Страница 5 из 7
Лжепророк, стараясь уподобиться Христу, стремится точно так же владеть сердцами человеческими, как владеет Господь. Не признавая учения Христова, хотя внешне и выдает себя за христианина, он, тем не менее, действует от имени Христа. Отсюда его сила и отсюда же опасность того, что он может увлечь даже избранных. Лжепророки в то же время и лжехристы (Мф. 24, 24). Мудрость его антихристианская, но она выдает себя за наилучшее пособие для христианства по потребностям времени. Она хочет сделать христианство более «истинным», более «чистым», более «легким» для человека, отвергая подвиги благочестия и считая их выше человеческих сил.
Для большинства людей появление лжепророка сначала будет незаметно, особенно для тех, которые живут жизнью животной, бездуховной. Многие точно так же не заметят его, как не замечают сначала сорняков на поле, засеянном пшеницей. Он будет выдавать себя за истинного христианина, но, укрепившись и проникнув в массы народа, сбросит маску и закончит изменой, преследованием и ниспровержением догматов христианской веры. Вся мудрость лжепророка вполне земная, антихристианская, бесовская (Иак. 3, 15). Он (антихрист) говорит: обряды церкви и догматы веры – это вещи второстепенные, не имеющие никакого отношения к духу, дух – вот что важно. Но под этим предлогом лжепророк отсекает в христианстве все евангельские истины и учение святых отцов Церкви, все самое существенное. Для Церкви Божией это будет тяжким испытанием, она будет искушена страданием, будет глубоко унижена. Но за седмицей страданий последует светлое, радостное, торжественное, вечное утро Пасхи Господней.
Если мы с трудом и только при помощи Божией одерживаем победу над слугами диавола – бесами, то сможем ли победить самого диавола, у которого и злоба против нас безмерна, и сети всюду расставлены, и обольщения ждут на каждом шагу последователя Христова? Сможем ли, повторим, одолеть столь сильного, хитрого и коварного врага? Не напрасно слово Божие называет последние дни мира днями тьмы, а не света. Почему? Потому что человеку, окруженному со всех сторон соблазнами, так же трудно пройти эти испытания, как путнику во тьме ночной.
О конце мира
Митрополит Вениамин (Федченков)
Письма
Глубокочтимый батюшка отец Александр!
Благословен Бог наш, Им живем и движемся и существуем(Деян. 17, 28).
Вы спрашиваете меня о близости и сроке конца мира. Я не буду отвечать на это прямо, а только напишу, как реагирует на это мое сердце и религиозное сознание. Господи, благослови!
1. Мне такими вопросами не хочется заниматься, ибо я считаю себя бессильным решить их окончательно в ту или иную сторону. А что касается вопроса о сроке, то я даже страшусь приступать к нему: помилуй меня Господь от этой дерзости!
2. Для меня очевидно до болезненной осязательности, что моя главнейшая задача – это спасение, выражающаяся в необходимости беспрерывной борьбы с грехами, в молитве, исполнении ближайшего долга и целого ряда других, важных для меня и ближних дел. Поэтому занятие подобными вопросами (в особенности о сроках) мне представляется подобным тому, как если бы больной, забросивший заботу о своем лечении, стал бы изучать, когда он умрет и что с ним будет после этого!
Может быть, те умеют сочетать и «изучение» и лечение? Не знаю, но сомневаюсь… Впрочем, я пишу о себе. Даже больно подумать сейчас, что было бы, если бы я занялся поисками ответов на эти вопросы! О Боже, будь милостив ко мне, окаянному, многогрешному, пустому! Чертог Твой вижу, Спасе Мой, украшенный, а одежды не имею войти в него!
Люди же сейчас, подобно Еве, отметая самое нужное, вдаются в непосильное и греховное: одни в спиритизм, другие в «ультраправославное» учение о конце мира. И непременно с исчислениями. Болезнь одна, лишь две формы. Оба течения отклоняются от главного. «Увидевший собственные грехи, – говорил святой Антоний Великий, – выше видевшего Ангелов».
3. Что касается существенного ответа на вопрос о конце мира, то у меня, убогого, сложилось следующее мнение:
а) может быть, мы переживаем предпоследний этап мировой истории;
б) а может быть, и нет, ибо еще могут обратиться японцы, китайцы, индусы;
в) не знаю;
г) однако мысль о приближающемся конце нередко беспокоит и побуждает острее напрягать слабые стремления к спасению.
4. Что касается «1000 лет» царствования, то считаю это мечтой, происходящей от религиозного оскудения, а вследствие этого – от стремления к чувственному пониманию вещей. Православному сознанию совершенно очевидно, что Царствие Божие есть внутренняя благодатная жизнь, как говорил преподобный Серафим и как раскрыто в Слове Божием.
Это Царствие Божие с самого пришествия Господа Иисуса Христа пришло в силе, то есть в полноте. Что это такое? Сравните: Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем(Мф. 16, 28) и Царствие Божие, пришедшее в силе(Мк. 9, 1). Следовательно, Царствие Божие открылось в Иисусе Христе. Как же? Взял трех учеников… и преобразился! Это и есть Царствие Божие – в силе… Подобное случилось и с преподобным Серафимом Саровским перед Мотовиловым.
Царство Божие – это проявление Божества, обожение человека и даже прославление «творения». Так ведь это уже все дано! А больше этого не может быть ничего. Чего же еще ждут люди? Неужели рассуждения, которые несут в конце концов земной характер, могут быть больше этого? Никак! Даже и мне, убогому, они скучны! А то, что радостно, дано даже и нам: жизнь в Боге… Праведность и мир и радость во Святом Духе(Рим. 14, 17).
А интеллигенция, заразившаяся материализмом (в данном случае половинчатого характера), все строит «Царствие Божие на земле», как и до революции, и косвенно поддерживает социалистические идеи… Ох! Даже и писать неохота… Скучно и безнадежно старо!
Истинный христианин желает даже страдать за Христа и считает это даром Божиим (Флп. 1, 29). Если Царствие Божие есть Благодатное Царство, или преображение человека и мира Духом Святым, то оно есть Его дело, а не наше. Мы не можем создать его, это же азбука! А если так, то нам нужно готовиться к принятию его. Как? Очищением, покаянием. И снова возвращаюсь к тому же: борись с грехами, молись (Лк. 21, 34–36), бодрствуй, а не занимайся бесплодной арифметикой.
5. Я знаю, против моих слов могут возражать… Да я и не собираюсь спорить, ибо ведь я о себе пишу. И я думаю так: не мне, многогрешному, заниматься этим!
Невольно вспомнились два случая: святой Антоний Великий, размышляя о глубине домостроительства Божия и судов Божиих, помолился и сказал: «Господи! Отчего некоторые из людей достигают старости и состояния немощи, другие умирают в детском возрасте и живут мало? Отчего одни бедны, другие богаты? Отчего тираны и злодеи благоденствуют и изобилуют всеми земными благами, а праведные угнетаются напастями и нищетой?» Долго он был занят этими размышлениями и вдруг услышал голос: «Антоний! Внимай себе и не подвергай твоему исследованию судеб Божиих, потому что это душе вредно!» («Отечник святителя Игнатия Брянчанинова».)
Другой случай из жизни святого Пимена Великого, весьма известный. Однажды пришел к нему ученый богослов из Александрии, Евагрий. Но святой Пимен не принял его. Он рассердился и хотел уйти, но сначала сказал келейнику:
– Скажи авве, что я пришел не для чего иного, как беседовать о богословии.
Тот передал. Но святой Пимен опять не принял его. Раздраженный Евагрий пошел обратно, но, уходя, сказал:
– Пойди спроси его, почему он со мной не желает говорить.
Святой Пимен передал через келейника:
– Скажи ему: ты от высших, а я – от нижних. Ты мудрствуешь о небесном, а я научился только разбираться в земном, ты хочешь говорить о Боге, а я познал лишь свои страсти. Вот если бы ты спросил меня, как изгонять плотскую или иную страсть, я бы тебе сказал!
Евагрий смирился, и они после этого беседовали о страстях… («Древний Патерик».)
Вот что делали отцы! А мы еще и каяться-то не начали по-настоящему, ибо когда человек начнет каяться, то ему очень тяжко будет «богословствовать». Святой Иоанн Лествичник так и говорит: «Кающийся не должен богословствовать». А что можно сказать о том, кто еще и не кается?! Увы нам! Ведь «чтение тонких исследований о Боге иссушает слезы и прогоняет от человека умиление» («Отечник»).