Заповедь

— Для этого и хочу сделать что-то такое, чтоб народ увидел прелесть новой жизни и помогал ее строить, — сказал Мурат.

— Значит, нужен пряник? — зло усмехнулся Коков. — А где взять этот пряник? Скажи, где?! — закричал он на Мурата, будто тот был виноват во всех невзгодах. — А может, вместо пряника надо твоим землякам показать кулак? А?..

— У нас в ауле нет врагов советской власти.

— Это тебе так кажется, — оборвал его председатель райисполкома. — Враги есть везде.

— У нас нет, — непреклонно повторил Мурат.

— Нет явных — есть скрытые, — остановившись напротив, Коков навис над ним. — Ты их не знаешь, и это твоя беда. Первое, что тебе как председателю сельсовета придется сделать, это выявить врагов. И взять их в оборот! — он потряс перед Муратом огромным кулачищем. — Чтоб ни один из них не пикнул. Тогда и дела у тебя лучше пойдут.

— Нам открыть бы школу, — вздохнул Мурат. — Детишек в ауле много, а грамоте их учить некому...

— Я тебе про одно, а ты меня все на свою стезю тянешь, — недовольно буркнул Коков и посмотрел в окно.

— Направь к нам учителя, — попросил Мурат: — Буду кормить его тем, что сам ем, поить молоком, хоть его нам самим не хватает. Жить будет у нас в доме...

— А заниматься с детьми где будет? — резко повернулся Коков. — Ты что, построил школу? Где детишек будешь собирать?

— Н-да, — озадаченно протянул Мурат.

— То-то... В Нижнем ауле пошли по другому пути. Выявили врагов, конфисковали у них дом и открыли в нем школу. Вот им я направил молоденькую учительницу...

У Мурата мелькнула соблазнительная, коварная мысль...

— И нам так можно? — шепотом спросил он.

— Нужно так, только так, — внушал председатель райисполкома. — Другого пути у нас пока нет.

— А если мы... конфискуем... Учительница будет?

Коков вздохнул:

— Не скоро, друг, не скоро... Их в год на всю Осетию направляют всего по пять-шесть... — Он порывисто нагнулся к Мурату: — От Хохкау до Нижнего аула мы, по-моему, ехали час-полтора... Так?

— Да.

— Вот и выход нашли, — обрадовался председатель райисполкома. — Та молоденькая учительница, которую я направил в Нижний аул, будет день там учить детишек, день — у вас. Доставка ее туда-сюда — за тобой. Идет?

— Идет, — кивнул головой Мурат.

— Хорошо... Сейчас скажу, чтоб тебе бумажку дали. Это и будет приказ для учительницы, — Коков, толкнув ногой дверь, громко закричал: — Дауд! Иди сюда, Дауд!.. — и обернулся к Мурату: — Это мой секретарь. Ученый. Он делопроизводство ведет, — и доверительно сообщил: — Не люблю я заниматься бумажками...

Вошел худенький паренек в черной шляпе с порванными полями.

— Опять ты в этой шапке, — недовольно поморщился Коков и строго спросил: — Чем занят?

— Подсчитываю, сколько изъято излишков хлеба.

— И как?

— Мало, — развел руками Дауд. — Уверяют, что у людей нет зерна.

— Но разнарядку мы выполним?! — разволновался председатель райисполкома.

— Отстаем на полторы тысячи пудов, — ответил Дауд.

— Полторы тысячи?! — ахнул Коков. — Как я объясню во Владикавказе?! Опять не избежать нагоняя... — он резко рубанул рукой по воздуху: — Надо потребовать, чтоб у всех отнимали зерно. Подряд!

— Это незаконно, — покачал головой Дауд. — Согласно инструкции, излишки изымаются у кулаков и зажиточных середняков.

— А ты определишь, кто зажиточный середняк, а кто просто середняк?

— И об этом ясно сказано в инструкции, — рассудительно ответил Дауд. — У кого есть лошадь или сельхозинвентарь, тот зажиточный.

— Где же достать зерно? — нахмурился Коков, и тут взгляд его уперся в Мурата: — А ты сколько изъял?

Тот неопределенно пожал плечами.

— Сколько в Хохкау собрали? — спросил у Дауда председатель райисполкома.

— Нисколько. Этот аул вообще у нас не обложен продразверсткой.

— Это почему? — рассердился Коков. — А ну-ка выпиши им триста пудов.

— Триста пудов?! — ахнул Мурат. — Да откуда в Хохкау излишки зерна? У нас земли нет.

— Земли нет, а хлеб есть! — потряс кулаком Коков. — Есть! В каждом ауле есть. Куда ни приедешь — на стол ставят пироги. А сами плачут, мол, плохо живут, голодают.

— Закон гостеприимства требует, чтобы перед гостем последнее ставили, — напомнил Мурат.

— Ты мне брось эти разговоры! — вышел из себя председатель райисполкома. — От них пахнет вражьим духом. В стране каждую минуту гибнут тысячи голодающих. Ждут от нас помощи. А мы ведем разговоры о том, что у горцев нет зерна. Есть! Надо только проявить решительность и жесткость. Перестать жалеть тех, кто добровольно сам не сдает излишки... Чтоб через два дня триста пудов зерна сюда доставил! Ясно?

Мурат отрицательно покачал головой:

— Я не смогу.

— А мы тебе поможем! — зарычал Коков — Дауд! Направь с ним милиционера и двух шахтеров из Садона. — Он направился к двери, на пороге обернулся: — Дауд! Напиши ему бумажку, — кивнул он на Мурата. — Он скажет какую. А я отправлюсь в Бирагзанг, посмотрю, все ли там в порядке, — и вышел из кабинета...

— Суровый у тебя начальник, — сказал секретарю Мурат.

— Угу, — буркнул, выводя буквы красивым почерком, Дауд и, любуясь текстом, поведал: — Пока он воевал, его семью тиф точно снежным комом слизнул. Теперь один на свете. Живет только мировой революцией.

Дауд еще корпел над распоряжением, когда в окно постучали. На дворе на горячем коне гарцевал Коков. Сидел он в седле ладно, в руках — плеть из тонко нарезанной кожи. Когда Дауд распахнул окно, председатель райисполкома прокричал Мурату:

— Я придумал, с чем тебе возвратиться в Хохкау. Дауд, выдели ему пятнадцать керосиновых ламп. Из тех, что получили позавчера. И о керосине не забудь, — и весело улыбнулся: — Горцы, каждый вечер зажигая лампы, будут, хотят они того или нет, невольно благодарить тех, кому они обязаны таким удобством. И твой авторитет, новый председатель сельсовета, окрепнет... Вот тебе и «пряник»! — и, хлестнув коня, ускакал, ровно и уверенно держась в седле...

— Ночь проведешь здесь, — кивнул на диван Дауд. — А утром вместе с милиционером отправишься в Хохкау. Шахтеров возьмете в Мизуре...

Мурат покорно кивнул. Но ночью, перекинув через круп коня мешки с керосиновыми лампами, сел в седло и, ничего не ответив сторожу, который укоризненно покачал головой:

— Куда ты на ночь глядя?.. Не по-осетински... — окунулся в ночную тьму...

***

Горцы бурно, не скрывая чувств, радовались керосиновым лампам.

— А Кайтазовым? — раздалось в толпе аульчан.

— А им за что? — резко возразил Мурат.

— Да у них и была керосиновая лампа, — вспомнил кто-то. — У них и у Тотикоевых.

— У Тотикоевых даже три! — воскликнул Дахцыко. — А что они не пользуются ими, так это потому, что керосина нет.

— Керосин будет, — успокоил Мурат. — В пятницу направим в Алагир арбу, на которой и доставим сюда керосин. Целую бочку! И потом райисполком нам будет выделять по бочке каждые три месяца.

— И об этом договорился Мурат, — уважительно произнес Иналык. — Вот это настоящий председатель сельсовета!

— А кто поедет за керосином? Это же потеря целых двух дней в такую горячку, когда земля требует все силы и время!

— Я знаю кто, — сказал Мурат. — Захотят Тотикоевы керосин — пусть доставляют его из Алагира. Откажутся — ни капли не получат. Об этом я позабочусь.

— Что-то ты чересчур суров к ним, сын, — попытался смягчить слова сына Дзамболат.

— Время сейчас такое, — покачал головой Мурат. — Кто кого — так стоит вопрос. Будем жалеть врагов — сами головы лишимся.

— Ничего с Тотикоевыми не случится, если такую повинность возложить на них, — сказал Дахцыко. — Вспомните, сколько их поручений наши фамилии выполняли.

— Верно, — раздалось в толпе горцев.

— Поддерживаем твое решение, Мурат.

— И спасибо тебе говорим всем миром!..

Дзамболат, поглаживая ладонью бороду, с трудом прятал довольную улыбку.

— Какие еще новости привез, сын? — спросил он.