Страница 28 из 83
— Эзра Брин вместе с Джеком Уоллесом в школу ходил. Джек драться не умел, зато Эзра за обоих постоять мог. Они до сих пор дружки-приятели. Кое-кто поговаривает, что молодой Уоллес за Кимберли ухлестывает. Ким Брин видели?
Бони кивнул.
— Красавица! — тихо сказал Гунн. Потом повернулся к бару, пнул ногой стойку, сплюнул на пол и закричал: — Давай, Тед, поворачивайся! Думаешь, раз я стар да сед и человек конченый, так меня жаждой морить можно?
Возле узкой боковой стойки в другом конце бара стоял Ирвин, перед которым выстроились в ряд пустые стаканы, ждущие, чтобы их наполнили. Он подмигнул Бони и повернулся к Линтону и еще каким-то людям, сгрудившимся у него за спиной.
Вернулся почтмейстер, и Гунн заорал: «Рому для Дэйва!» Бандред уже дозрел. Одинокий голос снова затянул песню, и на этот раз никто его не остановил. Песню подхватили, от мощного хора вздрогнули стены, и все равно никто не протестовал. В полицейском участке констебль Клиффорд налил себе немного виски.
— Жаль, Бринов здесь нет, — прокричал Бони, перекрывая гвалт. — А то бы они еще раз всю пивную купили.
Гунн расхохотался. Почтмейстер не то споткнулся, не то поскользнулся и ухватился за Бони, чтобы не упасть.
— Деньжищ у них больше, чем у короля! — крикнул он. — Пачки, тонны! А все скот-тина, мясцо. Скотина или е-еще к-кой-чего. Да, б-бычки и ково… коровки. Гунна спросите, Гунна!
— Ну, ребята, чего вам еще налить? — спросил Гунн из-за стойки. Еще минуту назад Рамсей был на ногах, наливал, подавал, разговаривал. Теперь он лежал под стойкой, смежив веки и сложив руки на груди. Его жена поставила стаканы перед Ирвином и его компанией и задержалась на секунду поболтать, стоя одной ногой на груди мужа. Колеса следствия окончательно освободились от тормозов, на которые Бони жаловался констеблю Клиффорду.
Почтмейстер размяк и опьянел еще больше. Пол у них под ногами был мокрым от пива, которое Бони тайком выплескивал из стакана. Их то и дело кто-то толкал, и Бандред многоречиво извинялся.
— Здорово держишься, Дэйв, — рявкнул какой-то коротышка, на вид футов четырех ростом и футов десяти в ширину. — Пропусти со мной стаканчик. Добрый вечер, инспектор. Что пьете?
— Знакомься с м-моими дуру… дурузьями, Сид, — выдавил из себя Дэйв.
— Я как раз говорил, жаль, Бринов здесь нет, — сказал Бони.
Сид хохотнул, швырнув фунтовую бумажку на стойку и поддернув брюки.
— Денег больше, чем у самого короля, — бубнил Дэйв. — Кучи денег. Скотина, как же, держи карман! Знаю я, откуда эти денежки. Хотите, скажу? Я знаю… Пош… почтмейстер я или нет? Скот-тина…
Резкая трель свистка пронзила дымный гвалт. В дверях, ведущих на улицу, стоял констебль Клиффорд в полной полицейской форме.
— Время, джентльмены, время! — прокричал Гунн. — Поторапливайтесь, бар закрывается.
Клиффорд исчез. Посетители один за другим вываливались на погруженную во мрак веранду, ощупью спускались по ступенькам и оказывались на темной, немощеной улице.
— Какая ночь! — восхитился Дэйв. — Мы в правильную сторону домой идем?
— Думаю, да, — успокоил его Бони. — Как мы войдем в контору?
— Через чертову дверь, конечно. Черным ходом… Нет, черным н-нельзя, жену разбудим. П-подожди. — Почтмейстер долго рылся в кармане и наконец сунул Бони в свободную руку ключ. — Вот. Передняя дверь. Вперед. Лампа на столе.
Дойдя до почты, Бони отпер дверь, чиркнул спичкой и нашел керосиновую лампу. Дэйв уцепился за прилавок, а Бони вернулся и закрыл входную дверь. Почтмейстер покосился на Бони и нырнул под стойку, за которой находилась большая часть помещения конторы с сортировочными столами, стеллажами для корреспонденции и телеграфными аппаратами.
— Все в-ваше, иншпектор, — прошепелявил Бандред, делая широкий жест рукой. — Берите что хотите. Только часы не надо. Не ходят.
— Сам ты не ходишь, пьяная грязная свинья, — раздался голос разъяренной женщины, остановившейся в дверях смежной комнаты. — Ну-ка марш в постель, быстро!
— Знакомьтесь, инспектор, моя жена.
— Я уже знаком с миссис Бандред, — откликнулся Бони. — Ладно, идите спать. Миссис Бандред сама отдаст мне почту для Эльверстона и Бринов.
18
Неэтичный поступок
В полицейском участке, развалясь, сидел за столом констебль Клиффорд с сигаретой в зубах. Рядом с ним стоял пустой стакан, а на кипе бумаг — бутылка виски, присланная Бони. Веселье только начинало спадать. В участке было тихо, однако на улице ночное безмолвие то и дело нарушали возбужденные мужские голоса. Вошел Ирвин, и Клиффорд, немного завидуя ему, спросил:
— Бони еще на ногах?
— Само собой. Повел домой почтмейстера. Фу, от этого пива и свинью стошнит.
— Выпей лучше виски.
— Спасибо. Чего только не вытерпишь ради дела! А, вот и он.
Оба посмотрели на дверь и увидели входящего Бони. За спиной у него был мешок с почтой. С глухим стуком сбросив его на пол, инспектор поблескивающими глазами оглядел подчиненных, сел на стул и налил себе содовой.
— Приятно провели вечер? — любезно спросил он Ирвина.
— Очень. А вы?
— Местами. Как улов?
— Вы велели мне заняться Линтоном, обратив особое внимание на ниточку, связывающую Бандреда со Стенхаузом, — напомнил Ирвин. — Тут опять всплывают старые дела. Два года назад на пути из Лагуны Эйгара в Брум пропал мешок с заказной почтой. Проверка показала, что здесь его погрузили в самолет, однако по прибытии в Брум мешка в нем не оказалось. Стенхауз начал следствие, а Линтон, который сидит в Бруме, прилетел сюда подсобить. Однако мешка они так и не нашли. Впоследствии не удалось обнаружить ни одного из находившихся в нем отправлений. Соответственно не было установлено, что произошло с мешком — украли или еще что.
Бони перевел взгляд с Ирвина на Клиффорда.
— Мы в Бруме тоже занимались этим делом, — сказал Клиффорд. — Существовала возможность, что мешок похитили по дороге от почтового отделения до аэродрома или же прямо из самолета в одном из мест, где он делал посадки на пути из Лагуны в Брум. Как сказал Ирвин, проверка производилась на обоих конечных пунктах. Со стороны Лагуны Стенхауз ничего не обнаружил.
Ирвин продолжил свой рассказ:
— По словам Линтона, еще до исчезновения мешка Бандред несколько раз получал выговоры за халатное отношение к своим обязанностям, а именно пьянку в рабочее время, в результате чего корреспонденцию приходилось обрабатывать его жене. Линтон говорит, что нарушения инструкции не были серьезными, но ловкий вор вполне мог ими воспользоваться, чтобы украсть мешок с почтой. Однако в конкретном случае пропажи мешка Линтон не нашел никаких должностных нарушений.
— Вы сказали, что Стенхауз проводил это расследование вместе с Линтоном, — заметил Бони. — Вы читали его доклад инспектору Уолтерсу, Клиффорд?
— Там говорилось, что Бандред был допрошен и оказал следствию все возможное содействие. Указывалось также, сколько времени Бандред проработал в Лагуне Эйгара, что у него неплохой послужной список и хорошая репутация. Положительная характеристика была также дана человеку, который занимался перевозкой почты и пассажиров между Лагуной Эйгара и аэропортом.
— М-да. Хотите что-нибудь добавить, Ирвин?
— Ну, Линтон убежден, что Бандред человек, в общем-то, честный — солидный стаж и прочее — и что развинтился он лишь в последнее время. Если бы не трудности в подыскании людей для работы в Лагуне Эйгара, Линтон давно бы порекомендовал перевести его в какое-нибудь южное отделение, где у него будет меньше ответственности.
— Я думаю, перевести его стоило бы, — заметил Бони. — Как полагаете, могли бы мы быстро получить перечень пропавшей корреспонденции?
— Я спросил об этом Линтона, и он сказал, что пришлет копию списка из дела, которое хранится в его ведомстве в Бруме.
— Отлично! Он сказал, когда возвращается?
— Послезавтра.
— Пусть пришлет список… Но только обычным, а не заказным, письмом.