Безнадежность

— Передайте от меня спасибо своим папочкам.

Шествую мимо шайки девиц (которые уже не хихикают), игнорируя их злобные взгляды.

* * *

Подходит время ланча, и, глядя на потоки дождя, изливающиеся на школьный двор, осознаёшь, что карма мстит кому-то дерьмовой погодой. Кому именно — вопрос, пока остающийся открытым.

Я смогу.

Я распахиваю двери столовой, почти ожидая, что за ними меня ждут всполохи пламени и запах серы.

Прохожу в двери, но встречают меня не огонь и сера, а ужасающий шум. Бедным моим ушам никогда не доводилось слышать ничего подобного. Такое ощущение, что каждый человек в столовой стремится говорить громче, чем все остальные. Кажется, я поступила в школу, состоящую из крикунов-перфекционистов.

Я изо всех сил изображаю уверенность, не желая привлекать ничьё внимание: ни парней, ни девичьих шаек, ни парий, ни Грейсона. Мне уже почти удаётся благополучно добраться до стойки с едой, но тут кто-то продевает руку мне под локоть и тащит за собой.

— Я ждал тебя, — говорит он.

Мне даже не удаётся хорошенько разглядеть лицо парня, а он уже ведёт меня через всю столовую, изящно огибая столы. Я могла бы воспротивиться внезапному нападению, но это, пожалуй, самое волнующее событие за весь сегодняшний день. Он отпускает мой локоть и хватает за кисть, всё быстрее волоча меня дальше. Я отбрасываю всякие мысли о сопротивлении и отдаюсь на волю стихии.

Даже со спины видно, что у него есть свой стиль, каким бы странным этот стиль ни казался. На нём фланелевая рубашка, отделанная по краям ярко-розовой каймой в тон туфлям. Чёрные брюки, тугие и обтягивающие, видимо, призваны подчеркнуть достоинства фигуры (обычно так одеваются девушки), но на самом деле лишь подчёркивают его субтильность. Тёмные каштановые волосы коротко пострижены на висках и чуть длиннее на макушке. Глаза у него… Погодите, он же на меня смотрит. Я осознаю, что мы остановились, и он больше не держит меня за руку.

— А вот и наша вавилонская блудница, — с широкой улыбкой произносит он.  Вопреки словам, только что вылетевшим из его рта, выражение лица у него располагающее. Он садится за стол и жестом приглашает меня последовать его примеру. Перед ним стоят два подноса с едой, но только один принадлежит ему. Он передвигает второй поднос на пустое пространство передо мной. — Садись, нужно обсудить наш альянс.

Я не сажусь и вообще не двигаюсь, обдумывая сложившуюся ситуацию. Понятия не имею, кто этот парень и почему он ведёт себя так, словно поджидал меня. И давайте не будем забывать, что он обозвал меня шлюхой. И ещё — он что, купил мне ланч? Я искоса поглядываю на бесцеремонного незнакомца, пытаясь понять, что ему нужно, но тут моё внимание привлекает рюкзак, лежащий на стуле рядом с ним.

— Ты любишь читать? — спрашиваю я, показывая на книгу, выглядывающую из рюкзака. Это не учебник. Это и правда прямо книжная книга. Нечто, что я считала утраченным для молодого поколения интернет-маньяков. Я наклоняюсь, вытаскиваю книгу и сажусь напротив парня. — Какой жанр? Только не говори, что фантастика.

Он откидывается на спинку стула и лыбится так, словно только что одержал победу. Чёрт, кажется, так и есть. Я же сижу здесь, верно?

— Какое значение имеет жанр, если книга хорошая? — откликается он.

Я пролистываю страницы в надежде на любовный роман. Я без ума от любовных романов, и судя по виду парня напротив, он тоже.

— А эта хорошая? — интересуюсь я, не переставая листать.

— Да. Возьми, я уже дочитал во время компьютерного класса.

Я поднимаю глаза на своего визави — он по-прежнему купается в сиянии своей победы. Засунув книгу в рюкзак, я наклоняюсь над столом и придирчиво осматриваю содержимое подноса. Первым делом проверяю срок годности молока. Всё в порядке.

— А если я вегетарианка? — спрашиваю я, глядя на куриную грудку с салатом.

— Тогда объешь вокруг, — быстро находится он.

Я беру вилку, накалываю на неё кусочек курицы и подношу ко рту.

— Ладно, тебе повезло, потому что я не вегетарианка.

Он улыбается, тоже берёт вилку и начинает есть.

— Против кого альянс? — Любопытно, почему он выбрал меня из всех прочих.

Он оглядывается по сторонам, поднимает руку и несколько раз тычет ею во всех направлениях.

— Против идиотов. Мужланов. Мракобесов. Стерв. — Он опускает руку, и я обнаруживаю, что ногти у него покрашены в чёрный.  Заметив, что я рассматриваю его ногти, он тоже опускает взгляд и надувает губы. — Чёрный — потому что такое у меня сегодня настроение. Может быть, если ты согласишься присоединиться к моей игре, я переключусь на что-нибудь более весёлое. Например, жёлтый.

— Ненавижу жёлтый. — Я качаю головой. — Оставь чёрный, он подходит к твоему сердцу.

Он смеётся, и этот искренний, чистый смех вызывает у меня ответную улыбку. Мне нравится этот парень… кстати, не знаю его имени.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я.

— Брекин. А ты Скай. По крайней мере, я на это надеюсь. Пожалуй, надо было сначала идентифицировать твою личность, а уж потом выбалтывать подробности моего адски злобного плана — как подчинить нам двоим всю школу.

— Я Скай. И тебе совершенно не о чем беспокоиться, ты же не поделился ещё ни одной подробностью своего адского плана. Хотя любопытно, как ты догадался, что я — это я? В этой школе я знаю четверых или пятерых парней — тусовались вместе. Ты не один из них. И что меня выдаёт?

На короткое мгновение в его глазах мелькает жалость. Повезло ему, что только мелькает.

Брекин пожимает плечами.

— Я здесь новенький. И если ты ещё не догадалась по моему безупречному вкусу в одежде, думаю, безопасно признаться, что я… — он наклоняется и шепчет, прикрыв рот рукой для пущей секретности: — мормон.

— А я то думала, ты скажешь: гей, — смеюсь я.

— Это тоже, — легко соглашается он. Упирает подбородок в ладони и наклоняется вперёд на пару дюймов. — Я предельно серьёзен, Скай. Я заметил тебя сегодня в классе, и сразу видно, что ты тоже новенькая. А когда я увидел, как перед четвёртым уроком ты не моргнув глазом собрала стриптизные деньги, я понял, что мы созданы друг для друга. Кроме того, если мы объединимся в команду, возможно, удастся в этом году избежать как минимум двух подростковых самоубийств. Ну, что скажешь? Хочешь быть моим самым-самым лучшим другом на свете?

Я смеюсь. А кто бы на моём месте не рассмеялся?

— А то! Но если книга окажется отстойной, мы пересмотрим договор о дружбе.

Понедельник, 27 августа, 2012

15:55

Получается, Брекин стал сегодня моим спасителем… и он на самом деле мормон. У нас с ним много общего, при этом мы оба не вписываемся в общество, отчего Брекин становится для меня ещё более привлекательным. Его тоже усыновили, но он поддерживает близкие отношения со своей биологической семьёй. У Брекина два брата, которых не усыновляли, и они не геи, так что приёмные родители примирились с его гейством (его словечко, не моё) — прежде всего потому, что он с ними не одной крови. Он говорит: они надеются, что это как-нибудь само пройдёт, если чаще молиться и закончить вуз. Но сам он считает, что «это» только расцветает всё больше и больше.

Он мечтает в один прекрасный день стать звездой Бродвея, но поскольку лишён слуха и голоса, а также актёрских способностей, то снизил свои притязания и думает поступать в бизнес-школу. Я поделилась, что хотела бы, в основном, заниматься литературным творчеством, то есть сидеть дни напролёт в позе йоги и только и делать что писать книги и есть мороженое. Он спросил, в каком жанре я собираюсь писать, а я ответила:

— Какое значение имеет жанр, если книги будут хорошие?

Думаю, этот ответ окончательно связал воедино наши судьбы.

Сейчас я еду домой и размышляю, отправиться ли мне к Шесть, чтобы сообщить ей обо всех горько-сладостных событиях первого дня, или сначала заскочить в магазин, восстановить уровень кофеина в организме перед ежедневной пробежкой.