Заповедь

— Тотикоевы не просто кровники, они — классовый враг, — возразил Мурат.

— Не говори мне мудреные слова, — попросил отец. — Я знаю одно: нельзя фамилиям смотреть друг на друга через прицел винтовки. Никому и никогда это не принесло счастья — только горе, страдания и много-много пролитой крови... Причем давно замечено: от кровной мести роды вырождаются. А почему? Худшего убить — особой доблести нет. Поэтому стреляют в лучших, наиболее умных и авторитетных... От этого страдает семья, фамилия, род, весь народ... И неспроста наши предки придумали обычаи примирения кровников. И они понимали, что нельзя вечно жить во вражде и мести. Когда-то пора и мир установить. И лучше раньше, чем поздно.

— Так что, мне, красному бойцу, представителю власти, крадучись пробираться в хадзар Тотикоевых?! — негодующе воскликнул Мурат.

— Послушай, сын, — успокаивающе произнес Дзамболат. — У осетин никогда не было и нет двух видов одного обычая: для простых горцев и для облаченных властью. И ты прекрасно понимаешь, что народ силен не враждой, а дружбой и сплоченностью. Соблюсти обычай — не значит унизить себя. Наоборот, народ к начальнику, соблюдающему обряды, обычаи и традиции, проникнется еще большим уважением. Смири же свою гордыню, Мурат. Тем более что тебе не придется крадучись пробираться в хадзар Тотикоевых — Тузар всегда рад увидеть тебя в своем доме. И Кябахан, как умная женщина, тоже не станет препятствовать примирению... Не пожелаешь исполнить обычай — значит, обречешь многих своих родных на смерть и станешь на пути счастья своего же родного брата... Так что выбирай...

— Да, Мурат, да, — выдавил из себя разволновавшийся Урузмаг. — Как ни противно твоей натуре, сделай это для меня. — Он оглянулся на отца и братьев: — Если не хотите, чтобы девушка из фамилии Тотикоевых жила под нашей крышей, отпустите меня...

В наступившей тишине Мурат сказал уклончиво:

— Фариза трудолюбивая, хозяйственная и скромная — не в Тотикоевых... — и умолк.

Умар усмехнулся, спросил:

— И куда ты, Урузмаг, намерен направить свою... культяпку?

— В долине одноногому легче, — ответил вместо Урузмага Мурат. — Договорюсь с начальством, ему выделят участок...

— Отец, — поспешно воскликнул Умар. — Я ведь пригласил всех вас для того, чтобы объявить о своем решении отправиться в долину!.. Да-да, вы не ослышались: хочу туда, в Ногунал. Здесь мне тесно, тесно!.. — вырвалось у него. — Мне бы земли еще!.. Силы есть, желание — тоже... Хочу жить достойно...

— И я с тобой, Умар, — тихо признался Урузмаг.

— Вот к чему привели твои, Мурат, слова, — вздохнул отец. — Небось и сам задумал покинуть нас?..

Мурат заколебался...

— Если бы весь аул поднялся — Мурат во главе бы встал, — Умар озорно подморгнул Касполату. — А так ему резона нет... Ему еще в Хохкау больницу построить надо...

От такого явного намека Дзамболат не удержал улыбки. Лицо Урузмага тоже расплылось, засветилось... Что делать? — тайна Мурата давно уже не тайна. Упрятав улыбку в усы, Дзамболат сказал Урузмагу:

— Хорошо, пусть будет по-твоему. Пошлем сватов к Тотикоевым и в одно из ближайших воскресений сыграем свадьбу. И тотчас же начнем готовить вас к переезду в долину... Мурат проводит вас до самого Ногунала. Его начальство знает: глядишь и не посмеют обидеть вас при выдаче земли... — Дзамболат зыркнул глазами на Касполата: — А тебя не отпущу. Воздух родных гор тебе полезен. И нам спокойнее, когда ты при нас...

... Поначалу Тузар и не догадывался, что в хадзар пожаловали сваты. Хамат, Иналык и Мурат, сурово хмуря брови, пересекли двор и, когда хозяин широко распахнул перед гостями дверь, согнувши головы степенно перешагнули через порог.

— Мир и счастье этому дому, — успел только произнести Хамат.

Мурат шагнул к очагу, снял с крючка еще теплый от вскипяченного молока котел, опустил его на пол и, подхватив обеими руками цепь, взвалил ее на плечи и обвил вокруг груди и талии.

— Дело сделано, — заявил Хамат. — Две кровные фамилии помирились.

— Надо бы, чтобы это увидела и Кябахан, — сказал Иналык и кивнул Тузару на дверь в женскую комнату: — Нельзя ли ее вывести сюда?..

Мурат, гордо выпрямился, покорно выждал, пока Тузар и Фариза одели мать в лучшее платье и на руках вынесли ее к очагу... Горянка посмотрела своими строгими и одновременно грустными глазами на Мурата, не пожелала заметить, что в его позе и лице ничего нет от кающегося человека, жестом попросила его приблизиться и, прижав его голову к груди, провозгласила:

— Святой Сафа, которому ты вверил свою судьбу, берет тебя под свое покровительство...

Потом ей пришлось выслушать много нареканий от Махарбека, Васо, Дабе, Салама и особенно Мамсыра, которые никак не желали примириться с Гагаевыми, но Кябахан пригрозила, что любого из них, кто попытается взять кровь с Гагаевых, она проклянет, и его душа попадет в ад... Обычай был соблюден, и исчез повод для кровной мести. Не стало и препятствий для свадьбы Урузмага и Фаризы...

***

Переезд на новое место — это не только хлопоты, вызванные необходимостью уложить громоздкие и хрупкие вещи на подводы так, чтобы можно было еще и детей и жену пристроить поудобнее, а самому усесться с таким расчетом, чтобы дорогу видеть, не прозевать ни поворота, ни спуска, ни подъема, ни пропасти... Переезд — это не только горечь расставания с домом, который ты сам строил и в котором прожил столько лет, где познал радость первой брачной ночи, услышал неистовый крик новорожденного. Переезд — это не только прощание с родными и земляками, о которых ты все знаешь и которые о тебе все знают, это и прощание с могилами родных и близких.

Умар весь в бегах с утра до вечера, домашние что-то связывают, собирают, ремонтируют, сушат на солнце, пекут; только и разговоров о том, чтобы все предусмотреть и в пути ни в чем не нуждаться... Дзамболат выделил из своих скудных запасов семена пшеницы, кукурузы, картофеля, настойчиво предлагая сыну взять их, ибо эти сорта им проверены, а кто знает, какие Умару достанутся на новом месте... В хлопотах и в выслушивании советов проходил день. Умар и за одно возьмется, и за другое, а щемящее чувство не покидает его ни на миг, каждую минуту напоминает о себе: как будет там, не пожалеет ли он, что сорвался с места, перекочевал в спешке, заранее не разведав ни место, куда направляется, ни людей, с кем придется рядом теперь строить свою жизнь. Лектор из Алагира в каждый свой приезд в Хохкау говорил о том, как хорошо в долине переселенцам с гор: и богатую, лучшую землю им выделила советская власть, и помогает отстроиться, давая денежную ссуду. Было известно, что никто из тех, кто отправился на новые земли из Нижнего аула, назад не возвратился. И это тоже был весомый довод. И они спешили, чтоб не опередила весна, чтоб не упустить благоприятное время для сева...

Смущало Дзамболата то, что в дальний и неведомый путь отправлялся калека Урузмаг с молодой женой, и он за день до отъезда попытался отговорить его, на что Урузмаг хмуро возразил:

— Калеке по горам труднее ходить... Хуже в долине не будет...

Хадизат успокаивала Фаризу, которая очень волновалась, оставляя мать с парализованными ногами.

Мурат возвращался с поля домой, когда из своего двора вышел Дахцыко и встал у него на пути. Мурат остановился, как полагается младшему, первым поздоровался. Дахцыко, глядя в сторону, спросил:

— Правду люди говорят, что ты не перебираешься в долину?

— Это так. Умар и Урузмаг отправляются в Ногунал, а я и Касполат остаемся с отцом.

Дахцыко кивнул головой, точно одобрил семейную раскладку Гагаевых, и задал новый вопрос:

— Кому подать заявление о желании переселиться?

— Мне, — насторожился председатель сельсовета.

— Считай, что я его уже написал, — заявил Дахцыко.

— Мадину здесь оставляешь? — уточнил Мурат.

— Нет! — резко отвел такое предположение Дахцыко и не стал распространяться, что среди доводов в пользу отправки в долину не последнее место занимало и устройство ее судьбы. Годы летели, ей уже перевалило за тридцать, а через порог хадзара сваты так и не переступили. И это было понятно: кому охота стать зятем кровника такой сильной фамилии, как Тотикоевы? Ясно, что они рано или поздно, но попытаются свести счеты с Дахцыко, и тогда и над зятем и его наследником нависнет опасность... Да и позорное пятно на семье Дзуговых броское: как забыть, что родную сестру Мадины похитили? Дочери грозит печальная судьба старой девы, надо перебраться в долину, где больше женихов и не так страшны законы адата, с которыми советская власть повела отчаянную борьбу... Да и Мадина красива, стройна и хозяйка что надо... Не может быть, чтобы ей не подвернулось бабье счастье...