Заповедь

— Ничего, — стал успокаивать хозяйку Крючков. — Кавказ не Сибирь, мы можем устроиться и под открытым небом...

— Братцы! Да в моем доме на всех хватит места! — закричал Казбек. — И все остальное найдется!.. Командир, твое появление надо немедленно отметить! — закричал Казбек и обернулся к жене, застывшей в дверях в комнату: — Наталья, а где мой дарственный коньяк? Ну тот, что из ереванских подвалов? Который подарил мне Самвел?..

Наталья отчужденно пожала плечами...

— А-а, сейчас в самый раз свернуть заветной бутылке горлышко, — словно молоденький парень, Рубиев, подпрыгивая, пересек веранду и вбежал в комнату.

— Может, подождете? — крикнула ему вслед Наталья. — Сейчас еще один к вам присоединится.

— Кто? — заорали все разом.

— Придет — увидите, — поморщилась на крик Наталья.

— Откуда терпения запастись, пока придет? — закричали на нее. — Говори, кто он.

— Гагаева знаете? — помедлив, спросила она.

Сослан удивленно посмотрел на меня. Я приложил палец к губам, прося его помолчать...

— Гагаева? — удивился Крючков. — Да кто его не знал? Фашисты и те хорошо знали — каждый день им о себе напоминал. А разведчик какой был!.. — он печально сказал Наталье: — Погиб он. Когда уходили от карателей к Гнилой балке.

— Жив он, ваш Гагаев, — коротко бросила Наталья.

На веранде воцарилось молчание. Крючков приблизился к хозяйке, но не смел посмотреть ей в глаза.

— Вы что-то путаете, — серьезно сказал Володя.

— Я с ним только что по телефону разговаривала, — пожала плечами Наталья. — А до этого здесь же, в этом доме, и принимала.

— Это невозможно! Он погиб! — закричал Крючков и, ища поддержки, обернулся к Корытину.

— Погиб, — подтвердил тот.

— Обещал быть здесь, — наливая вино в свою рюмку, заявила Наталья.

Раздался шум приближающейся машины. Из-за поворота улицы выскользнул «мерседес». Я толкнул Сослана за куст сирени. Лимузин остановился у особняка, из салона вышел Борис, открыл переднюю дверцу, сказал:

— Здесь как будто... Выходи...

— Не хочу, — возразил женский голос.

— Бабушка, — ахнул Сослан.

Я прижал палец к губам...

— Побудем полчаса и уедем, — терпеливо произнес Борис. — Неужели тебе не хочется увидеть своих товарищей по партизанскому отряду?.. Они же сюда добирались издалека. А мы живем рядом — и не появимся?! Что они о нас подумают?.. — Он ухватил жену за локоть. — Пойдем. Пожмем им руки, а потом делай, что считаешь нужным...

— Казик, — мягко обратилась Лена к водителю, — иди погуляй, — и когда он удалился на приличное расстояние, она холодно произнесла: — Предупреждаю: я им скажу, что ушла от тебя.

— Вот это не надо, — сурово сказал он. — Это наше с тобой личное дело... — И попросил: — Лена, не ставь меня в глупое положение хотя бы перед боевыми друзьями... Пойдем же...

Она нехотя вышла, он взял ее под руку, уверенно открыл калитку, пропустил жену вперед и шагнул следом...

— Полвека назад ты обманул меня, что Алан погиб, — сурово уличила она его.

У меня чуть не вырвался вскрик. Я прижал кулак ко рту. Сослан подозрительно посмотрел на меня...

Лена всхлипнула:

— Я же знала, знала, что он жив... Всегда верила!.. Как же это я?..

Борису стало жаль ее, и он попросил:

— Успокойся, Лена... Что теперь сделаешь?..

Наступила пауза. Сослан было двинулся к калитке. Я схватил его за руку, удержал...

— Если тебе легче, то пошли в дом, — голос Бориса звучал осторожно. — Неудобно как-то... Нескладно...

Их заметили, когда они уже поднимались по ступенькам: впереди Лена, следом Борис. Шумные приветствия, объятия, ахи и вздохи, Лену чуть ли не на руках внесли на веранду и усадили за стол...

... А я все еще колебался. Я знал, что нельзя не встретиться с ними, своими боевыми друзьями. Но только тут ясно понял, что у всех людей, собравшихся сейчас в особняке Рубиева, уже сложилась своя жизнь, в которой нет места мне. Мое появление многое нарушит в их гармонии и покое. Имел ли я право так поступать?..

— Что ж, мы так и будем стоять возле калитки? — нетерпеливо спросил Сослан.

Я глубоко вздохнул и шагнул из-за куста. У калитки вновь помедлил. Дрожащие пальцы не повиновались и никак не могли отодвинуть засов. Сослан нетерпеливо отодвинул засов, открыл калитку, слегка подтолкнул меня, и мы оказались внутри двора...

— А ваш земляк Алан Гагаев на самом деле жив? — донеслось с веранды: это Крючков уточнял у Бориса.

— Неделю назад я полдня провел с ним, — сообщил Кетоев и поднял руку вверх: — Гроссмейстер!..

Я рванул назад, но было поздно. Лена уже увидела меня и, поднявшись, закричала:

— А вот и он!..

Под изумленными, всматривающимися в меня взглядами бывших партизан мне ничего не оставалось, как сделать вид, что я возвращался к воротам для того, чтоб закрыть калитку...

— Братцы, а ведь это и в самом деле наш Алан Гагаев! — признал наконец меня Крючков, и ноги его бешено затопали по ступенькам...

Следом бросились с веранды мне навстречу и Корытин, и Володя, и худющий тип, в котором я вдруг узнал моего напарника-подрывника Ваню... Они окружили меня, обнимали, теребили... Кто-то, обхватив меня, приподнял над землей...

— Он! Ей-богу, он!!!

— Смотри, а?! — бегал вокруг изумленный Корытин. — Похоронили столько лет назад, а он как сохранился! — И, уловив в словах неожиданную остроту, засмеялся и с удовольствием повторил: — Как сохранился!

Подбоченившись, Наталья оценивающе посмотрела на меня.

— Он и есть ваш Гагаев, — и пожаловалась мне: — А они мне не верили. Не верили — и все!

— И сейчас не верится, — заявил Корытин и похлопал меня по плечу: — Как удалось уцелеть?

Он все еще шутил, но я, нахмурив брови, ответил с болью в сердце:

— Пули не хватило.

— Уцелел, — сказал сам себе Крючков.

В его голосе мне почудилась радость. Не поверив, я всмотрелся в глаза Крючкова и понял: он счастлив и рад встрече со мной.

Появился Рубиев с бутылкой коньяка в руке, приподнял ее, закричал:

— Вот она, родненькая, из знаменитых ереванских запасов начала века!.. Хранил я ее для этой встречи!.. — И тут увидел меня: — Настигли-таки тебя, Алан! Берите, братцы, его в оборот, не то опять исчезнет. Он и от меня скрывался. Избегал своего земляка! — выдал свою обиду Рубиев.

— Значит, было отчего, — значимо произнесла Наталья.

— Не в этом суть, — отмахнулся от ее фразы Казбек. — Главное, Алан, что ты уцелел в той бойне!.. Уцелел!..

— Пули не хватило, — тихо произнес я.

Корытин захохотал, замахал руками:

— Ни на меня, ни на него, ни на них пуль не хватило! Летало вокруг много, а не хватило!

— Остряки, — усмехнулся Рубиев.

Я не поддался общему веселью. Я упрямо, с самым серьезным видом, повторил:

— На меня пули не хватило. — И внезапно повернулся к Крючкову и отрапортовал: — Командир, твой последний приказ мы с Юрой выполнили. Выполнили, хотя доложить об этом не смогли.

— Знаю, — кивнул головой Крючков и взглянул на лица бывших партизан. — Не выполни вы тогда приказа, не встретились бы мы сейчас.

— Хозяйка, приглашай всех к столу, — спохватился Рубиев.

— А где же Сослан? — воскликнул я и порыскал глазами по двору. Его фигура в одиночестве маячила в тени дерева. Лена проследила за моим взглядом и, вся сжавшись, побледнела. Она догадалась, что неспроста я пришел сюда вместе с ее внуком... Смутно помню, как поднялся по ступенькам, уселся за стол, оказавшись прямо напротив взволнованной, никого не видевшей вокруг себя, игнорирующей мужа Лены, как вручили мне бокал...

— Выпьем за счастливое возвращение Алана на бренную землю! — услышал я тост, провозглашенный Казбеком.

— За тебя, Алан! — закричал Корытин.

— И я за это выпью, — заявила Лена и попросила: — Налейте мне.

И тут я опять сорвался.

— Нет! — резко вырвалось у меня. — Нет!

— Мы поднимаем бокалы за то, что ты жив, — пояснил Крючков.

— Не-ет! — отчаянно закричал я. — За это не надо!