Страница 103 из 178
— Яснее хотите? Пожалуйста!.. Взгляните на наши участки земли... Крохи!.. Они нас не прокормят. Как бы мы ни ласкали эти клочки земли, они так и останутся клочками...
— Что ты предлагаешь? — зашумели вокруг. — Что делать нам? Где искать выход?
Умар выждал, пока на нихасе утихнут, и сказал:
— Есть выход! Нам надо всем миром... отправиться в долину!.. Да, да, ВСЕМ МИРОМ!.. В таком случае начальство охотно поможет: и землю даст жирную, и средства на строительство жилья выделит...
Толпа заволновалась:
— Бросить здесь хадзары?!
— А могилы предков тоже за собой потащим?..
Аульчане так расшумелись, разволновались, что Умар понял: своим предложением он нанес землякам горькую обиду. И спора не произошло — всем миром отказались перебираться в долину...
... Погрустнел Умар. В одиночку отправляться в долину? Боязно. Другое дело — всем миром. Умар еще колебался, пока злой случай не заставил его наконец сделать выбор.
Над Хохкау нависала высокая и с виду очень крепкая скала, смахивавшая на острие кинжала. Сколько помнят старики, никогда она не омрачала жизнь горцев. И вдруг...
Это счастье, что сорвавшийся с утеса камень снарядом пронесся по крутому склону горы, легко перемахнул через забор, сооруженный, чтоб отводить в сторону снег и талые воды, и вонзился в заднюю стену хадзара Умара. Это счастье, что в этот день хозяин дома заставил всех своих домочадцев подняться на участок, чтоб быстро, не упустив лучшие сроки, посадить картофель и овощи... Опрокинулась стена, рухнула поперечная балка, и поддерживаемый ею потолок обрушился. Дали трещины и покосились обе боковые стены...
Обследовав хадзар, Умар бодро произнес:
— Восстановить можно...
— Не спеши, брат, — покачал головой Мурат. — К скирде только поднеси огонь — сама сгорит...
— Когда комар человека находит, он не сразу его кусает — сначала пищит, сзывая всех остальных, — поддакнул Дзамболат. — Предки как нам завещали? Скатился один камень с утеса — остерегайся: не торчи под этой скалой...
— И вправду говорят: на украденной лошади далеко не ускачешь, — тихо, точно самому себе, пробормотал Иналык.
Гагаевы, словно сговорившись, дружно сделали вид, что не услышали зловещий шепот аульского Сырдона, намекавшего на то, каким образом этот хадзар достался Умару.
— Может, больше не сорвется камень? — высказал надежду Урузмаг.
— Всем народом порешили, чтоб волк рысцой бегал, а он все галопом носится, — рассердился Дзамболат. — Разве можно уповать на авось?..
Мурат и Умар вскарабкались до самого подножья скалы и, задрав головы, внимательно осмотрели каждый метр отвесной скалы. Под лучами яркого солнца на фоне чистого голубого неба она казалась алым парусом, несущимся в небеса. Обвеваемое со всех сторон из века в век то пронзительными холодными, то обдающими жаром ветрами, выточенное каменное лезвие вершины было сплошь испещрено глубокими бороздами-морщинами. И как было определить тот час, день, год или век, когда иссякнут силы и цепкость у этих измученных извечной борьбой скалистых выступов и они поддадутся искушению и сиганут вниз, в глубокое ущелье, навстречу шумному потоку бешеной реки?..
— Нельзя рисковать, — подвел итог своим наблюдениям Мурат. — Нельзя...
— Значит, так тому и быть, — пробормотал Умар. — Значит, другого выхода и нет...
***
... Вечером Умар пригласил Гагаевых навестить его хадзар. Посматривая на сыновей, Дзамболат упорно о чем-то размышлял. Не о том ли, что с каждым днем они становились все больше непохожими друг на друга? Когда раздали землю, ему казалось, что теперь до счастья рукой подать, что не сегодня завтра придет достаток в дом каждого сына, но пока только Умар достиг того, о чем мечталось. Вот как живет: в каждой комнате — городская мебель, стол заставлен едой, точно в княжеском хадзаре, тарелки разрисованные, вилки серебряные... Ишь как завистливо поглядывает по сторонам Урузмаг. У него, бедного калеки, на столе не пироги — чурек!.. До сих пор не женат. А когда нет семьи, человек не может быть счастлив...
— Надо тебе, Урузмаг, жениться, — неожиданно для всех произнес Дзамболат.
За столом стало тихо.
— Да, да, вы не ослышались. Жениться вашему брату надо, — повторил отец. — Нельзя одному в доме...
— Я давно готов, — заявил Урузмаг, — он хотел, чтобы слова его прозвучали весело и их приняли за шутку, но голос Урузмага дрогнул, выдав его.
— Ты в самом деле готов ввести в дом невесту? — уставился на младшего брата Умар.
— Почему бы и нет? — с вызовом спросил Урузмаг. — Мне через год за тридцать перевалит... Или на младшего в нашей семье все время смотрят как на малыша?
— И невеста есть? — наклонился через стол Умар, пытаясь заглянуть в глаза Урузмагу.
— Есть, — младший брат отвел взгляд в сторону.
— Кто же она? — не выдержал Умар.
Урузмаг пожал плечами и несмело глянул на отца. Тот, видя, что сын не желает нарушать обычай и называть при нем свою избранницу — положено сперва намекнуть о ней старшему брату или другому родственнику, а тот уже ведет переговоры с отцом, — довольный, крякнул. Всем не терпелось поскорее узнать, кто та, что станет их родней, и Умар попросил:
— Отец, разреши ему назвать имя невесты... Пусть смотрит на меня и говорит мне. Вот и обычай будет соблюден...
Урузмаг нерешительно помедлил:
— Недалеко надо идти, — и умолк...
— К кому? — поинтересовался Умар.
Урузмаг бросил конфузливый взгляд на Мурата:
— Мое счастье зависит от тебя, брат.
— От меня? — удивленно поднял бровь Мурат.
Заинтригованные братья уставились на Урузмага.
— Говори же, сын, — попросил Дзамболат.
— Есть такой обычай, — несмело забормотал тот. — Пробраться в хадзар убитого, обвить себя надочажной цепью, — и примирение кровников состоялось ...
— Что? — вскочил с места Мурат. — Может, ты предложишь мне и голову им подставить — пусть отрежут у меня правое ухо? И такой обычай есть!
— Так к кому ты, Урузмаг, хочешь, чтобы мы послали сватов, — встрепенулся Умар.
— К Тотикоевым! — выпалил Урузмаг.
— Что ты сказал?!
— У Тотикоевых есть девушка, — поняв, что поздно отступать, пояснил Урузмаг. — Звать ее Фариза...
— Но это же Тотикоевы! — зарычал Умар. — Тотикоевы — наши кровники, враги всего аула!..
— Она не враг, — усмехнулся Урузмаг. — Она и слова-то такого не знает.
Искренность, с которой он произнес это, заставила всех заулыбаться.
Только Умар оставался непреклонным. Поднявшись с места, он приблизился к младшему брату, произнес:
— Ты понимаешь, что нам предлагаешь? Идти на поклон к Тотикоевым?! Просить их отдать нам девушку?! Просить?
— Не знал, что ты будешь против, — сказал Урузмаг. — Сам же с ними торгуешь.
— Торговать — это другое дело. Но породниться?! Да не только я — все мы против! — Умар схватился за голову: — И еще чего ты просишь?! Подумать только! Герой гражданской войны, Северный Чапай, наш Мурат должен тайно пробраться в хибару кровопийц Тотикоевых и обвить себя их надочажной цепью?! Будто наш брат — председатель сельсовета! — трус и боится их мести?! Что народ скажет? А власти что подумают?! Нет, Урузмаг, ты не в своем уме... Надо же догадаться, где искать невесту... И не подумать: как мы пустим под свою крышу Тотикоеву?!
Он бы еще долго выбрасывал из себя негодующие фразы, если бы отец, поморщившись, не остановил его:
— Не надо кричать, сын... Дело радостное, а гневаешься... Нехорошо... — помолчав, он, точно высказывая давно обдуманное, предложил: — Честно признаться вам, дети, меня гнетет создавшаяся ситуация. Твоя, Мурат, пуля поразила Агуза. Ты был прав, тут не может быть иных мнений. Но и у нас, Гагаевых, и у Тотикоевых много мужчин. И новые поколения подрастают. Как среди нас, Гагаевых, так и среди Тотикоевых есть горячие головы. А тут еще их обуяла обида из-за того, что в неволе столько лет провели. Я не слышал, чтобы из тюрьмы человек выходил мудрее и лучше. У заключенных в четырех каменных стенах злость большая накапливается на весь род людской, особенно на обидчиков. Один из Тотикоевых сорвется, возьмет кровь с Гагаевых — мы ведь тоже не смиримся с этим... Известно: кровь водой не смывается, пойдет череда убийств... И это растянется на десятилетия... Нужно ли это и нам, и им? Нет... Значит, чем быстрее мы придем к миру, тем лучше...