Страница 47 из 100
— Я иду домой, — сказал он и пошел вниз по реке.
Тим Коннор и я последовали за ним. Мы слышали, что и остальные двинулись следом за нами. Ребята шлепали по мелкой воде, и под ногами у них постукивали речные камешки. Уже на мосту я оглянулся. Скерри по — прежнему стоял один и смотрел нам вслед. В этот миг Скерри был похож на побежденного генерала, которого солдаты покинули на поле боя.
Все еще идет кровь? — спросил я Тима.
— Да, немножко, — ответил Тим. — Ничего, скоро пройдет.
Как бы сговорясь, мы прибавили шагу, а потом пустились наперегонки в сторону поселка.
Я немного опередил Тима и первым прибежал под освещенные окна лавки Тальяно, где высились пирамиды апельсинов, яблок и бананов. Тут, запыхавшись от бега, мы остановились и оба засмеялись. И Тим со следами крови на лице казался мне гораздо сильнее Скерри.
БЕН КИДД
ОТ ДВЕРИ К ДВЕРИ (Перевод Н. Ветошкиной)
Летом 1932 года — вот когда он впервые попробовал себя в торговом деле. Правда, то была всего лишь комиссионная работа, но пока у человека есть силы, ему нечего страшиться завтрашнего дня. А сил у него было тогда хоть отбавляй. В слесарной мастерской, где он работал подмастерьем, он был на самом лучшем счету. Да, в двадцать пять лет он справлялся со своим делом не хуже других. Но потом работы не стало…
Он обошел уже четыре дома, но до сих пор ему удавалось произнести только первую фразу своей затверженной речи, после чего его холодно прерывали.
— Спасибо, не надо, — и дверь перед самым его носом захлопывалась.
Он постучался в пятую по счету дверь и прислушался, ожидая, когда в доме, раздадутся шаги. Ни звука. Вероятно, никого нет. Ему очень хотелось уйти, но он подавил в себе это желание и снова постучал. На этот раз в коридоре послышались шаги. Он насторожился. Быстро приняв почтительную позу, он плотнее прижал к себе кожаный чемоданчик и стал ждать. Губы его беззвучно шевелились, повторяя затверженную фразу.
Дверь чуть — чуть приоткрылась. Из узкой щели на него глянуло лицо женщины лет тридцати шести в ореоле вьющихся волос. В глазах ее он прочел вежливый отказ и понял, что она с первого взгляда приняла его за уличного торговца.
Он приподнял шляпу.
— Добрый день. Я представитель фотоателье. Наше ателье проводит конкурс на лучшую фотографию для увеличения. Мы собираем заказы в Северном Перте…
— Спасибо, не надо.
И дверь неминуемо закрылась бы, если бы на этот раз он не догадался просунуть в щель носок башмака. Женщина взглянула на башмак, потом на него, вероятно, ожидая, что он примет ногу. Но он нарочно не убирал ее. Он вспомнил, как коммерческий директор напутствовал его:
«Не позволяйте захлопывать перед вами дверь. Стоит им захлопнуть дверь — и ваше дело погибло. Всуньте в щель ногу и продолжайте говорить. В конце концов они растают и снова откроют дверь».
— О, я вовсе не собираюсь ничего продавать, — поспешно проговорил он. — Мы проводим конкурс, вот и все. А вы решили, будто я что‑то продаю? — он улыбнулся.
Женщина не отвечала. Взгляд ее был по — прежнему равнодушен.
— О, я ничего не продаю, — снова повторил он. — Как я уже сказал, это всего лишь конкурс. Мне хотелось бы рассказать вам о нем подробнее. Конкурс на лучшую фотографию для увеличения. Победитель конкурса получит свою увеличенную фотографию бесплатно. Мы, право, делаем неплохие снимки. Не хотите ли взглянуть?
Он ждал. Как, должно быть, неубедительно все это прозвучало. Наверняка она заметила, что он нервничает.
— Пожалуй, не стоит, — дверь приотворилась еще на несколько дюймов.
— Право же, это займет у вас всего — навсего минуту.
Она все еще колебалась.
— Ну хорошо.
— Особенно удачен снимок одного ребенка. К тому же — цветной.
Он стал открывать чемоданчик, одновременно расхваливая снимок. Затем, придерживая раскрытый чемоданчик на колене и отступив немного назад, чтобы ей было лучше видно, сказал:
— Вот, взгляните. Мило, не правда ли?
Снимок был увеличен до натуральной величины. Фотография, заключенная в овальную рамку, была укреплена внутри чемодана. Поверхность снимка была выпуклой.
— Какой прелестный мальчик! — воскликнула женщина.
— Хорошенький, не правда ли?
— Да, очень, очень. Вы так их раскрашиваете?
— Да, увеличиваем и раскрашиваем. Чтобы выглядело совершенно натурально. Посмотрите, как хорошо получились волосы. А видите, как мы тонко передаем различные оттенки кожи? Разумеется, у нас работают самые лучшие художники. Не правда ли, снимок этот гораздо лучше обычных фотографий? Такой снимок вы можете, как картину, повесить на стену, и вам не надоест им любоваться.
— Да, — согласилась она, — мне он нравится.
«Пожалуй, можно будет ей всучить один, — подумал он. — Как бы мне пройти в квартиру?»
Женщина вышла на веранду. Теперь он мог разглядеть ее — полная, маленькая, в фартуке. Она любовалась снимком, то подходя ближе, то отступая, и повторяла, улыбаясь:
— Очень, очень мило.
Он приложил руку к глазам, словно стараясь защитить их от яркого солнечного света.
— Здесь слишком слепит солнце. Не создается правильного впечатления. Нельзя ли на минуту пройти в комнаты?
Она поколебалась, потом сказала:
— Пожалуйста.
Входная дверь четырехкомнатного коттеджа вела прямо в гостиную. Он прошел туда вслед за хозяйкой. Она направилась к окну, чтобы поднять шторы, а он в это время огляделся вокруг. На камине стояло в рамках несколько небольших любительских снимков взрослых и детей — видимо, членов семьи.
Но он решил, что не следует сразу обращать на них внимание. Подойдя к столу, он поставил на край его открытый чемоданчик и вернулся к хозяйке.
— Да, такое расстояние, пожалуй, наиболее удачно. Обратите внимание на выпуклую поверхность снимка. Это мы делаем для того, чтобы создать наилучший эффект.
Она сказала:
— А я никак не могла понять, зачем она такая выпуклая.
— О, это очень важно. Очень важно. Как я уже вам сказал, в нашем ателье работает много прекрасных специалистов. Наши снимки самого высшего качества. — Он оглядел комнату. — Возможно, у вас найдется фотография, которая подойдет для нашего конкурса? — Он подошел к камину, тщательно осмотрел все снимки поочередно и выбрал один из них — фотографию трехлетней девочки, сидящей на качелях.
— Это ваша дочурка?
— Да, одна из моих дочек. У меня их три. Это самая младшая.
— Три девочки! Как замечательно.
— Да, это Салли. Ей уже около трех лет. Джоане шесть, а Корал — восемь.
— Неужели!
Вынув из кармана небольшое увеличительное стекло, он принялся разглядывать снимок.
— Сейчас посмотрим, что получится, если его увеличить, — сказал он. — Поразительно. Великолепно. Взгляните‑ка в эту лупу. Вы видите, как все сразу начинает играть, становится отчетливей — нежные очертания носа, глаз, кружево на платьице. Это очень хороший снимок. Такие не часто встретишь. Взгляните на волосы. Можно разглядеть почти каждую прядь в отдельности. И притом у меня маленькая лупа. Представьте себе, как заиграет этот снимок, если положить его под такие увеличительные стекла, как в нашем ателье. Они у нас огромные, призматические. На каждое зеркало пошло очень много ртути. Разрешите‑ка мне взглянуть на остальные снимки.
Не беря их в руки, он, прищурившись, разглядывал в лупу один снимок за другим и при этом говорил:
— Неплохо. Совсем неплохо. Вот из этого, пожалуй, ничего не получится. А этот очень недурен. И все же мне кажется, что фотография вашей младшей дочурки лучше всех. Видите ли, для конкурса мы отбираем только самые хорошие снимки. Первые попавшиеся не берем. Но этот… По правде говоря, мне еще не приходилось видеть такого чудесного снимка.
И он снова с восхищенным видом уставился на фотографию.
— Она вполне подходит для увеличения. Да и девчурка прелесть как хороша. Признайтесь, вы ведь и сами так думаете.