Заповедь

— Читай!

Генерал покорно взял бумагу, перевернул ее. Это не понравилось Мурату. Отняв прошение, он вновь перевернул его и подвинул к генералу, угрожающе процедив сквозь зубы:

— Читай! Ну! — и так как генерал медлил, горец предупредил: — Слушай! Ты будешь здесь, твоя голова — там! Мурат честно работал, — повертев прошение, выбирая, где генералу написать, Мурат махнул рукой: — А-а, ты буквы знаешь, ты и пиши, чтобы мне... — он вовремя спохватился, — всем чтобы деньги дали!

Генерал, с любопытством проследив за манипуляциями горца с прошением, усмехнулся, потянулся за ручкой, охотно кивнув головой:

— Ну что ж, напишу...

Мурат неотрывно следил за пером, неторопливо царапавшим бумагу, и, не скрывая торжествующей улыбки, довольный, вложил кинжал в ножны. Искоса поглядев на горца, генерал тоже с видимым удовольствием дружески улыбнулся ему и старательно закруглил подпись:

— Отдашь эту бумагу любому офицеру и получишь все сполна!

— Ага! — бережно взяв из его рук петицию, Мурат посмотрел на появившиеся на ней строчки, поцокал языком от удовольствия, нежно коснулся рукой плеча улыбающегося генерала и исчез в окне. Пробравшись по выступу к балкону, он спрыгнул на землю и побежал, спеша сообщить толпе свою радость...

Обогнув здание, Мурат и Таймураз бросили взгляд на поляну и взволнованно переглянулись. Там рота солдат, развернувшись цепью, теснила рабочих к сопкам. Мелькали приклады и кулаки, в воздухе висела густая ругань.

— Того, того в фуражке бери! — кричал офицер, показывая на Николая.

Солдаты врезались в толпу, пытались пробиться к Николаю. Размахивая бумагой, возбужденный Мурат старался перекричать людей:

— Вот! Вот! Есть! Зачем драться? Э-э! Что делаешь? — укорял он рабочего, вцепившегося в винтовку солдата; увидев офицера, горец рванулся к дому, протянул петицию: — Тебе это, тебе! Тут генерал сам написал.

В ответ офицер, ткнув пальцем в горцев, приказал:

— Эй, Жуков, этих лохматых тоже сюда!

Ефрейтор подскочил к Мурату. Горец протянул ему бумагу, но тот раздраженно вырвал ее из его рук, бросил на землю и, ухватившись за рукав Мурата, потащил в сторону конторы.

— Что делаешь? — ужаснулся Мурат, нагнулся, вытащил из-под ног толкавшихся людей прошение: — Пусти бумагу! Люди ночь ее писали. Генерал тут сказал: всем деньги дать!

Таймураз протиснулся к другу, стал отрывать пальцы ефрейтора от рукава черкески Мурата.

— Пусти! Зачем тянешь?

— Под арест их! — гневно приказал офицер солдатам.

Солдаты набросились на горцев, стали крутить им руки. Мурат ударил одного из них, второго...

— Тикай, братцы! Тикай! — разнесся по толпе отчаянный крик.

Над головами раздался залп. Со стороны тупика на толпу набегала, стреляя на ходу, новая цепь солдат.

— Бей их! — закричал рабочий со шрамом на лице и первым бросил булыжник в солдат.

И полетели камни, а в ответ неслись выстрелы.

— Тикайте! — раздалось опять.

Толпа бросилась врассыпную.

— Скорей! — закричал другу Мурат, оттолкнул от себя солдат и побежал к сопке.

Перед ним упал рабочий со шрамом, сраженный пулей. Недалеко кто-то застонал. Мгновенно сообразив, что все пространство до сопки простреливается, Таймураз, сворачивая к обрыву, позвал друга:

— Сюда! Сюда, Мурат!..

Впереди их по крутому склону спускался молоденький рабочий. Показывая на лесок, раскинувшийся по ту сторону обрыва, он вопил:

— Туда, братцы, туда! — и вдруг обхватил дерево, медленно сполз по его стволу.

— Помоги, Таймураз, — подхватил паренька Мурат.

— Скорее, Мурат, — торопил Таймураз. — Солдаты!

Вдвоем они потащили паренька через обрыв. Краем глаза Мурат увидел, что в них прицеливается солдат. Но тут откуда-то сбоку на него навалились два корейца, сбили наземь. На подмогу к солдату бросился ефрейтор, в упор выстрелил в корейцев.

— Скорей! Скорей! — кричал Таймураз.

Вот и лесок... Мурат и Таймураз стали торопливо углубляться в него, стараясь прикрываться за стволами деревьев. Позади остались шум, выстрелы...

Досадуя на солдат и рабочих, что завязали драку, горцы медленно брели по лесу. Мурат тащил на спине раненого парня. Таймураза насторожило, что рабочий перестал стонать, и он остановил друга.

— Постой, Мурат, положи его.

Они осторожно опустили паренька на землю. Таймураз склонился над ним, приложил ухо к его груди и молча поднял глаза на Мурата...

Они, конечно, не могли не похоронить его. Это самый страшный грех — не придать земле человека, скончавшегося на твоих глазах. Они вырыли кинжалами могилу здесь же, в лесу. Мурат положил стоймя к изголовью огромный камень. Молча постояли над могилой.

— Как его звали? — спросил Мурат.

— Не знаю, — пожал плечами Таймураз.

Шли по лесу без ясной цели, желая только одного — поскорее и подальше удалиться от конторы. Николай увидел их, когда они обходили лощину.

— Эй! Эгей! Эгей, кавказцы! — стоя на выступе по ту сторону ручья, энергично размахивал он рукой. Перейдя вброд ручей, кисло улыбнулся горцам: — Смотри, встретились, — нагнувшись, набрал в ладонь воды, приложил к вздувшейся от удара прикладом скуле, посмотрел на них оживленными глазами:

— Ну как, напугались? — Будто не замечал, что горцы смотрят на него осуждающе.

— Зачем все это? — сердито спросил Мурат. — Драка была зачем? — допытывался он и, вытащив из-за пазухи прошение, помахал им перед носом Николая: — Вот генерал велел, чтобы деньги дали. Не только нам. Всем! А вы драку начали!

Николай заинтересовался, взял бумагу, пробежал глазами написанное генералом, невесело глянул на горцев, зачитал им: «Подателя сего письма арестовать немедля».

Таймураз от неожиданности засмеялся. Мурат сердито посмотрел на друга, круто повернулся к Николаю, выхватил у него прошение.

— Хе! Человек так быстро читать не может, — и протянул бумагу другу: — Читай, Таймураз.

— Вот тут, — показал Николай.

Таймураз от усердия зашевелил губами, медленно вывел:

— А-ре-сто-вать... — глянув на Мурата, ошарашенно кивнул головой: — Ага!..

Мурат посмотрел на бумагу невидящим взглядом, схватился за кинжал, грозно закричал далекому генералу:

— У-у, гяур! Я твои глаза хочу видеть!

Николай успокоил горца:

— Ой, Мурат, твой кинжал быстрее головы думает. Теперь тебе с генералом лучше не встречаться... — и, махнув рукой в сторону, дружелюбно спросил: — Может, туда двинем? — и, не дожидаясь ответа, пошел...

Горцы замялись. Таймураз вопросительно посмотрел на друга. Тот нерешительно остановился. Мурат с осторожностью истинного горца относился к людям, которые легко заводят знакомства. Никакого повода горец не давал Николаю, но тот не раз обращался к нему, даже осмелился давать советы. Такая черта характера не вязалась у Мурата с представлением о твердом и сильном человеке. Но странное дело, как часто мимолетный взгляд едва знакомого человека, тон голоса меняют представление о нем. Николай шел, не оглядываясь, точно говоря этим, что он никому в попутчики не навязывается. Хотите — идите следом, не хотите — не идите. И это понравилось Мурату. К тому же всем своим видом русский показывал, что он знает и куда надо идти, и что делать. Может быть, и вправду с ним плутать не придется. Можно рискнуть и пойти с Николаем, но быть начеку, остерегаться подвоха... И Мурат решился, кивнул другу и направился следом за русским...

С тех пор как Мурат покинул аул, многое изменилось в его представлении о жизни, о людях... События последних дней заставили его пристально искать причины странного поведения русских. Вот хотя бы Николай. О чем он сейчас думает? Почему так легко прошел мимо водопада, на берегу которого стоял пограничный столб с надписью: «Российская империя»? Почему сказал такую фразу: «Сгинь, империя»?

Вечером, глядя на Николая, ворочавшего в костре угли, Мурат неожиданно задал ему вопрос, мучивший его весь день:

— Зачем русский в русского стрелял? Разве русский русского не понимает?