Заповедь

— Извини, Михаил Иванович, но когда человек говорит: пусть сперва где-то кто-то сделает, а потом и мы...

— Я так не говорил! — резко возразил ученый.

— Но так думал! Думал так! И о каком риске ты говоришь? Замысел в голове у Дзандара, но я его понял! А ты не был в горах и отказ даешь! Отправь его в горы, Михаил Иванович, я сам поводырем у него буду!..

— Не надо, Мурат, не надо шуметь, — подал голос Скиф, которому стало неловко от горячности земляка.

— Будем решать коллегиально, — сказал Калинин. — Ставлю вопрос на голосование. Кто за то, чтобы утвердить выводы комиссии?

Когда все до одного подняли руки, Мурат опешил.

— Против? Воздержавшиеся? Нет. — Михаил Иванович глянул на горца: — Дело не только в том, что проект дерзкий и не проверенный. Мы по натуре дерзкие люди. Но, утвердив проект, где мы возьмем средства? Где? Вы, Мурат, знаете, как бедна и разрушена страна.

— Знаю, — подтвердил Мурат. — Но я знаю, с чем меня ждут дома горцы. Дорогой Михаил Иванович, есть хорошая русская поговорка: с каждого по волосинке...

— Лысые мы, лысые, — грустно пошутил Калинин.

Кругом засмеялись. Мурат покраснел и сорвал с головы шапку и бросил ее на стол. Потом отстегнул пояс с кинжалом, и они тоже легли рядом с шапкой.

— Что ты делаешь, Мурат?! — ахнул кто-то из членов ВЦИК.

— У нас в горах кинжалы и шапку носят только мужчины, — гневно сверкнул глазами Мурат. — Если я не смог доказать, что электростанция нужна сегодня Осетии, какой я мужчина?!

Михаил Иванович усмехнулся. Зал зашумел. Горец высоко поднял голову и жгучим взглядом окинул присутствующих. И тогда Михаил Иванович посуровел, поднялся из-за стола, громко спросил:

— Что станем делать, товарищи? Не принято у нас переголосовывать... И все-таки... Подумать только: по замыслу неграмотного чабана построить электростанцию, а? И к тому же Мурат дает слово, что, как ни тверда порода Кавказа, горцы пробьют тоннель. А он — я это хорошо знаю — человек дела. И разве мы можем допустить... — в его глазах запрыгали смешинки, — разве мы можем допустить, чтобы наш товарищ и соратник Мурат Гагаев возвратился домой без кинжала и шапки?! — Михаил Иванович решительно потребовал: — Предлагайте, откуда выкроить средства. Не уйдем отсюда, пока не соберем необходимую сумму на горную электростанцию...

***

Мурат приближался к Хохкау в хорошем настроении: трактор — это здорово. Трактор — убедительный довод в пользу колхоза... Нужно, чтобы на трактор сел самый достойный, самый работящий. От него будет зависеть отдача трактора. Кого же отправить на курсы? Конечно, нужен смекалистый. Мурат перебирал в памяти одного аульчанина за другим и никак не мог ни на ком остановиться: один чересчур легкомыслен, другой совершенно не знает русского языка, третий обременен семейными заботами... Так ничего и не решив, прибыл он в аул. Солнце только клонилось к горизонту, и Мурат завернул на нихас, где коротали время старики. Он поделился с ними радостной вестью.

— Трактор — это интересно, — насмешливо прищурился Хамат. — Выходит, мы обскакали своих соседей. У них трактора нет, а у нас будет.

— Будет, если найдется человек, который сумеет его сюда доставить, — озабоченно сказал Мурат.

— Где найти такого, кто оседлает трактор? — вздохнул Иналык.

— Искать не надо. Он есть. И единственный, — заявил Хамат и пошутил: — Если не считать меня самого.

— Ты бы смог, — согласился Мурат. — А кто еще?

— Тузар.

Мурат недоуменно пожал плечами:

— Но он ведь Тотикоев.

— Ну и что? — рассердился Хамат. — Что у него общего с Батырбеком? Фамилия? Он что, так и будет всю жизнь отвечать за нее? К трактору его фамилия не пристанет...

... Для Тузара предложение Мурата стать трактористом было совершенно неожиданным. Его оно сперва обрадовало, потом радость сменилась озабоченностью, а затем наступила растерянность. В ночь перед выездом Тузар, разбудив Зину, сказал:

— У меня есть работа, дом, мать, жена, сын — что мне еще нужно? Не поеду я.

Зина поправила одеяло, заговорила серьезно:

— Тебе еще много чего нужно! Трактор научиться водить, грамоту познать, науку... Трактор для тебя не просто железный конь. Это... это крылья твои, Тузар. — И, приподнявшись, решительно тряхнула косами: — Ты не поедешь — я поеду!.. Так и знай — поеду! — и обняла его: — Прошу тебя, Тузар, не позорь нас. Ты должен стать первым трактористом Хохкау, должен!..

— Да не смогу я, — простонал он.

— Сможешь, — стала уверять она. — Ты у меня умный! Ты у меня смелый и решительный! Ты все сможешь! Ты и меня научишь водить трактор. Да, да, и меня!

— Не женское это дело — трактор, — мягко обнял он ее.

— Таковы мужчины: сам еще и трактора не видел, а уже объявляешь работу на нем мужским делом...

***

Всякий раз, как Мурата вызывали в Алагир или очередная проблема вынуждала его отправляться в райцентр, на обратном пути он непременно делал крюк и навещал Умара и Урузмага. И каждое посещение Ногунала вызывало радость — он видел весомые приметы улучшения жизни переселенцев и горечь — большинство семей обитали еще в землянках и полуразвалюшках, где было сыро, темно и тесно. Верили, что это ненадолго, но годы шли, а землянки все еще пестрели по всему аулу. Зато у большинства переселенцев никогда не было столько зерна и картофеля, как теперь.

Власть оказывала помощь переселенцам, коллективы предприятий из своих скудных запасов изыскивали лес для строительства домов, делегации рабочих доставляли строительные материалы в аул и торжественно вручали сельсовету, там потом обсуждали, кому отдать его. Учитывали все: и время, что прошло с того дня, как переселилась семья, и количество душ, как работают...

Главной заботой была земля. Она и только она держала переселенцев в этом селе. Мурат поражался энергии Умара. Казалось, он забыл, что такое отдых. В жаркую страдную пору, едва начинало светать, Умар поднимал Руслана и Езетту. А возвращались они домой затемно.

Умара мучила совесть, что он еще ютится в землянке. Но что поделаешь? Весной нельзя упускать время сева. Лишь убрав урожай, Умар решил всерьез взяться за строительство жилища. Где взять кирпич, камень, лес? Умар нашел выход.

— Мы разберем хадзар в Хохкау, тот, который мне отдали, — заявил он. — Все равно он пустует: люди боятся обвала. Перевезем сюда и поставим заново здесь...

Мурат усомнился в возможности этого, прикинув, сколько раз на трех подводах придется проделать путь от Ногунала до Хохкау и обратно.

— А ты мне подскажешь другой выход? — сердито уставился на него Умар. — Не знаешь другого? Вот и я не знаю!..

Это был тяжкий труд. На него были потрачены осень, зима, весна и часть лета...

— Скоро, скоро будем отдыхать, — подбадривал всех родных Умар. — Каждый в своей комнате!..

Когда, наконец, хадзар Умара перекочевал в Ногунал и он возвел фундамент, в одну из суббот вечером Умара навестил гонец, который объявил, что завтра, в выходной день, по решению сельсовета все мужчины в семь утра соберутся на участке, чтобы помочь построить жилье.

— За что такая честь? — прижал ладонь к груди Умар и с дрожью в голосе стал благодарить: — Передай людям, что вовек этого не забуду...

— При чем здесь я? — весело отозвался худенький, больной туберкулезом осетин, которого ввиду его болезненного состояния пристроили при сельсовете не то сторожем, не то посыльным. — Завтра соберутся люди — сам им все и скажешь. — И уже на пороге напомнил: — Не забудь про угощение...

— Конечно, конечно, угощение будет, — встрепенулся Умар, зная, что хозяин, которому помогает все село, обязан в знак благодарности накрыть стол...

Спустя десять месяцев Умар одним из первых в Ногунале справил новоселье не в полуземлянке, а в настоящем доме.

Глава 32

Ив Ногунале что ни день вспыхивали разговоры о том, почему не все переселенцы вступили в недавно созданный колхоз. И «за», и «против» приводились доводы. Но как ни старались приезжие представители района и даже области уговорить Умара и Урузмага подать заявления, ничего не получалось...