Страница 3 из 28
Пибагоръ изображалъ этого бога мистической буквой Е, которая была найдена археологами .на стенахъ Абинъ, Кротона, Самоса, всюду, где изучали философию Пибагора. Происхождеше этой загадочной буквы следующее: Напишемъ по порядку таблицу греческихъ буквъ и подъ ними соответствующая имъ цифры. Мы получимъ.
А. В. Г. Д. Е. и т. д. 1. 2. 3. 4. 5. и т. д.
Здесь нечетные нумера будутъ означать мужснiя, а четные нумера — женснiя божества.
1+2 дадутъ 3, а три (второе мужское божество), соединяясь съ двумя (первое женское божество), дадутъ пять.
3+2 дадутъ пять или третье мужское божество:
3+2-5.
Подставляя же вместо цифръ буквы, мы получимъ:
А+В-Г.
Г+В-Е.
Итакъ Е обозначаетъ Гермеса и всехъ однородныхъ ему боговъ.
Вследъ за образомъ бога, сходящаго къ людямъ, дабы помочь имъ, *въ релипяхъ появляется другая фигура, аналогичная первой, а именно смертный, рождаемый девой, который спасаетъ или исцеляетъ родъ человеческий, а самъ становится божествомъ.
Напримеръ, въ браманизме дева Парвати (которая, впрочемъ, иногда называется Кали и принимаетъ божественный характеръ) рождаетъ безъ содейст зiя боговъ или людей
«Ганесу, сына девы».
Вишну входитъ въ деву Деваки и она рождаетъ Христну или Кришну, убивающаго тирана Канзу и спасаюшаго людей своей проповедью.
Позднее на этой основе зарождается буддшская рели-пя: Сиддхарта или Санiя Муни, рождается отъ девы Майа, зачавшей его подъ наипемъ божества и становится Буддой,— искупителемъ и спасителемъ Mipa.
Въ заключеше этого краткаго очерка, указывающаго на общность человеческихъ представленii о божестве, не лишнее указать, что и названiя божества у большинства народовъ
имЪютъ обшдя черты.
Санскритское Дева сходно съ латинскимъ Deus, а последние съ греческимъ dSog и съ Zevs. Корень слова «дева», поперсидски див, мы находимъ и въ русскомъ словЪ дивный, «див-о», французское Dieu, итальянское «Dio».
Теосъ или Зевсъ сходно съ семитическимъ Zeho, откуда Zehova, или Jehova.
Древнъшiе источники
Предаше западныхъ оккультистовъ ведетъ свое начало отъ египетскихъ жрецовъ. Основнымъ догматом религii жрецовъ, сообщаемыми однако, лишь посвященнымъ, былъ дог-матъ о единстве божества.
Орфей, наиболее древнii изъ известныхъ намъ посвя-щенныхъ, говоритъ въ своихъ песняхъ о мисте рiяхъ:
«Размысли о божественномъ слове. Созерцай его безпре-рывно, направь твое сердце и твою душу по правому пути и взирай на Господа единаго, который безсмертенъ, единаго, который самъ себя зародилъ. Все происходитъ отъ него одного, и Онъ, есть во всемъ. Невидимый смертнымъ, Онъ наоборотъ, видитъ всякаго» (см. Bosc Е. «Isis devoilee*, p. 263).
После Орфея древнейшимъ представителемъ оккультизма считается Гермесъ Тримегистъ, коему приписываютъ несколько сочиненiй на греческомъ языке.
По мненно Е. Bosc'a, этотъ Гермесъ на самомъ деле есть египетснiй Тотъ, богъ знанiя и света, давшii людямъ алфавитъ и законы.
Подъ именемъ Тота писали египетсше жрецы и приписывали ему все свои трактаты по различнымъ отраслямъ культа и знанiя.
Книги Тота считались священными и заключали гимны въ честь боговъ, правила для царей, свЪденiя по астролопи и по алхимii, основы религii и правила культа.
Назваше Тримегиста (т. е. трижды велинiй) было дано Гермесу или потому, что его считали философомъ, жрецомъ и царемъ, или потому, что онъ былъ великъ въ трехъ Mi-рахъ — божественномъ, человЪческомъ и Mipe природы.
Въ трактате «Asclepius cive de rtatura deorum dialogue*; представляющемъ переводъ съ утеряннаго греческаго Xoyoq TeXexog, Тримегистъ высказываетъ следуюшдя мысли:
«Наша мысль не можетъ представить себе божество, и нашъ языкъ не можетъ его определить. Безтелесное, невидимое, не имеющее формы не можетъ быть воспринято нашими чувствами, и вечное не можетъ быть измерено временемъ. Божество есть абсолютная истина и абсолютное могущество, а абсолютное-неизменное не можетъ быть понято на земле.
«Смерть есть наше освобождеше отъ узъ матерii. Тело есть куколка (кризалида), которая открывается, когда мы созрели для более высокой жизни. При смерти нашъ духъ выходитъ изъ тела, какъ ароматъ изъ цветка, ибо духъ за-ключенъ въ теле, какъ ароматъ въ семени цветка.
«Истина — вечна и неизменна. Ея нетъ и она не можетъ быть на земле, ибо здесь все меняется, преобразуется и раз-рушаетс*. Но все, что гибнетъ, есть ложь. На земле все разрушается и рождается, и всякое рождеше есть следеЫе разрушенiя. Все вещественное (мате рiальное) есть лишь под-ражаше истине. Истина же нeмaтepiaльнa, безъ цвета, безъ формы, вне всякаго измененiя,— вечная».
Не менее интересенъ другой трактатъ Гермеса, известный подъ) именемъ «Пимандеръ». Въ немъ идетъ разговоръ между Пимандеромъ (высший разумъ) и Гермесомъ (человечески разумъ).
По воле Пимандера, Гермесъ. увиделъ въ видении сначала ослепительный светъ, полный разнообразнейшихъ формъ. Затемъ наступила 'темнота и послышался голосъ, подобный грому.
Это былъ голосъ исчезнувшего света, и изъ него произошло слово.
Передъ Гермесомъ были воды и огонь, разделенные эби-ромъ (тонкимъ воздухомъ), въ этомъ эбире держался въ равновесii нашъ мiръ, представлявшii матерii въ хаотиче-скомъ состоянii. Слово парило надъ небесными водами и
приводило киръ въ движеше, при чемъ на нем*ь появился свт>тъ н разнообразный формы.
И Пимандеръ сказалъ Гермесу:
«Мысль есть Богъ-отецъ, слово — его сынъ; они неразрывно связаны въ вечности и ихъ единеше есть жизнь. Мысль л слово создаютъ дЪжяъче Всемогущества! Изъ этого Всемогущества исходятъ семь духовъ и действуютъ въ семи кругахъ. Въ этихъ кругахъ заключены все существа, составляются Мiръ; дейст вiе семи духовъ въ этихъ кругахъ есть судьба (фатумъ), а самые круги заключены въ проникающей ихъ божественной мысли.
«Богъ поручилъ семи духамъ власть надъ сти хiями и со-творе нiе изъ этихъ последнихъ животныхъ и растеши (Sarrasi, ^Orient devoii!e», p. 450).
«Но Богъ создалъ человека по своему подобii и далъ ему власть надъ земной природой.
«Человекъ захотЪлъ сравняться съ Богомъ, проникнуть въ закрытые для него круги и также творить. Этимъ онъ нарушилъ божественную гармошю и въ наказаше сталъ *ра-бомъ своего тела. Безсмертный по душе, представляющей образъ Бога, онъ сталъ смертнымъ изъ любви къ предметамъ, лодверженнымъ измененiямъ и гибели.
«Но человекъ можетъ освободить свою душу отъ оболь-щенiй тела и формъ и приблизиться къ созерцашю абсолютной истины и красоты, что является высшей его наградой.
«По мере того, какъ человекъ побеждаетъ чувственный искушенiя, Богъ даетъ ему проникнуть въ сокровенный тайны природы. И, наоборотъ, человекъ, уступающий телу, подпа-даетъ подъ власть законовъ, управляющихъ спнiями, и делается жертвой последнихъ. Тогда онъ осужденъ на постоянное невежество, что есть смерть духа» («Isis devoilee», chapitre VI).
Мысли, изложенный Гермесомъ въ приведенныхъ отрыв-кахъ, интересны какъ по высокому и отвлеченному характеру, такъ и потому, что въ нихъ мы видимъ аналопю съ разсказомъ Моисея о сотворенii Mipa.
Впрочемъ, въ этомъ нетъ ничего удивительнаго, ибо и самъ Моисей былъ посвященъ въ тайны оккультизма египетскими жрецами въ вивахъ.
Семь круговъ, о коихъ говоритъ Гермесъ, соответствуют семи планетамъ, известнымъ древнимъ: Луна, Меркурii, Венера, Марсъ, Солнце, Юпитеръ и Сатурнъ.
Семь духовъ египетской теогонii суть семь дева древней Индii, семь Амшаспанидъ Персii, семь ангеловъ Халдеи, семь низшихъ сефиротовъ еврейской каббалы и наконецъ семь архангеловъ Апокалипсиса. («Isis devoilee», pp. 52—53).
Изумрудная скрижаль Гермеса Тримегиста
По мненио некоторыхъ, Гермесъ Тримегистъ не былъ отвлеченнымъ лицомъ, изображавшимъ бога Тота, подъ именемъ коего писали египетсше жрецы, а существовалъ на са-момъ деле; въ доказательство, между прочимъ, приводится легенда о томъ, что Александръ Македонскii виделъ его гробницу & нашелъ въ ней изумрудную доску, на коей былъ на-чертанъ любопытный документъ, известный ныне подъ име-немъ изумрудной скрижали.