечно, понял мои уловки, посылал с поручениями в комнату то одну дочь, то другую... А этот чурбан сидит, нахохлившись, и глаза от пола никак не оторвет. А еще хицау, начальник...

Мурат поднялся и молча вышел из хадзара... Из открытого окна до него донесся голос матери:

— Напрасно ты так с ним. Сердце его покорено другой... Той, что далеко отсюда, в Петрограде...

— В Петрограде? — ахнул отец.

— Да, — подтвердила мать. — Там находится та, что похитила его душу...

Тут вдруг подал голос и Касполат:

— Отец, хлопоты твои не должны пропасть впустую... Видел я эту дочь Максима... Хозяйственная!.. Она будет хорошим подспорьем матери...

— Но твой брат не хочет сватать ее! — вновь стал заводиться Дзамболат.

— Да разве на нем клин сошелся? — пробормотал Касполат.

— У нас же еще женихи есть, — первой уловив намек, подала голос Хадизат.

Дзамболат было вскипел, но тут и до него дошло, и он изумленно уставился на Касполата, заикаясь, уточнил:

— Ты об Урузмаге?

— Согласно адату сперва должны обзавестись женами старшие братья... — глядя в сторону, напомнил Касполат.

— Так ты о себе? — ошеломленный присел на стул Дзамболат и радостно сверкнул глазами: — Раз заговорил о женитьбе, значит, здоровье улучшилось! Эй, Умар, давай предлагай, кого сватать пошлем...

Через месяц бурно сыграли свадьбу Касполата и Темины. Но ждать первенца молодой семье пришлось два года. Лишь в тысяча девятьсот двадцать шестом году родился у Касполата и Темины сын, которого нарекли Сосланом... А спустя годы появился на свет и Габо...

Глава 28